– Эй, а Юлька при чем? – нахмурился Моня, наклонившись над ней. – Эй!
Но Роби закрыла глаза и замолчала, приняв максимально эффектную позу: голова чуть запрокинута, шея вытянута, открывая пульсирующую синюю жилку. Пальцы свисавшей руки расслабленно касались земли, другая лежала на животе, сжав ткань в кулаке, чтобы талия казалась потоньше.
Моня внимательно смотрел на тело богини, собравшейся то ли умереть, то ли рассмеяться в лицо, и не знал, чего больше бояться. Не похоже на «временную смерть» обычных искателей – ран совсем нет, но это существо не от мира сего. Кто знает, как у них там устроено? Кончится какой-то необходимый ресурс и вернется на небо или куда там еще… Если шутка, то очень дурацкая.
– Хватит! – Моня ткнул Роби в бок, заметив, что жилка на шее больше не бьется. Но девушка вдруг вообще перестала дышать, перепугав его до смерти.
– Ну ладно! – Он нагнулся, набрал в ладонь грязи и бросил ее веером в меч.
– С ума сошел! – вскочила, ожив тут же Роби. Казалось, искры спались у нее прямо из глаз. – Не делай так никогда! Не смей!
– Так что ты про Юльку? – спросил Моня, с облегчением выдохнув. Вроде порядок. Напряжение отпустило, и он даже попытался ей улыбнуться. – Мне выйти и посмотреть самому?
– А сможешь? Попробуй, – ухмыльнулась Роби, приподнявшись на локте. Ее голос был тихим, но в нем сквозила насмешка.
Моня замер. Эта ухмылка резанула по нервам, и он, нахмурившись, полез в интерфейс. Мысленно дернулся к невидимой кнопке – но ничего. Пустота. За веками ни табличек, ни строчки меню. Просто темно – всё как у местных.
Его лицо вытянулось, глаза расширились, и он попробовал снова. Но опять ничего. По спине пробежал холод – колючий, будто кто-то провел по хребту острой льдинкой.
Что, домой не вернуться? Теперь тоже непись?
– Не бойся, это пройдет. У Инь так всё время, – успокоила Роби, не вставая с бревна. Ее тон был ровным, почти ленивым, но в глазах тень – то ли жалость, то ли что-то еще.
– Хорошо… – выдохнул Моня.
– А всё потому, что она опять там.
– Как опять? Я бы помнил! – он вскочил и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Голос сорвался на крик, эхом отразившись от леса. – Что ей там делать?
Он шагнул к Роби, но ноги подкосились, вынудив схватиться за ствол. В голове вихрем закружились обрывки: Юлька за завтраком, полуулыбка и круги под глазами…
Что-то было не так, и Моня уже это знал, но теперь… Теперь это обрело пугающую до смерти форму.
– И снова «Рыбкина Память». Удобно, да? – усмехнулась Роби дразня. – Как думаешь, почему Инь не хочет, чтобы ты это знал? – Она чуть наклонила голову, и красные волосы скользнули по плечу, будто кровь, что стекала из раны.
– Да, почему? – механически повторил Моня в смятении. Слова падали тяжело, словно камни.
Он смотрел на Роби, но видел не ее – перед глазами дом, кухня, Юлька. И кто-то еще. Кто-то, кого пока не мог разглядеть, но уже было страшно.
– Почему? Вероятно, есть то, что бы ты не одобрил. И кто же сказал Юле, что я хочу убить Инь? – прищурившись, спросили его, подталкивая к логичному, казалось бы, выводу.
– Она и сказала? – предположил Моня, уже паникуя.
– Она это не знает. Кто же тогда? Вариантов немного, – издеваясь, продолжала она викторину.
– Мара?
– Хуже. Там Сири сейчас.
– Как?! – слова вырвались сами, словно кто-то ударил в лицо. Сердце пропустило удар, в глазах поплыли полупрозрачные цепочки крошечных сфер, плавающих там червячками.
Сири. Эта тварь. С Юлькой.
Холодея, Моня вспомнил ее – темную, с улыбкой, острой как нож. С глазами, что пожирают свет. Он сам принес в дом это исчадие ада.
Гнев вскипел в груди – едкий, как кислота, но совершенно бессильный. Моня ударил кулачком по бревну, и содранные в кровь костяшки заныли.
– Мне надо срочно вернуться! – закричал, словно мог изменить что-то этим. Шагнул вперед, но ноги опять заплелись, и он упал на колени, хватая ртом воздух. Ужас накатил удушающей, плотной волной, затрудняя дыхание.
Отчаяние давило горло, и Моня зажмурился, стиснув зубы так, что челюсть заныла. Перед глазами мелькнула лицо сестры – бледное, с полуулыбкой, и тень за спиной. Юлька там с Сири. А он здесь, зачем-то в этом лесу, без интерфейса, без выхода, без шанса помочь ей хоть чем-то.
– Роби, – прохрипел он, поднимая взгляд. – Как мне вернуться? Скажи!
Но та стояла, скрестив руки, смотрела сверху – безмолвно и неожиданно холодно, словно сняла, наконец, свою маску. А кроны деревьев над ними гудели от ветра и будто смеялись над отчаянием, глупостью, страхом.
– В этом сейчас уже смысла нет, – сказала Роби после паузы, которая казалась почти бесконечной. – Если влетишь прямо так, то Инь всё узнает, и тогда это кончится плохо. А если с «Рыбкиной Памятью», то всё забудешь и ничего не изменишь.
– Так что же мне делать?! – в отчаянии схватился за голову Моня. Пальцы вцепились в волосы, будто могли вырвать из нее ужасные мысли.
– Ты же не хотел выбирать мою сторону? – напомнили с легкой усмешкой. Ее голос был мягким, но в нем сталь, резанувшая, как по-живому. Роби стояла над ним, высокая и отчужденная, словно ростом до неба. Лунный свет отражался в клинке, отбрасывая ей на лицо холодные блики.
Моня было открыл рот, чтобы тотчас огрызнуться, процедить что-то вроде «А ты бы выбрала мою, будь я сейчас богом?». Но слова застряли в горле. Они не спасут Юльку, а значит, уже бесполезны.
Он ненавидел Роби в этот момент – за усмешку, за власть над ним, за то, что делала еще более слабым, что, казалось бы, уже невозможно. Но еще больше ненавидел себя – за ту же самую слабость. А пока, терзаясь, убивается здесь, Сири там с Юлькой.
– Я… – голос дрогнул. Моня зажмурился, пытаясь собраться. Нет, не сдастся так просто!
Он выпрямился, расправив плечи, и бросил на нее взгляд – злой и колючий. – Ты шантажируешь меня, Клинок Чести!
– Напротив, даю тебе выбор. Не как Мири и Мара – осознанный выбор, когда понимаешь последствия. Я физически не смогу там помочь, если ты мне откажешь. Будешь стоять и доказывать мне свою гордость или…
Роби замолчала. Моня смотрел ей в глаза, понимая, что дуэль проиграл безнадежно. Недосказанное висело над ним гильотиной.
Нет, только не Юлька! Ее в уравнении быть вообще не должно, но черти нашли слабое место.
Эта мысль ударила его, как кулаком в живот, и Моня пошатнулся, хватаясь за воздух. Гнев внутри гас, освободив место тяжелому, вязкому и плохому решению. Понимание пришло медленно, как яд, что растекался по венам: он на доске с фигурами, высоту которых даже не видно. Но и пешка кого-то может спасти, хотя по своей природе выиграть партию уже не способна.
Он медленно выдохнул, и плечи его опустились, будто с них сняли невидимый груз. Взглянул на Роби – без злости, с усталой решимостью. А в ее взгляде не было ни тепла, ни сочувствия – лишь ожидание.
Моня ненавидел ее равнодушие, но оно больше не жгло. Потому что принимал его, как принимают холодный дождь или ветер. Они просто есть, и это уже не изменишь.
Прости, – выдавил он, и этот голос показался ему незнакомым. – Буду делать, что скажешь.
Моня упал на колени. Земля холодила их даже сквозь ткань, а он стиснул траву в кулаках, пытаясь сейчас не заплакать. Пусть делают с ним, что хотят, лишь бы не трогали Юльку.
Собравшись, Моня поднял взгляд, ожидая увидеть в глазах Роби триумф. Но она лишь кивнула – коротко и деловито, зная, что его «да» неизбежно. Но он сдался не ей – сдался Юльке, которая будет жить без теней за спиной. А они будут с ним, но это его не сломает.
– Хорошо, – сказала Роби уже без тени насмешки. – Тогда присягни!
– Как?
– Ты знаешь. – Она положила клинок ему на плечо, и металл обжег холодом кожу.
– «Ты мой меч, я твои ножны!» – повторил Моня несколько раз. Каждое слово как камень, что падает в бездну.
В груди закололо, остро и горько. Как дошел до такого? Продал «душу», а теперь и себя. Он просто мастер заключать эти сделки.
Роби подняла Вахра-об-али и опустила на его другое плечо, продолжая свой ритуал. Лезвие сверкнуло в полумраке, изумрудные волны пробежали по стали, и Моня услышал что-то на бесконечно древнем и незнакомом ему языке.
Но Роби не остановилась на этом и поднесла к его лицу рукоятку меча, украшенную полустертым старинным узором.
– Теперь… коснись его, – ее голос был ниже обычного, с хрипотцой, точно слова ей давались с трудом, проходя сквозь незаметные другому барьеры. – Губами. Запечатай клятву.
– Зачем? – недоуменно спросил Моня. Он инстинктивно бы отстранился, если бы не требовательный, прикованный к нему взгляд.
– Таков ритуал. Докажи свою искренность. Ну? Быстрей присягай! – голос выдавал ее нетерпение. – Только нежнее. Там эрогенная зона.
– Ну ладно… – удивленно посмотрев на нее, он пожал плечами и подался вперед.
Роби осторожно, почти благоговейно, коснулась мечом его губ. Прохладная поначалу сталь с чуть шершавым узором вдруг вспыхнула под ними неожиданным жаром. Он не обжигал, а растекался по языку, когда Моня робко им провел по рельефу. У рукоятки был вкус и аромат самой Роби – легкий шлейф теплой амбры со слабым запахом металла.
С ее губ вдруг сорвался низкий, вибрирующий стон. Он был таким неожиданным, таким интимным, что Моня вздрогнул и поднял на нее полный недоумения взгляд. Неужели это ее так заводит?
Роби стояла над ним, все еще крепко сжимая меч, но ее тело выпрямилось и напряглось, как тетива. Грудь вздымалась часто и прерывисто, натягивая ткань, под которой видны бугорки затвердевших сосков, выдавших ее возбуждение. Лицо раскраснелось, рот полуоткрыт в беззвучном вздохе. Она слегка откинула голову, когда Моня из мстительного, разгоревшегося в нем любопытства, вновь прижался к рукояти меча и обвел языком выемку гарды.
Бедра Роби дрогнули, сжались, и она выдохнула – резко, почти болезненно.
– Да… вот так… – прошептала она голосом густым и тягучим, как теплый мёд. – Глубже…