Через минуту Юля вернулась с тетрадкой, полная нетерпения и детской радости, будто купила счастливый билет.
Подумав, Инь решила, что много времени у них вряд ли будет. Неизвестно, сработает ли здесь «Рыбкина Память». Если Моня узнает, разгонит к чертям их семинар. Разумнее курс придется сократить, дав только самое нужное. Любая девушка должна знать свои силы.
– Я внимательно слушаю! – подтвердила Юля готовность, выглядя собранной и уже совершенно серьезной.
– Тогда записывай: чтобы убрать рвотный рефлекс, горло лучше заранее смягчить теплым маслом… – начала лекцию Инь, заинтриговав с первых же слов.
Ученица внимательно слушала, глубокомысленно морщила лоб и прилежно писала, подчеркивая важные места красной ручкой. Иногда успевала сделать карандашный набросок, чтобы ничего не забыть.
– Ты прекрасно рисуешь, – похвалила, впечатленная ее старанием Инь. – Пока схематично, но очень похоже.
– С натуры вышло бы лучше. Я потом еще карандашами раскрашу, – пообещала Юля, обводя жирным в конспекте последний абзац. – Как правильно пишется – минет или миньет?
– Первое, – флегматично ответила Инь. – На сегодня, пожалуй, и хватит.
– Спасибо! – обняла ее Юля, прижавшись всем телом. Она подняла голову и хлопнула ресницами, как невинный котенок, что выпрашивал корм. – Я позову – придешь к нам еще?
– Обязательно, – пообещала ей Инь. – Твое домашнее задание – найди себе парня. Для тренировки любой подойдет.
– Мне не нужен любой! – фыркнула та. – Что ты думаешь про Моню и Роби? Она любит его? А он ее?
– Ревнуешь?
– Чуть-чуть. Хотя нет. Она меня бесит. Так что?
– Я не знаю. Страсть не любовь, но их легко перепутать, – голос сирены звучал убедительно мягко. Ее пальцы – грубые, Монины – ворошили волосы Юли, пахнущие детским шампунем. – Попробуй признаться ему.
– Нет! – испуганно отпрянула Юля. – Сотри разговор прямо сейчас!
– Тогда забуду, где остановила урок.
– Не проблема. Я покажу свой конспект.
– У тебя всё схвачено, да?
– Не всё. Дай потрогать, пока его нет?
Инь вздрогнула, почувствовав, что Юля не стала ждать ее разрешения, и отпрянула:
– Нет!
– Почему? – Неохотно убрал руку, Юля разочарованно шмыгнула носом. – Он же такой…
– Потому что так со мной делали там! – возмутилась ее наглостью Инь. – И вообще – между собой разбирайтесь, а я здесь проездом.
– Ну пжа-алуйста… – по-детски захныкала, надув губки, та.
– Нет.
– Даже если придумала, как вам помочь? – прошептала Юля, словно кто-то мог их подслушать.
– Как? – подняла брови Инь.
– Вызову Сири! – голос звенел детской уверенностью. – Моня говорил, что она знает всё. Спиритический сеанс поможет ее расколоть!
Инь нахмурилась, брови – его брови – сдвинулись в резкую линию. А внутри – холодок.
– Сири не бывает вместе со мной – только с ним.
– Не вместе с тобой, а вместо тебя! – заявила Юля, покачав перед ней указательным пальцем. – Моня говорил, что Сири – твоя темная форма. А раз ты тут, то и она тоже здесь. Может, как в гипнозе – что-то да вспомнишь?
– Нет, – Инь покачала головой решительнее, и ее голос стал тверже. – Она отмороженная. Это слишком опасно. Да и если бы хотела, то не знаю, как ее вызвать. И потом и загнать надо как-то обратно.
Юля закатила глаза, фыркнув с театральной досадой:
– Да всё просто: включи «режим Сири», когда ее позову! Я и Моне сказала: «переключай себя сам».
– Это так не работает.
– Он тоже так говорил. Шизики вы, вот и паритесь, придумываете свои заморочки – кто в ком, где и как. Один раз сработало, раз ты уже здесь.
– Ну, не знаю… – Инь замялась, скрестив на груди руки, как защищаясь. Они разные люди, а не спятивший шизик! Не стоит так всё упрощать.
Но сама идея была неплоха. Роби молчит, как партизан, а бесцельно бродить по лесам можно там вечность. С «Той-Которую-Ждут» давно пора разобраться, а Сири знает больше, чем говорит. Не просто же так сломала «Ключ Купидона»? Между всем этим есть какая-то связь.
Но пустить к Юле эту темную тварь? Кто знает, что у той на уме? Риск слишком велик. Чего-то хорошего от нее ждать даже не стоит.
– Попробуй хотя бы! – Юля подскочила, глаза загорелись, и она схватила Инь за руку и потащила к себе. – Ко мне только пойдем. Вдруг серой запахнет и завоняем тут всё!
Толкнув ее в свою комнату, щелкнула замком, будто отрезая их от внешнего мира, и обернулась, выжидающе глядя на Инь.
Она осмотрелась. Моне вход сюда запрещен, поэтому обстановка была незнакома. Убежище девочки причудливо сочетало мягкость и хаос – контраст детской нежности и одержимости фанатки хентая.
Стены в розовых обоях с узором цветущей сакуры – веточки тянулись к потолку, где висела люстра в форме бумажного фонарика, отбрасывающая теплый, уютный свет. На полке над кроватью восседал плюшевый мишка – старый, с выцветшей коричневой шерстью – подарок пропавшего еще в детстве отца.
А рядом теснились куклы анимешных героев. Тут была фигурка Наруто в ярко-оранжевом костюме, застывшего в позе с кулаком, поднятым к небу, и Сейлор Мун с длинными золотыми косами. Тут же Мaka из «Пожирателя душ» и потрепанный Тоторо, чья серая шерсть вытерлась от слишком частых объятий.
Кровать – низкая, с розовым, усыпанным сердечками, покрывалом и подушками-обнимашками. Одна, с изображением Леви из «Атаки титанов», прижата к изголовью, его суровый взгляд диссонировал с мягкостью ткани. Другая, круглая, с улыбающимся Чиби-маруко, казалась почти живой, а третья – длинная, как дакимакура, – изображала Хаула из «Ходячего замка.
На стенах плакаты и постеры, где некоторые явно уже из хентая. Среди них были картинки, которые Юля рисовала сама. На столике у окна несколько томиков манги, карандаши и тетрадки. Розовый планшет – потертый, с наклейками на крышке – валялся посреди этого хаоса. Здесь пахло ванилью – на подоконнике тлела аромасвеча в баночке, украшенной блестками, а рядом стояла открытая коробка с конфетами. На полу у кровати пушистый коврик, а в углу примостился маленький алтарь фандома – стопка дисков, перевязанная ленточкой с бантиком.
– Ну, давай! – нетерпеливо воскликнула хозяйка этого царства. – Сири приди! Сири приди! Сири приди! – Три раза повторила она, подпрыгнув на месте. Ее голос звенел как колокольчик в ожидании новогоднего чуда.
Боязливо кивнув, Инь согласилась. Она не верила, что это сработает, но любопытство толкало на авантюру. Сири не Снегурочка, но кто ее знает… Вдруг правда придет?
Закрыв глаза, Инь глубоко вдохнула, сосредоточившись на образе, какой видел Моня: темная, порочная, словно дитя сатаны. Суккуба с глазами, что сотканы тьмой. Демоница с улыбкой, острее ножа. Та, что заставила Анджела валяться в ногах. С тех самых пор он не в себе, но, можно сказать, отомстил. Только не той. Но в этом, наверное, виновата сама.
Несколько минут тянулись почти бесконечно. Тикали часы на стене, половицы скрипели под тяжестью Юли, нетерпеливо переминавшейся с ноги на ногу.
Но видимо, сегодня врата ада были закрыты. Всё зло на работе, никто не спустился в их мир.
– Видишь? Ничего… – сказала Инь, с облегчением выдохнув.
Юля нахмурилась, губы сжались в упрямую линию. Смириться с неудачей никак не могла.
– Постой, я знаю, что делать, – заявила она и, не дав возразить, поднесла руку ко рту и укусила себя между большим и указательным пальцем.
– Что ты делаешь? – вскочила испугано Инь.
– В аниме это видела, – невозмутимо ответила Юля, протянув ей свою руку с рубиновой каплей. – Вот крови чуток. Лизни, вдруг сработает.
Инь замерла, глядя на нее с недоверием, но сердце – Монино сердце – заколотилось быстрее.
Рецепт выглядел глупым ребячеством, которым Юля забавляла себя. Только пентаграммы и доски для вызова духов для этого цирка не хватало еще. Отказать было сложно, но эти игры начинали уже утомлять.
Не понимая, зачем это делает, Инь наклонилась и лизнула ранку. Вкус железа и соли обжег язычок. Во рту горькое послевкусие, от которого ее передернуло. Она выпрямилась, чувствуя, как желудок сжался, а в висках застучало. Головокружение накатило волной – комната качнулась, как палуба в шторм. Пришлось схватиться за полку, чтобы не рухнуть.
Вокруг будто плясали чьи-то неясные тени – они мелькали под веками, тонкие и зыбкие, как легкий дым. Потом эти пятна начали обретать очертания: длинные пальцы с кривыми когтями, волосы, струящиеся, как черный туман, и глаза, горящие в нем алыми точками. Тишина комнаты стала гуще, ванильный запах сменился чем-то терпким и едким – словно на улице тлел костер, а дым несло в окно ветром.
Инь сжала кулаки, ногти впились в ладони, но боль была приглушенной, далекой, будто принадлежала не ей. Изменился даже ритм ее сердца, став чужим и неровным. Она попыталась поглубже вдохнуть, но воздух был тяжелый, липкий и словно мазал ей горло.
Голоса, а скорей, отголоски – низкие, тягучие, с насмешливым тоном – шептали, но Инь не понимала ни слова. Она стиснула зубы, пытаясь отогнать их, но тьма под веками сгущалась, обволакивала, тянула вниз – в чернильную яму.
Инь почувствовала, что ее что-то меняет. Пальцы дрогнули, сжались сильнее, а кожа на ладонях натянулась, словно они стали больше. Дыхание почти пропало, тело выпрямилось само собой, а плечи расправились. Пришел странный холод – не снаружи, а изнутри, будто вены заполнила ледяная вода, которая поднималась к мозгам, подменив поток мыслей.
Всё это время Юля сидела на кровати, скрестив ноги, и терпеливо ждала, подперев подбородок ладонью. Ее наставница безмолвно стояла, словно прислушивалась, уже пять минут. Тишина обволакивала – слышно только их дыхание: быстрое, взволнованное и глубокое, редкое.
Наконец, Инь открыла глаза – медленно, будто она просыпалась, – и Юля невольно отшатнулась, прижавшись к стене. Ее лицо побледнело, губы задрожали, а в широко распахнутых глазах отразился не Моня, не Инь, а нечто иное.
Зрачки существа сузились, но в них была тьма – холодная, бездонная, как ночь без звезд, и свет люстры-фонарика дрогнул. Тени на розовых обоях с сакурой вытянулись, изогнулись, будто их крючило что-то.