– Ты опять?
– Да. Я не Моня, пойми.
– Ладно! – Юля закатила глаза. – Тогда побудь им – хотя бы сейчас. Для меня. А тебе подыграю потом.
– Хорошо. Тогда еще раз? – улыбнулась ей Инь.
– Только не так. Что-то было неправильно, да?
Вздохнув, Инь объяснила проблему и рассказала, как ее можно решить. Кое-что поняла и сама. Всё же это ее первый опыт, неудивительно, что вышло именно так. Это не страшно, у них впереди еще целая ночь, но было и понимание, что всё это неправильно и неразумно. Юля любила не ее, а образ в своей голове. Она видит Моню.
Бедная девочка… Гуманнее оставить всё это, как есть.
После работы над ошибками Юле не терпелось проверить всё в деле, поэтому ускорила восстановление наиболее эффективным для этого способом, благо недавно писала конспект.
Встав, Инь положила ей ладонь на затылок и чуть подтолкнула, задав нужный темп, закрыла глаза. Впервые так ласкали не она, а ее, и в этом был свой особенный, восхитительный вкус. Что в таких обстоятельствах ужасно, неправильно, но… Как же сладок порок…
Мири всегда говорила, что запретное наслаждение всегда самое сильное. Инь поняла это только теперь. Она ведь не Моня, и словно ворует блаженство, которое дарили только ему. Почему-то ей вспомнился недавний кошмар, где она стала Сири. И, похоже, становится ей прямо сейчас, с каждым движением бедер, наслаждаясь техничным и чувственным сексом, уже с другой стороны.
Пальцы судорожно вцепились в ее мягкие, шелковые волосы, слезы жгли веки, но остановиться Инь уже не могла – не сейчас, когда Юля любила так отчаянно страстно. Моня был в ее голове.
12
Инь проснулась от утреннего света, который пробился сквозь шторы, еще не понимая, – кто она, где, и как попала в объятия доверчиво прижавшейся к ней спящей девушки. Тепло ее тела и легкий запах ванили обволакивали ощущением уюта, комфорта и безопасности, как бы уговаривая ничего не менять, раз всё уже хорошо.
Вспомнив себя, Инь замерла, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить. Юля дышала спокойно и ровно, уткнувшись лицом в ее грудь. Рукой обнимала за плечо, а ногу перекинула через бедро, словно опасалась остаться одной, пока спит. Ее черные волосы с красными прядями разметались на подушке, а длинные ресницы дрожали – под ними досматривают утренний сон.
Полуулыбка подсказывала, что он был приятным, и сердце Инь болезненно сжалось, зная, – пробуждение таким вряд ли будет, раз Мони всё еще нет. К своему стыду, она не могла отвести взгляд от этих мягких и чувственных губ, которые хотелось разбудить поцелуем.
Податливое тепло обнаженной девушки было таким близким, таким живым, что Инь задохнулась от возбуждения, едва удержавшись от того, чтобы не воспользоваться ее беззащитностью прямо сейчас. Она нервно сглотнула, чувствуя, как жар внизу, уже знакомый, пугающий, властно требует разделить его с жертвой, чтобы воспламенить и ее.
Не подозревая об этом, Юля повернулась, прижалась ближе, ее бедро скользнуло по животу и, встретив преграду, осталось на ней. Это невинное прикосновение было как удар тока – острое, почти болезненное удовольствие пронзило, заставив Инь выдохнуть, словно спустив с нее воздух.
Это что, специально? Неизвестно, кто тогда жертва!
Ночью видела Юлю совершенно другой. Можно сказать, она доминировала несмотря на весь опыт Инь. Энергия и неожиданный для хрупкого существа темперамент, легко били класс «красного дома».
Инь, конечно, боролась, старалась погасить возбуждение, но воспоминания – яркие и горячие – всё усложнили, заставив гореть уже от стыда. Какое это низко, подло, коварно! Как только могла так поступить? Значит, может и прямо сейчас!
Юля слабо шевельнулась, снова улыбнулась во сне и прошептала: «Монечка, милый…», тем самым будто невольно спуская курок.
Это и было, как выстрел в голову, избирательно выбивший разумную часть. Зато животная, наконец, получила свободу. Контролировать ее теперь было некому, поэтому победил самый сильный инстинкт.
Инь прижалась губами к тонкой, бледной шейке, аки голодный вампир. Юля непроизвольно выгнулась навстречу касанию и глубоко вздохнула. Этот мягкий звук подлил масла в огонь, и ладонь хищно скользнула между худеньких ножек.
Ресницы затрепетали – девушка проснулась. Всё еще не открывая глаз, повернулась и притянула Инь ближе к себе, прижимаясь всем телом. Она наклонилась, ее губы нашли Юлины и поцеловали – жадно, отчаянно, словно прощаясь. Их язычки встретились, сплетаясь в медленном, чувственном танце, который заставил забыть обо всем.
Странно, но это не принесло никому из них радости, хоть и по разным причинам. Напротив, только неловкость, смущение и чувство вины. Страсти улеглись, и каждая из них не знала, как вести себя дальше. Что им теперь делать, стоит ли об этом поговорить?
Первая нарушила молчание Юля:
– Сделаем вид, что ничего не случилось, да? Я… я не хочу об этом думать. Если начну, снова останусь одна. А я не могу, понимаешь?
Встав с кровати, Инь молча кивнула и отвернулась, чтобы не увидели слез.
Воровка. Моня ее не простит за такое.
– Тебе пора в школу, – сказала Юля, и ее голос, хоть и мягкий, прозвучал как приказ. – Помогу собраться, чтобы не спалили тебя.
– Я тогда в душ.
– Нет, ты не идешь в душ! – отрезала та, скрестив на груди ручки. – Моня не делает так. Он вообще редко моется, пока я не заставлю.
Инь поморщилась, зная, чего он не делал еще, но вновь послушно кивнула, понимая, что спорить нельзя. Это не ее дом, а Юля права. Надо войти в образ так, чтобы быть, а не казаться Моней. А это сумма привычек, где важна каждая мелочь. Ну вот за что это всё?
– Но зубы он чистит? – устало вздохнула, надеясь хотя бы там смыть с кожи пот.
– Не каждый день. А ты уже выглядишь как кинозвезда! – заключила Юля и, встав с кровати, потянулась, даже не думая прикрыть наготу.
– Но… – решилась-таки возразить Инь, стараясь на нее не смотреть.
– Никаких «но», – перебила та строго. Ее пальцы коснулись подбородка Инь, заставляя поднять голову. – «Режим Моня» – понял меня?
– Да, – обреченно согласилась она. – Ты настоящий тиран.
«Неудивительно, что Моня такой…» – добавила уже про себя.
– Да. Всегда. – Юля улыбнулась – слабо, но с оттенком удовлетворения. – Пойдем, помогу одеться. А то ведь напялишь под брючки кружевные трусы.
Скривившись, Инь пошла за ней следом, вынужденная эти насмешки терпеть. Она не станет здесь «Тёмой», но в мужском теле легко точно не будет. Если только не «переключится», как сделала Юля – не в силах принять ужасную правду, подогнала ее под себя. Теперь искренне верит, что с ней ее Моня, у которого очередной шизотерический глюк.
– Вот, – продолжила экзекуцию та, доставая из шкафа его повседневные вещи, – мятые джинсы, застиранную футболку и видавшую виды толстовку. – И не причесывайся. Моня не причесывается. Просто взъерошь руками, вот так.
Она подошла и залезла пальцами в ее волосы, слегка дергая их. Пижамку, которую удосужилась-таки надеть, соскользнула с плеча, обнажая ключицу.
Инь в который раз почувствовала, как у нее горят щеки, но заставила себя отвести взгляд. Моня, похоже, был ненасытен, а Юля подошла слишком близко, и гормональня пляска сводила с ума.
– А носки… – девушка взяла из шкафчика и бросила на пол еще одну пару, откинув подальше ногой. – Всегда делай так. А эти носи несколько дней.
Инь мученически закатила глаза. Ну точно мать, собирающая в школу ребенка. Или девочка, одевающая любимую куклу? Но даже сейчас в этих движениях, жестах и голосе есть то, что делало строгость странно интимной, словно это тоже игра.
Юля поправила воротник толстовки, сама застегнула на джинсах все пуговицы, заставив чувствовать себя маленькой, уязвимой и одновременно желанной. Как детский сад.
– Ты слишком напряжен, расслабиться надо, – заметила Юля, увидев, как дрожат руки, когда Инь нагнулась к шнуркам. – Стой. Я сама.
Вздохнув, Юля опустилась на колени, завязала узел и подняла голову. Но встать ей не дали.
Инь схватила за волосы и притянула ее к животу. Она даже не поняла, как это вышло. Ее руки действовали будто сами, заставив замирать от сладкого ужаса. Ведь только что договорились всё это забыть!
К счастью, их мысли и ощущения, видимо, сошлись в одной точке. «Расслабление» не заняло много времени, но подарило незамысловатое и восхитительно порочное счастье всего за пару минут. Спонтанный секс всегда очень яркий, а этот поистине был фееричен – по крайней мере, для одной стороны.
Вот теперь Инь уже серьезно задумалась о новых для нее привилегиях. Быть мужчиной не так ужи плохо. Если так будут провожать каждый день, то жизнь заиграет новыми красками. Напряжение ушло, оставив пустоту и легкий звон в голове. Эта терапия лучше всяких таблеток выветрила из нее весь негатив.
– Что, неплохо быть мальчиком? – спросила Юля, вытирая губы тыльной стороной ладошки. – Будет еще лучше, если дурака валять перестанешь. Ни пуха.
С глупой, мечтательной улыбкой и, чуть шатаясь, Инь наконец-то вышла из дома. Покинуть его оказалось непросто, а Моня этого удовольствия лишал себя сам. Вот дурачок!
– Стой!
Она остановилась и замерла.
Сейчас-то что?
– Рюкзак забыл!
Улица была серой, холодной, с бензиновыми разводами в лужах. Стены домов изрисованы уродливым граффити, хмурые лица прохожих тенями скользили вокруг. Это будто другой мир – сумрачный и заколдованный, словно кто-то выпил из него всю радость и счастье. В такой атмосфере заряд «расслабления» растаял как дым.
Инь шла, старательно шаркая ногами, как Моня, но каждый шаг отдавался в груди. Совсем как русалка, что поменяла голос на ноги, и шла будто по острым ножам. То и дело оглядывалась, косилась по сторонам, опасаясь, что кто-то заметил, как качает бедром, как зажат взгляд, как машинально поправляет несуществующий локон.
Сутулясь и опустив взгляд, Инь словно спускалась в дантовский ад, где ждут чудовища – Рафик, Таток и Тасёк. Учуют ее, как волки кровь, дай им для этого повод. Вдруг что-то не учала, упустила какую-то мелочь, деталь и чем-то выдаст себя?