– Не бойся. Расслабься… – прошептала сирена, и голос, обволакивая, проникал глубоко в его разум, словно был там всегда.
Ее поцелуй был болезненно сладким, с привкусом крови и речной воды. Язык, длинный и гибкий, скользнул в его рот, а клыки царапнули нижнюю губу до струйки крови, которую тут же слизнули.
Почувствовав ее тонкий и изысканный вкус, глаза сирены вспыхнули ярче звезды в ночном небе. Мальчик невинен, ей повезло. Настолько лакомой добычи она еще не сосала.
Дыхание, пахнущее солью и водорослями, коснулось его шеи, вызвав волны мурашек. Когда ее прокололи, почти не было боли, потому что груди – полные, с темными сосками, к нему упруго прижались. Теперь он чувствовал, как ее сердце – или то, что вместо него – бьется в своем нечеловеческом ритме, от которого собственный пульс, подстраиваясь, тоже сбивался.
Юноша вздрогнул, когда длинные когти слегка царапнули грудь, оставив тонкие красные полоски на коже. Но не от боли, а возбуждения, которое охватило, когда вторая рука опустилась туда, куда очень хотелось. Будто в благодарность за ужин, скользкие, почти ледяные пальчики, сложившись колечком, ласкали с дразнящей нежностью, заставив сердце биться так сильно, что по воде пошла рябь. Особенно, когда им помогли холодные, мягкие губы и язычок – влажный и чуть шершавый, словно у кошки.
– Такой теплый и сладкий… – промурлыкала сирена, после того, как жертву, балансировавшая на тонкой грани между острым блаженством и ужасом, потрясло волной сладких судорог.
Юноша был уверен, что его последнее чувство. Но уже не жалел, зная, что не каждый так ярко закончит жизнь финальным салютом. «Вот сейчас сожмет зубки и…». Но, как оказалось, этот важный орган был всё еще нужен, благо кровь в нем еще оставалась. К тому же, эти ласки могли поднять бы и мертвого.
Пленник не был уверен в том, что найдет то, что ищет, но анатомия сирен большой тайной не стала. Ему всё показали, и камыши затряслись, распугивая ритмичным плеском лягушек. А когда обессилел, дал покорно утянуть себя в глубину, уверенный, что это всё того стоило.
В последний момент что-то во взгляде – может, мольба, а может, тень невинности, которой лишили, остановило сирену. Вдоволь наигравшись, она пожалела красавца и, дрожащего, почти обескровленного и опустошенного, отпустила на мелководье, с глазами, полными ужаса и возбуждения. С памятью о наслаждении, которого уже не забудет.
С тех пор бедный мальчик каждую ночь ходит далеко за город в те камыши и, обливаясь слезами, с тоскливым надрывом поет в них романсы. Это сирену могло бы развлечь, будь там хоть немного музыкального слуха. Она навещала его еще несколько раз, убедившись, что за ним нет засады. От частой потери крови несчастный стал выглядеть слегка анемичным, зато в его глазах появился лихорадочный блеск с искрой безуминки, намекавшим на порочную связь с речным монстром.
Был еще один городской сумасшедший, которого сирена, почему-то стыдясь, избегала. Этот поселился у самой реки, купив старый рыбацкий домик на пирсе – покосившийся, с облупившейся краской и прогнившими досками, что натужно скрипели там под ногами.
Днем и ночью мужчина стоял у кромки воды и пристально вглядывался в неспокойные волны. Прежде светлые кудри теперь спутались, слиплись и висели грязными прядями. Серо-зеленые глаза, когда-то полные тревоги и жизни, помутнели – в них читалось безумие. Щетина на щеках разрослась в неопрятную бороду, а кожа, обветренная и потрескавшаяся, покрылась пятнами от солнца и холода. Одежда – истертый жилет и кружевная рубаха, которая висела лохмотьями, пропитанных запахом сырости. Несмотря на нищету, в дрожащих пальцах мужчина сжимал дорогое кольцо с ярким сапфиром, словно это последнее, что давало опору.
– Инь… Инь, где ты? – звал он часами, пытаясь перекричать плеск волн и крики чаек. Его голос, хриплый и надтреснутый, дрожал от тоски, срываясь на визг или опускаясь на шепот.
Сирена наблюдала за ним из-под воды, но не подплывала близко. Что-то в его сумасшествии вызывало странное чувство – не то жалость, не то тень воспоминаний, которых почему-то не вспомнить. Его боль выглядела слишком глубокой, слишком настоящей, и даже ее хищный инстинкт не позволял чем-то ранить еще, несмотря на то, что иногда бывала голодной.
И каждый раз, слыша надрывный зов над водой, сирена ощущала эхо его мук будто бы из другой жизни, и почему-то считала в них себя виноватой. И потому с печалью смотрела, как безумец стоит у воды, сутулясь под тяжестью горя. Как зовет ту, что, возможно, исчезла из мира, оставив с неразделенной любовью. А когда свет луны заливал реку серебром, мужчина падал на колени, прижимая ладони к лицу, и его плечи сотрясались от беззвучных рыданий.
В такие моменты сирена чувствовала, как ее собственная душа – если она есть – откликается на его боль. И тогда уплывала как можно глубже и зарывалась в ил, где не было ни света, ни звуков – только холод и голод.
А еще беспокойные сны. В них красноволосая девушка с горящими крыльями беззвучно зовет и тянет под мост. Поэтому сирена под ним и свила гнездо, хотя было опасно. Центр города не лучшее место для речных кровососов, но в этот омут неудержимо влекло. На его дне довольно странное место – много костей и скелетов в ржавых доспехах.
Но главное – там мирно покоится особенный меч, который, видимо, принадлежал знатному воину. Следы былого величия еще ясно видны. На клинке наросли водоросли, кое-где и ракушки, но он всё еще острый. Ржавчина благородную сталь тронуть не смела.
Когда сквозь толщу воды пробивался солнечный луч, меч гордо сверкал. Будто ждал, когда по нему вновь заструится теплая кровь, вернув силы и честь, которые редко где встретишь.
Но на дне всегда тишина и покой. Словно устав, клинок спал в мягких объятиях реки, грезя славным прошлым. В толще воды над ним безмолвно порхали, блестя чешуей, рыбы и монстры. Лишь изредка эхом с набережной долетала музыка ударов стали о сталь, когда там проводили дуэли. Увы, для этого смертоносного танца оружию нужен хозяин.
Сирена любила медитировать рядом с мечом, но не решалась к нему прикоснуться. Он интриговал и манил, но ее нежную кожу обжигало железо. Видимо, поэтому на ее ладони рубец. Наверное, наивно пыталась взять клинок в руки. Помнила только адскую боль, когда пальцы коснулись металла – не только в них, а в темноте подсознания, где что-то вспыхнуло, как далекий огонь, и тут же погасло.
Очевидно, тогда ее память исчезла. Даже имени нет. Сирена не могла вспомнить детство, словно сразу появилась такая. Есть только неясные, сумбурные сны. В них стройные ноги вместо хвоста. А еще страсть, огонь, крылья и много-много плотской любви. Но была ли там настоящая?
Задумавшись, сирена не сразу заметила, как лениво кружившие сомики шмыгнули в норы. А когда насторожилась, уже было поздно. Снизу в нее словно врезался поезд. В глазах потемнело, удар подбросил, заставив блеснуть чешуей высоко над водой.
Что это – «поезд»?
Сделав в воздухе сальто, сирена упала, подняв фонтан брызг. Ее оглушило, но плотное поле кувшинок врага задержало. Теперь его видно. Река забурлила, и в ней начались гонки.
Элементаль, принявший форму дельфина, лавировал, преследуя сирену в густом подводном лесу. Она делала рывки, закладывала виражи, срезала углы, но монстр плавал быстро и висел на хвосте.
К Порфирию!
Это подсказал уже ее внутренний голос. Обычно незримый советчик, как правило, спал. Появлялся он только во вспугнутом стрессом уме, когда видел угрозу.
Сирена согласно кивнула и поплыла, прижимаясь ко дну. Ее хвост поднимал тучи ила, и элементаль резкий маневр проглядел. А когда она неожиданно взмыла и сделала «свечку», влетел прямо в широко открытую пасть.
Огромные челюсти захлопнулись подобно капкану. Прозрачная плоть лопнула в них точно пузырь. Порфирий, проглотив добычу, довольно рыгнул, выпустив облако пузырей, и лениво махнул длинным хвостом, благодаря за подарок.
Отдышавшись, сирена послала воздушный поцелуй крокодилу. Ее гребнистый приятель, наконец, отплатил за добро, не зря же столько кормила. Сама пила только кровь, а тела волокла к затопленной барже, что была его домом. На дармовых харчах тот вырос и разжирел. Только ночами всплывал подышать, да и то очень редко, полагаясь целиком на подругу.
Элементалю конец, но не факт, что не появится новый. Чтобы вызвать такого нужна бездна маны и заклинатель высшего класса.
Откуда я это знаю?
Но если так, то маг явно не местный, иначе так долго сирену бы здесь не терпели. Нашли-таки деньги. Видно, сильно достала. А ведь соблюдала приличия, не охотилась там, где жила, да и вообще вела себя тихо.
Поднявшись к поверхности, сирена осторожно выглянула из-под воды. Тотчас с моста обрушился ливень стрел и болтов. К счастью, ее не задело. Но звук свистящих снарядов заставил сердце испуганно сжаться – она ощутила себя рыбкой в сети, которую тянут на берег.
В целом обстановка уже прояснилась. Там целый рейд в боевом построении: лучники, маги, стража с гарпунами и Оракул в белой накидке. Реку вверх и вниз по течению перегородили сетями, но выплыть на лодках уже не рискнули.
Облава! Перед тем как бежать, надо забрать меч!
Спорить со своим внутренним голосом глупо, но как убежать? Здесь точно аквариум. С обеих сторон кучи людей. Тут даже Порфирий всех бы слопать не смог.
У берега плюхнуло – под воду торпедой ушел новый «дельфин». Вызванная магией форма опиралась на ресурс заклинателя, но длительность призыва не бесконечна. Чары рассеются, лишь бы дожить. Будет непросто.
Сирена занервничала, но ее советчик молчал, и драгоценное время уходило впустую. Наверное, предложенный план не так уж и плох. Другого уже не придумать.
Погрузившись на дно, она подрулила хвостом, поймав по дороге какую-то тряпку. Обмотав ей рукоять, смело схватила. К счастью, меч торчал в песке, а не в камне. А главное – прекрасно резал толстую сеть, которой отсекли дорогу к побегу.