Аккуратно запеленав Пухла в несколько слоев паутины, княжна подвесила под потолком новый кокон и взяла Моню за руку:
– Пойдем, дорогая. Я разделю с тобой всё, что имею.
Это обещание пугало особенно сильно. Такие подарки ему не нужны. Кто знает, сколько она еще может снести?
Но у Мэери, похоже, планы были другие. Она берегла его для чего-то еще. Опасаясь кого-то, княжна старалась избегать открытых пространств, предпочитая путешествовать в тесных тоннелях и норах, что Моне давалось с трудом. Лечением его содранных в кровь локтей и коленей занималась она. Ее язык, теплый и шершавый, облизывал их, оставляя жжение, а затем онемение, но раны затягивались, как под бальзамом, и на этих местах появлялась мозоль. Вскоре ороговевшая кожа там стала как камень. Видимо, в слюне был какой-то фермент.
Судя по томной поволоке в глазах, княжна хотела бы зайти дальше, но ласковые пощипывания острыми жвалами возбудить не могли, а только пугали. Моня терзался в сомнениях, не понимая целей и мотивов Мэери. Он вздрагивал от каждого прикосновения, не зная, чего больше бояться – кладки яиц или стать просто едой. Ее бережное, почти нежное обращение с ним, сродни заботливости фермера о домашнем скоте, которого холят и лелеят. Видимо, княжна давно следила за ним, решив выкрасть сирену. Только зачем?
Интересно, как много ей рассказала Минерва? Какие «богатства» собралась с ним разделить? Набьет яйцами брюхо и подвесит, как Пухла? Или готовит что-нибудь пострашней?
Думая об этом, Моня шел с пустыми глазами, как бы отключая уставший от напряжения мозг. Без мыслей ум восхитительно прозрачный и ясный. Но, когда они возникали, появлялись картинки, которые не давали покоя: прячущийся в сегментированном, членистом хвосте яйцеклад – гибкий, полупрозрачный, перевитый сеткой кровеносных сосудов, и склизкие белые яйца, что вкатывались в Пухла один за другим. Мягкий и шелковистый кулек с ним так и висит в той неприметной пещерке с затянутым паутиною входом.
Впрочем, можно ли кого-то из этого стада убить? Люди вот не смогли. Метаморфозы Оаха и Юлима показывали, что облик сатиров мог быть маскировкой. Они же все не отсюда, под ним черт-те что, а Грит вообще божество. Или это из-за генома Грибницы, которым Инь успела всех заразить? Если так, новый опыт пойдет Пухлу только на пользу. В воспитательных целях пусть повисит. Не всё же тиранить нимф и дриад.
Моня видел, что и его прежде изнеженное и слабое тело тоже менялось, подозрительно быстро адаптируясь к новой среде. Всего через несколько дней ползал в извилистых норах, почти как княжна. Оказалось, на четвереньках передвигаться удобней. Вскоре он практически перестал вставать в полный рост.
К счастью, Мэери не домогалась, как все остальные. Более того, заботилась, как о собственной дочке, но, привыкнув к другому, бдительность Моня уже не терял. Глупо верить в доброту паукообразной красотки. То, что сирену не пытаются трахнуть, выглядело аномальным для этого мира. Это усилило его подозрения, что затевается что-то еще.
Отдушиной в царстве мрака и страха стали мысли о Юльке – единственной, кто по-настоящему любит и ждет. Инь не испытывала к ней особенных чувств, но для него они, как якорь в буре темного сюра. Она унесла бы самый стойкий рассудок, но гибкий тростник лишь прижмется к земле там, где сломается дуб.
В сырых, загаженных монстрами норах мерещилось всякое – шорохи паучьих лап, капель сталактитов и слабый трупный запах мешались в уме с призраком прошлого. Моне казалось, что порой слышит голос: «Да. Всегда» – тихий, но твердый, словно шептали ему прямо в ухо. Он задерживал дыхание и замирал, вслушиваясь, а пальцы невольно сжимались, цепляясь за камень, словно пытаясь этот звук удержать.
Юли здесь быть не могло, но ее присутствие иногда ощущалось незримо, словно коснулась рукой. Моня вздрагивал, оборачивался, но это всегда были лапки Мэери, которая пыталась успокоить его. Он смотрел на нее, а видел другую – густые черные волосы с красными прядями и огромные, как блюдца глаза, полные слез. И даже пахла тем же детским шампунем, подделав его аромат. Но уже не княжна, а галлюцинирующий, впадающий в спасительное сумасшествие мозг.
В эти мгновения Моня забывал о тесноте нор, о пульсирующем обрубке во рту, о жутковатой спутнице, которая ведет черт знает куда. Он видел себя рядом с Юлей уже в мире другом, но стоило открыть глаза, как иллюзия таяла, вернув сырость и тьму подземелья с шорохом лапок.
Так шли уже много дней, поднимаясь, опускаясь, петляя, избегая любых столкновений в лабиринте бесконечных нор и проходов. Мэери вела за собой и время от времени оборачивалась, прислушиваясь к шорохам и реву вдали. Во взгляде угадывалось напряжение скрытых пока ожиданий. В отличие от Мони, она знала, куда ведет этот путь.
– Здесь остановимся! – объявила княжна, добравшись до очередной тайной норки. – Тут никого не бывает. Видишь царапины и слизь на стене? Это охотничьи угодья Большого Червя.
Там действительно были следы – глубокие борозды, слизь и потёки, от которых несло кислотой. Они доходили от земли до сводов пещеры, подсказывая, насколько огромным должен быть такой монстр.
– Тварь выжирает всё подчистую, но сюда не пролезет, – продолжила она, и аметистовые глаза в полумраке сверкнули. – Тут нас Рой не найдёт.
– Ммм? – удивленно поднял Моня бровь.
Разве княжна не из них? Ее паучья природа и ловкость бесспорны, родня с инсектоидами, что сражались на плато. Но манеры, подчеркнутая независимость, гордость – выбивали из образа тех бездумно послушных существ.
– Ах, я же тебе не сказала… – княжна всплеснула лапками, по-своему поняв его взгляд. Жест был театрально изящным, но в голосе звучала горечь. – Инсектоиды Матки – наши враги. Из моего благородного рода почти никого не осталось. Ты бы видела, каких уродов королева плодит! Её выродки ничуть на нас не похожи – убогие, мерзкие, бесконечно тупые! Да ты сама видела всё это в бою. – Тон стал резче, а одна из лапок сжалась в кулак. – В них ни искры, ни души!
– Хм… – хмыкнул Моня, начиная кое-что понимать.
Гражданская война, выходит, у них. Коллективный разум против ярких индивидов – таких, как княжна. Рой – это единый организм, где каждая особь, подчинена воле Матки. Мысли и действия синхронизированы, что делает их страшным врагом. Но и только. Понятно, почему Мэери не пришлась ко двору. Ее тайные норки с книгами, флакончиками и всем остальным там не поймут.
Эта была еще более изысканной, чем та, где оставили Пухла. Своды, оплетенные серебристой сетью, отражали слабый свет фосфоресцирующего мха в изящных горшках. Гирлянды из сухих цветов и листьев, подвешенных на тонких нитях, слегка колыхались, создавая ощущение легкого дыхания леса, перенесенного в этот подземный приют. На полу мягкий, пружинящий ковер из паутины с затейливым узором и даже орнаментом. Опять трон, столик с зеркалом, стопка книг и флакончики – все расставлено со вкусом к гармонии, и даже полумрак казался не угнетающим, а скорее, интимным. Не просто пещерка, а маленькое царство, которое Мэери могла себе только позволить, прячась от Матки и ее сателлитов.
– Нравится? – с гордостью обвела княжна свое логово взглядом. – Видела бы ты дворцы моего древнего рода! О, это было чудесное время! Поэзия, литература, балы, платья из морской паутины! Сверчки и кузнечики божественно играли симфонии на своих точеных ногах, когда давали концерты… Наша цивилизация древнее, чем люди! Но всё это кануло в лету, когда появилась новая Матка!
– Хм… – Моня из вежливости обозначил свое отношение к этой трагедии сочувственным хмыком.
– Да, милая. Это ужасно, но двух королев не бывает. Матка не дает нам создать собственный Рой, а нас осталось немного. Поэтому и пришлось воровать тех детишек. Хорошие слуги, но все ведь бесплодны.
– Ммм… – не удержавшись, он опасливо посмотрел ей за спину.
– Нет, дорогая, для создания Роя меня слишком мало, – с горечью призналась Мэери. – Матка несет за день сотни яиц, загружая их сразу в кассеты. Но там низшие виды – только жуки. Чтобы родилась такая, как я, меня должен оплодотворить человек. Но так нельзя породить королеву. Ее можно создать, но это очень непросто. Нужен специальный уход и питание, соответствующие высокому статусу. А главное – божественная в своей сущности особь, что появляется исключительно редко. Особенно вида, который мне нужен.
Услышав такое, Моня вспотел. Дурное предчувствие вызвало у него волны мурашек. В уме тревожно замигал маячок. Так и знал, что чем-то подобным это и кончится. Такова порочная и проклятая природа сирены.
– Милая, ты веришь в любовь с первого взгляда? – спросила Мэери, томно смотря на него.
– Ммм… – жалобно замычал он, вспомнив, что самки богомола откусывают партнеру голову после оргазма. От восторга, наверно. Или разочарования – так тоже бывает. Но ведь физически он не самец! Что эта породистая и хищная тварь королевских кровей от него тогда хочет?
– А вот я верю. Еще с той нашей первой встречи, когда спасла мне детишек. А знаешь, как тяжело воспитать и вырастить новых? Но ты «Та-Которую-Ждут», а значит, может стать королевой! О тебе рассказала Минерва, мы с ней были очень близки… – Мэери подняла лапку и смахнула слезу. Видимо, от избытка соли в ее организме. – Она не отдала бы тебя рогачам. На случай, если с ней что-то случится, подруга завещала это сокровище мне.
– Ммм-му! – запротестовал Моня, замотав головой. Что же королева тогда ничего не сказала ему?
Скорее всего, всё было не так, но Мэери про него откуда-то знает. И ей, похоже, не всё рассказали. Зачем беременное «сокровище» ее аристократическому и древнему роду? Она, видно, не в курсе. Возможно, хотят точно того же, но Грибница подсуетилась пораньше. Да и какая из него королева? Думает, сирена способна стать новой Маткой? Он едва выходил в себе осьминожек!
– Не хочешь? – искренне удивилась Мэери. Аметистовые глаза расширились, словно сама мысль, отвергнуть ее предложение ей казалась абсурдом. Подобной реакции, видимо, сейчас не ждала. – Милочка, ты станешь божеством, которое будут носить на руках! Свита пылинки с тебя сдувать будет! – Пообещала княжна, смягчив тон. – Свой народ, армия, богатства и абсолютная власть! Рой расцветет с такой королевой. Представь, как это – править миллионами, которые преданы тебе абсолютно и повинуются твоему каждому вздоху. Представь, как Рой, объединенный твоей волей, растет, сметая, как буря всё на пути!