Из провала тянуло сыростью, и где-то в глубине послышался глухой звук – то ли камни осыпались, то ли что-то шевельнулось живое. А потом раздался рык – низкий и гулкий, как дыхание зверя, Моня нервно сглотнул, не представляя существа, которое способно его издавать. Никто из бойцов не повел даже ухом. Должно быть, привыкли и знали, что не так там и страшно.
Наконец, там пришли к единому мнению, и старший махнул Моне рукой. Стуча зубами от холода, он подошел и стал поближе к огню, наслаждаясь теплом, ласкающим голые ноги.
– Значит так, сестренка: нам нужен аванс! – объявила решение тройка.
– Но у нас вообще ничего нет… – жалобно пробормотал Моня. Это не пришлось даже играть.
– Ну на нет и входа нет! – хлопнув ладонью по колену, подвел итог бородач. – Приходите, как будут. Мы пару дней еще здесь, а там другая уже смена заступит.
– Хотя бы скажите, где заработать. Я же всё-таки квест вам дала.
– Лучше б просто дала, но что теперь делать… К речке спуститесь, там наши сидят. Балбесов зовут Тасля и Масля. Скажите, Кузьмич вас послал. Пофармите с ними, там кроков полно, а рарные шкуры дорого стоят. Эти бездари только триппер могут ловить. Вдруг вам повезет?
– Тасля и Масля? – ошеломленно повторил Моня за ним.
Анджел говорил, что люди, которых разыскивал, сидят в этом городе, но вот так неожиданно встретиться – странно. Видимо, знак, что кармический узел придется распутать. Будто Сансара специально столкнула их лбами.
– Знаешь их, что ль? – осклабился рыжий, толкнув лысого в бок. – А говорила, что скромница!
– Просто ники смешные, – нашелся Моня. – Ваш крок вкусно пахнет.
– Да возьми хвостик с собой, нам же не жалко, – расщедрился старший, отрезая его тесаком. – Пока делать нечего, кулинарку качаем, а этого добра тут полно.
– Прелесть какая. Благодарю! – поклонился им Моня, взяв у них горячий, завернутый в тряпицу, кусок килограмма на два. – Тогда мы пойдем.
– Удачи, сестра.
Моня повернулся и, чувствуя спиной их липкие взгляды, поспешил к подружке с подарком. Жирно-поджаристая корочка, аппетитный запах дымка и пряностей заставили давиться слюной.
Прячась за кустами, Роби сидела на корточках и прижимала ладони к губам, чтобы согреть их дыханием. Услышав шаги, вскинула голову, и взгляд сразу метнулся еде.
– Ого, про меня не забыл? – Нетерпеливо протянула к ней руки она. – Давай-ка быстрее.
– Мне только оставь, – предупредил Моня, зная ее аппетиты.
Роби схватила кусок и, развернув, жадно впилась зубами в горячее мясо. Жир брызнул на подбородок, и она застонала от удовольствия, прикрывая глаза. Она с таким блаженством жевала, что у Мони свело живот, который и так урчал неприлично и громко.
– О-о-о… – простонала, прикрывая глаза. – Воистину божественный пир!
Не выдержав, Моня куснул прямо из ее рук. Корочка хрустнула, открывая сочную, пропитанную дымом плоть крокодила. Тимьян и перец добавили ей остроты, перебив запах тины, который немного всё-таки был. Вкус дикий, первобытный – мясо, огонь, пряности, – и Моня на миг забыл обо всём. Каждый укус, как глоток жизни, от которого по телу разливалось тепло, обещая покой и приятную сытость.
Как наперегонки, они съели всё. Закончив, Роби облизала губы от жира, а потом еще и пальцы Мони, пососав каждый из них. Ее язычок был подвижным, горячим, а губы мягкими, влажными, и жар от их прикосновений растекался по телу, пульсировал внизу живота.
– Роби… – выдохнул Моня и задрожал, но уже не от холода. Хотел выдернуть руку, но тело не слушалось, отзываясь на ее тепло, дыхание, взгляд, обещавший еще более вкусное лакомство.
– Что случилось, малыш? – прошептала она, придвигаясь всё ближе. В улыбке виделось нечто лукавое, хищное и гипнотическое, ввергая в состояние, близкое к трансу.
– Всё, что хотела, ты уже получила. «Ключик» как новенький, а мне этого точно не надо.
– Уверен? – Роби почти насильно поцеловала взасос. Ее ладонь скользнула под ткань, сжала грудь. Пальчики, дразня, потеребили сосок, который предательски твердел, когда им так играли. – А так? Что, уже не монашка?
Ее мягкие волосы упали ему на лицо, закрывая от мира, словно задернули шторку. За ней будто маленькое интимное измерение, непроницаемое для любопытных взглядов снаружи. Всё, что в нем происходит, там и останется – так чего же стыдиться? Наслаждение по природе своей чем-то плохим быть не может.
И Моня почти физически слышал искушающий шепот, понимая, что на Сири уже не сослаться. Это его собственный ум требует включить «режим Инь» и как бы спрашивает: зачем из него вообще выходить, если нужен так часто?
– Роби! – выдавил Моня, пытаясь отстраниться, что конечно, не вышло. Голос прозвучал слабо, почти умоляюще. – На реке парочка, которую хочу наказать. Сильно достали дома меня.
– Их съедим тоже. Но позже, – согласилась она и ладонью скользнула по его животу, собираясь двигаться дальше. – Они подождут, а я нет.
Моня закрыл глаза, чувствуя, как жар тела смешивается с холодом леса, и Роби рассмеялась – тихо, мурлыкающе, как кошка, поймавшая мышь, которую заиграет до смерти.
Рука сжала его подбородок, вынудив посмотреть ей в глаза. В них тот жаркий, хищный огонь, что заставляет волю таять как воск. Под таким взглядом размягченная ласками жертва сопротивляться уже не умела.
– Ты мой, – шепнула Роби, и ее губы коснулись щеки, – и ты это знаешь.
Моня закрыл глаза, не зная, чего хочет больше – бежать или сдаться. А пока это решал, его развернули и мягко толкнули в спину, вынуждая опереться руками на березовый ствол.
Почувствовав на пояснице ладони, Моня вообще перестал что-либо думать и, прогнувшись, дал вставить «Ключ». Роби медлить не стала и толкнула неожиданно глубоко, мощно и резко.
– Тс-с-с… Милый, не надо шуметь, – шепнула Роби, зажимая его рот ладошкой. Ей пришлось глушить его крик, который их сразу бы выдал. – Мы быстренько, по короткой программе. Представь, что мы так правим клинок. Бафни его, как ты это умеешь.
К счастью, караул азартно резался в карты и не заметил, как на одном из деревьев ритмично трясется листва при полном отсутствии ветра.
Зато была страсть. Моня, пылая, как печь, мерно двигал бедрами навстречу толчкам прижавшейся к нему со спины Роби. Рывки и непредсказуемые амплитуды потоков, которые проходили сквозь тело, уже не пугали. Его качало, как в шторме, а под ногами будто не было дна. Но это уже море блаженства, а не страданий, которое Мири впервые показала в тот памятный день.
Там можно парить. Главное – не бороться с волнами, а отдаться стихиям, пропуская через себя их легко и свободно. Не пытаясь усилить, ослабить или контролировать как-то. Разум там, как щепка в бурлящей пучине, бросавшая вверх и вниз на пенистых гребнях. Там нельзя утонуть, если уже не бороться.
Задрожав, Роби триумфально расправила крылья, как символ высшей точки экстаза. Моня же упал на колени и свалился без сил. Она выпила его, точно сладкий напиток после сытного блюда. Для нее это было десертом.
– Теперь-то довольна? – выдохнул Моня с досадой, когда отдышался. После пережитого его немного потрясывало. Блаженство противоречиво и странно сливалось с негативом в уме. Он всё еще чувствовал себя порочным и грязным, испытая щемящее чувство вины.
– Теперь да! – Роби сладко потянулась и гордо расправила крылья, блеснувшие чистой, неестественной здесь белизной.
– С ума сошла? Не свети, их же увидят!
– Ой, ладно! – отмахнулась она. – Уберу, дай покрасоваться, похвастаться хотя бы немного. Никто не оценит, кроме тебя, около божественный статус. Так кто эти двое?
Вздохнув, Моня неохотно ей рассказал. Сейчас это меньшее, чего можно стесняться. В том, что с ним сделали здесь, он не признается уже никому.
Выслушав, Роби лишь хмыкнула:
– Так себе градус жестокости. Тебя бы к нам на экскурсию, чтобы сравнил.
– Но я обычный, а это длилось годами! – возмутился он ее равнодушием.
– Ладно, пойдем, раз задолжала! Зря что ли бафнулась? – смеясь, хлопнула Роби ладошкой по заду. – Это ж «искатели», максимум слетит уровень-два. Но твое настроение и самооценку поднимем, а то совсем скис.
Благодарно кивнув, Моня насупился, чувствуя себя капризным ребенком. И в самом деле – чем может им навредить? Потеря экспы, денег – и только. Настроение разве что подпортит ублюдкам. Зато в его случае риски большие. Похоже, сейчас он уже не «искатель», а непись. Значит, если вдруг сдохнет, то насовсем. Может не так, но проверять не хотелось. Раз Роби с ним, то не так уж и страшно. Риска практически нет – закопает с удара.
Тропинка серпантином вела к руслу реки, петляя между мшистых стволов. Спуск оказался крутым, ступеньками служили корни деревьев – влажные от росы и скользкой глиной под ними. Она, как каток.
Моня шел первым, цепляясь за лозы, оставлявших смолистые следы на ладонях. Каждый шаг отдавался в саднящих коленях, которые натер в унизительной позе. Жар, дыхание Роби – горячее, с привкусом мяса и пряностей – не отпускало его, мысленно возвращая в недавнюю близость. Закольцевав сцену, ум проигрывал ее в себе раз за разом. Похоже, «робизависим», раз крепко подсел. Она его приручила.
Воздух у реки стал тяжелее, пропитавшись тут влагой и запахом тины. Туман тоже был гуще, клубясь толстым седым одеялом над темной водой. Течение неторопливое, поверхность чуть морщило ветром, иногда на ней расходились круги.
И всё же и здесь ощущалась тревожность. Шорох листвы, крики птиц, полузатопленные деревья вдоль берега – кривые и голые – тянули ветви, точно костлявые пальцы чудовища, готовые утащить под воду любого, кто осмелится подойти к ним поближе.
Роби бесшумно шла следом, вынуждая на нее постоянно оглядываться, убеждаясь, что пока не исчезла. Впрочем, ее присутствие, как жар костра – чувствуешь кожей. Слишком близко, чтобы быть в безопасности, и слишком маняще, чтобы держаться вдали.
Вспомнив, как Роби ласкала его пальцы во рту, Моня вздрогнул и едва не упал, поскользнувшись на спуске. Она вовремя схватила за юбку, но не торопилась отпускать, притянув к себе ближе.