Она была права. Это был самый удивительный момент моей жизни. Он остался невидим, конечно. Никакой вспышки света – она бывает только во время обряда. Что было к лучшему: даже наши набравшиеся родители заметили бы магическую сверхновую, вспыхнувшую в окне спальни Иззи.
Света не было. Но была сила. Столько силы!
Ее хватило, чтобы отбросить Дэна от Иззи и вышвырнуть в окно.
Мы с Из еще не успели опомниться, когда снизу донесся первый вопль. Она бросилась к окну, но я поймала ее за руку и не пустила. Если взрослые узнают, что мы были тут, когда он упал, начнутся вопросы – почему и как?
Иззи не захочется отвечать на первый, а у меня не было желания отвечать на второй.
Так что мы затаились у стены под окном и стали слушать. Слушали, как Эбигейл кричит и рыдает, как Майкл Уитмен проводит врачебные проверки, пытаясь обнаружить у Дэна реакцию, а потом повторяет их снова, с отчаянием в голосе.
В комнату ворвалась Беа.
– Что случилось?
– Ш-ш! – я приложила палец к губам и, протянув руку, подтащила ее к нам. – Мы втроем подслушивали наших мам, только слышно было плохо. Дэн решил открыть окно, чтобы лучше было слышно, но створка залипла. Он толкнул ее плечом, а она распахнулась – и он упал.
У Беа округлились глаза. Она тоже прижалась ко мне – и мы все стали слушать.
– Он умер! – сказала Беа с придыханием. Я тут же представила себе, как она завтра в школе будет рассказывать эту историю: «Он упал. Он умер. Я все видела».
И тут я услышала мамин голос: сильный и ясный. Я еще никогда так ею не гордилась!
– Есть нечто… нечто, что я могу попробовать. Но…
Эбигейл налетела на нее, начала умолять.
– Сделай! – сказала мама Иззи.
– Мы готовы сделать все, что нужно, – сказала мама Беа.
– Но он же мертвый! – прошипела Беа.
– Заткнись! – простонала Иззи. – Заткнись!
Иззи свернулась клубочком и сделала вид, что ничего не происходит. А мы с Беа встали на колени и смотрели в окно, как моя мама и ее ковен возвращают Дэна из мертвых.
При каждом действии Беа выглядела так, будто ее вот-вот вырвет. Лезвия и кровь. Она зажала руками уши, пока мама шептала такое, что казалось самыми страшными на свете словами, и мурлыкала нечто, что могло быть песней чистейшей любви. Она зажмурилась, когда у Дэна изо рта полился черный туман, который постепенно стал белым, а потом золотистым.
А я ни на секунду не отводила глаз. По-моему, я даже не моргала.
Наконец мы услышали, как Дэн закашлялся, а потом застонал. Иззи повернула голову, и ее стошнило на ковер.
– Но он же был мертвый! – не сдавалась Беа. – Ведьмам нельзя возвращать людей из мертвых! Это незаконно, – в ее голосе снова появились предвкушение. – Твою маму могут посадить в тюрьму.
И тут я впервые испугалась.
– Иззи права, Беа, – сказала я ей. – Заткнись. И потом, твоя мама тоже в этом участвовала.
– У нее нет магии. Для ведьм все по-другому.
А когда появилась коп, я поняла, что что-то надо делать. Конечно, родители придумали, что сказать. «Дэн поскользнулся на лестнице, когда пошел за печеньем, – сказал нам Пьер, когда пришел проверить, все ли у нас хорошо. – Если будут спрашивать, так и скажете».
Но на следующий день я прошерстила интернет с компьютера в публичной библиотеке, чтобы никто не смог привязать мой запрос к нашему дому. Все оказалось даже хуже, чем сказала Беа. Любая ведьма, воскресившая мертвого, больше не будет иметь права пользоваться магией.
Я заставила Иззи поклясться, что она никогда никому не расскажет, что случилось. Но мне все равно было страшно – и этот страх с каждым днем все нарастал. Я не могла спать. Я лежала и представляла себе, как за нами придут копы, как нас с мамой лишат магии и отправят в тюрьму. Я боялась своей магии – но еще сильнее я боялась ее лишиться. Я перестала разговаривать о магических вещах. Знаю, мама это заметила.
Чтобы составить план, мне понадобилось недели две. Никто, кроме Иззи, не знал, что ко мне пришла сила. Мне надо было это скрыть. Нельзя убить мальчишку магией, если у тебя магии нет. А дети ведьм не всегда становятся ведьмами. Так было с моей бабушкой.
Но как можно спрятать магию? Я не могла спросить у мамы. Так что я обратилась к самому большому авторитету – семейному гримуару «Старкросс». Я уже знала, как проводятся обряды. Как ориентироваться в схеме, выбирать самые подходящие предметы и смешивать ингредиенты. Так что я черпала из «Старкросс» и из всего, что узнала, наблюдая за мамой – и составила обряд сокрытия.
Чтобы сделать его как можно более сильным, я решила использовать один из Древних Знаков. Да, я знала, что они опасны и что современным ведьмам к ним обращаться не следует. Но мне было двенадцать лет – и я была в отчаянном положении.
Той ночью я начала придуманный мной ритуал. Спустя несколько часов наступило время последнего этапа. Я подготовила бритвенное лезвие семикратным очищением, а потом вырезала у себя на животе знак «Незаметность». Боль была дикая, но еще сильнее ужасало зрелище того, как мои собственные руки вырезают у меня на коже кровавую черту. Кусая губы, я вспоминала все те разы, когда на моих глазах мама резала себя, чтобы сделать подношение – сколько крови она отдала в тот вечер, когда вернула Дэна. Великие деяния требуется скреплять громадной платой.
К тому моменту, когда я закончила, все мое тело горело изнутри, словно вся кровь превратилась в огонь. Я испугалась, что вместо того, чтобы спрятать свою магию, я каким-то образом ее из себя изгнала. Я вытерлась, перевязала живот бинтами и поползла домой, трясясь от ужаса и боли.
А на чугунном мосту через канал Акконтик мне попалось это. Наверное, ее ударила машина: громадная серая с белым чайка билась и орала. Одно крыло у нее было изломано. Я почти не соображала, что делаю: нагнулась и приложила пальцы к ее шее. Спустя мгновение я почувствовала, как по мне течет сила, а чайка у меня под рукой дернулась.
Наверное, я могла бы ее исцелить. Но мне хотелось понять, сохранилась ли моя способность, так что я инстинктивно использовала ее так же, как в первый раз. Голова с мягкими перьями бессильно обвисла. Крыло перестало хлопать. Моя магия ее убила.
И я была рада.
Когда спустя несколько месяцев мама проводила мое Определение, я боялась, что она обнаружит мои способности, несмотря на превратившийся в шрам знак у меня на теле. Может, она даже сможет понять, чем я воспользовалась: ведь она же моя мама, а все дети считают, что у родителей есть детективные сверхспособности, даже если они не ведьмы.
Я прятала от нее свое тело, переодеваясь в белый балахон. Дома она теперь видела меня только в футболках или майках, но принимала это за естественную стеснительность девочки, которая становится женщиной. А когда мама провела мне Определение, мы увидели… ничего мы не увидели. Она была в отчаянии, решив, что я бездарна, и я с трудом удержалась, чтобы не сказать ей правду. Но к этому моменту мне уже понравилось, что моя магия – это моя тайна.
«Старкросс» стал моим учителем. Я практиковалась не в темной мастерской, а под открытым небом. Я открыла для себя Грин-пойнт и познакомилась там с людьми, которые никогда не смотрели на меня с жалостью, как на бездарную дочь ведьмы. На мой шестнадцатый день рождения Джонни Малони сделал мне первую татушку. И глядя, как он украшает мне кожу, я поняла, что вместо бритвы можно использовать иглу.
Магический узор будет иметь магические свойства только тогда, когда его делает ведьма. А я – ведьма.
Первым рисунком Джонни была бабочка у меня на бедре. А потом я попросила его пустить лозы у меня по поясу, чтобы скрыть шрам. Я сказала ему, что я нанесла его себе сама в детстве, после жуткого события – и в каком-то смысле так оно и было. А когда лозы были завершены, я стала добавлять мои собственные маленькие плоды: Древние Знаки «Старкросс».
Я пометила себя Гибелью. Повелением. Разрушением.
И каждый раз я ощущала, как во мне пульсирует магия. Я чувствовала – чувствую – себя мощной, как ходячая бомба. И все-таки я ходила в школу, валяла дурака в Грин-пойнт, устраивалась на диване с мамой, чтобы посмотреть кино под мороженое – и никто ничего не знал.
Зачем я связалась с Дэном, зная, какой он на самом деле? Я сама себя об этом спрашивала. Наверное, причиной было незаконченное с тех пор дело. Он был со мной, когда я переживала лучшую минуту моей жизни. Иногда, когда мы трахались, я поднимала руку, чтобы ощутить бьющийся у него на шее пульс, и вспоминала ту изломанную чайку на мосту – и его разбитое тело на террасе под окном.
Вот только удовольствие быстро поблекло. У него была собственная сила – его красивая внешность и популярность – но в отличие от нас, ведьм, он ею злоупотреблял. Я знала, что он путается с другими девицами, а когда услышала, что на какой-то идиотской вечеринке, куда я не пошла, он наконец-то одарил Беа тем вниманием, которого она так давно жаждала, я с ним порвала.
Мне следовало бы знать, что его гордость этого не вынесет, но я всегда считала, что могу защититься. Когда никто не знает, что у тебя есть магия, легко использовать ее понемногу и время от времени так, чтобы никто не заметил. Мне и в голову не пришло, что он сначала меня опоит. Это сделало меня слишком тупой и неловкой, чтобы применить свои способности.
Я еще не решила, как лучше отплатить Дэну: использовать ли магию или просто сообщить о его преступлении – когда Иззи все за меня решила, столкнув его через перила на вечеринке. Падение его убило. Насчет этого я копу не соврала. Но я использовала Разрушение и сожгла виллу.
Теперь Дэн не получит второго шанса.
Я знала, что Джейк Болт меня снимал, но меня это не тревожило. Я не учила правильных ведьмовских приемов – жесты, лозы. Даже видя, как я колдую, никто точно не сказал бы, что это.
– Спасибо, что подождали, мэм, – говорит коренастый швейцар, прерывая мои размышления. Он делает мне знак проходить.
В Атлантик-Сити стоит теплый вечер. Этот город всего в четырех часах езды от Санктуария, но это совершенно другой мир, не похожий на его претенциозные пригороды. Я четверть ч