емные, места много занимают. С круглыми котелками вся еда получалась на двоих, в один котелок первое наливали на двоих, а во второй — кашу, и вдвоем сидели кушали. Когда в конце 43 года стали выдавать плоские котелки, то кушать можно было одному. Суп налить в котелок, а кашу — в крышку от него. У немцев сразу такие котелки были.
Над Днепром я почти не видел наших самолетов, где они были, не знаю. Помню только, два воздушных боя смотрели, очень было неприятно, когда наш истребитель загорелся. По истории, по книгам, превосходство в воздухе наши завоевали на Кубани, а кто был на Днепре, любой скажет, что никакого превосходства там не было.
Правый берег Днепра высокий, а наш просматривался очень далеко. Ночью если кто закурил неосторожно, то сразу прилетал снаряд. Я тогда курил. В окопе ложился, сигарету в рукав, и курил. Если кто неосторожно, то матом заругают, так что…
Еще помню, ночью ходил на Днепр, не помню, зачем, попить, наверное. В котелок воды набирал, из пилотки, помню, пил, вода была такая приятная, даже вкусная казалась.
Со временем потихоньку началось форсирование. На нос лодки ставили «максим», несколько человек садились и плыли. Помогали там очень активно партизаны. У нас в корпусе была мотострелковая бригада, и они начали ночами пытаться под огнем переправиться на тот берег. Первыми из наших переправились Петухов, Семенов, Иванов, Сысолятин. Петухов, по-моему, погиб там, а трое остались.
Другие лодки тоже доплывали, потихоньку все больше людей закреплялись там. А танки же тоже надо переправлять, и наши роты помогали в этом. На понтон помещался один танк и несколько пехотинцев. За ночь удавалось отправить 4 танка. А как-то получилось восемь. Так образовался Букринский плацдарм. Саперы стали строить низководный мост, и построили его. Уже по мосту пошли войска, в том числе и наши танки.
Когда построили переправу, ее очень сильно стали прикрывать наши зенитчики. Танки, машины идут по этому низководному мосту, а немцы-то налетают. Очень запомнил, как зенитки били по самолетам, и главное, они ставили стену огня. Они только сунутся, хоп — и отворачивают. Только благодаря зенитчикам мы более-менее спокойно могли переправлять танки и сами перейти.
Западный берег весь в оврагах. Кстати, потом командование признало, что это направление и этот плацдарм были неудачными. Когда мы, да и все, кто переправлялся, сразу же укрывались в балках и оврагах, а там все было забито людьми и техникой. Там промахнуться нельзя было. Прилетел снаряд в один овраг — обязательно убитые и раненые. Прилетел в балку — то же самое.
Начали стараться расширять плацдарм, а наступать как? Все выходы из балок заминированы. Вот тут и началась наша работа. Балка была не широкая, на выходе из балки стали мы снимать противотанковые мины с одним ефрейтором. Противотанковая круглая металлическая мина, вес ее около 5 кг. У нее есть донный взрыватель, он ставится на неизвлекаемость. Так же обычный взрыватель сверху, и один сбоку. Боковой и донный — эти взрыватели натяжного действия, а самое страшное — это донный взрыватель. Если верхний снимешь, боковой снимешь, а донный, или не знаешь или забыл, начнешь поднимать — и все.
А извлекали так: подкопаешь с боку выемку, отсоединяешь и выкручиваешь донный взрыватель, а потом верхний и боковой, не так сложно. Мы с этим ефрейтором, тоже кубанцем, делали проход из этой балки, снимали мины, а край разминированного места обозначали вешками. Чтобы механики танков видели. Но не знаю… первый танк пошел, чуть за вешку заехал — взрыв, гусеницу порвало, танк встал. Слева пошел другой танк, объехать хотел, тоже заехал за вешку, тоже взрыв — встал.
Атака сорвалась, а снаряды так и летят через наши головы туда, в балки. Мы стали расширять проходы, и в итоге мы там сняли более 100 мин, они там одна рядом с другой стояли. Танки прошли удачно. Мы там днем снимали мины, а дальше — и в Польше и Германии, в основном ночью.
Танки пошли в атаку. На плацдарме бои были такие: 5 км вперед, 4 км назад, 2 км вперед — 3 км назад. Кто там был скажут: очень жестокие были бои. Очень много там положили людей.
Какие у вас были инструменты и приспособления для обнаружения мин?
Все было, что нужно, и щупы, и миноискатели. Щупом работали стоя. Забегу вперед. Когда мы воевали под Бреслау, там шла автострада Берлин — Бреслау. Асфальтированная дорога, справа-слева лес. А в лесу вдоль асфальта обязательно есть просека с грунтовой дорогой. Шло наступление и по шоссе и по просекам. У нас уже появились ИСы, ИС-1, ИС-2, тяжелые танки «Иосиф Сталин». Один ИС шел впереди и подорвался на тяжелом фугасе, воронка была большая. Наступление остановилось, а немцы обстреливают из леса. Танки встали, танкисты люки закрыли. Пехота залегла, все попрятались. Мне с товарищем пришлось разминировать проход, чтобы танки могли пройти мимо воронки. Помню, ползали там под огнем и снимали мины, подкапывали.
На Букринском направлении и Конев, и потом Сталин признали, что наступление невозможно. Командование принимает другое решение.
Ведь за Днепр дали двум тысячам человек Героев Советского Союза. Ты, наверное, слышал эту цифру? Я считаю это правильным. Вот у нас говорят, что, мол, за Сталингадскую битву мало награждено ГСС. И это я считаю правильным. Кто был на Днепре, подтвердят.
Конев приказал Рыбалко переправить обратно армию. Оставили мы ложные окопы, ложные артпозиции, макеты делали. Все было сделано ложное, и в строгой секретности проходило обратное форсирование. Стреляли специально, даже артиллерия, чтобы имитировать присутствие.
Потом был двухсоткилометровый марш на Лютежский плацдарм. Нескончаемая колонна людей и техники без фар шла. По-моему, шли мы двое суток, только ночами, курить строго запрещалось. Перешли опять на западный берег. Началось новое наступление. Не знаю, разгадали немцы этот марш или нет, но на Лютежском плацдарме получилось прорвать оборону. Там танки атаковали с зажженными фарами и пошли на Киев.
Очень жестокие были бои за Фастов, но вошли мы в него легко. Мы с товарищем ворвались в одну украинскую хату, на окраине города. Там хозяйка была, смотрим, на стуле китель немецкий висит, я тогда впервые близко увидел планки ихние. Хозяйка говорит: «Я делала офицеру ванную». Мы на рассвете же ворвались, и он в нательном белье сбежал.
Погода была туманная, и их самолетов не было, все спокойно было. В Фастове захватили несколько эшелонов трофеев. До Фастова я шел в обмотках, а здесь одел немецкие сапоги, но у них кожа твердая, наша кирза лучше была. Два дня стоял сильный туман, и мы там жили, как на курорте. Колесами сыр, шоколад, чего только не было. Туман кончился, и полетели самолеты, и опять без передышки начали бомбить. Постепенно немцы окружили Фастов и начали наступать со всех сторон. Я видеть не видел, но говорили, что они наших мирных сгоняли и пускали между танками.
Сорок дней и ночей шли бои. В газетах писали, что эти бои были самые жестокие на всем 1-м Украинском фронте. Пошли мы дальше по Украине. У Т-34 была пушка 76 мм, а у немцев появились «тигры», и он брал нашу «тридцатьчетверку» на 1,5 километра в лоб. Когда наши стали ставить 85 мм пушку, то могли пробивать «тигра», но все равно с меньшей дистанции. Мы когда на окраине города были, справа пошли в атаку танки. Только высунулся — горит, высунулся — горит.
Выбьют наши танки, пехота погибнет, и нас выводят на формировку. Потом опять на фронт. Опять перед наступлением выползаем снимать мины. В роте было человек 70, в зависимости от задания ходили на один участок от 5–7 человек. Если проволочные заграждения, то накрывали их шинелями, чтоб пройти. Это в наступлении.
В обороне танки корпуса окапывались. Один раз был такой момент. Немцы где-то захватили нашу «тридцатьчетверку» на ходу. Командиры обходили траншеи и предупреждали. Т-34 с немцами подходил к нашим окопам. К тому времени я по звуку мог определить, чей танк или самолет гудит. Ну и немцы подойдут вплотную, расстреляют наших и уматывают. Нас предупредили, но я не видел и не знаю, подловили их или нет.
Еще я помню, что в наших танковых бригадах, а их было три в корпусе, были немецкие танки, один или два в каждой бригаде, и «Тигры» были. Некоторые перекрашивали, рисовали номера наши, звезды, но как их использовали, я не знаю, наверное, как огневые точки.
На границе с Германией один танк поставили в засаду в перелеске. Я впереди танка поставил мины. ЯМ-5 были мины, деревянный ящик 5 кг веса, один взрыватель нажимной, но мина хорошая была, если наехал танк, то все. Вечером тихо стало, а впереди городишко Герлиц, и слышно: гыр-гыр-гыр, по-немецки разговор, и слышно, — как техника их гудит. Но немцы вперед так и не пошли, а утром наше наступление началось.
Я не знаю, как в других армиях, думаю, что тоже, а у нас в 3-й танковой практиковали следующее: когда фронт стабильный, нас минеров вызывали в штабы, показывали на карте, где скопление немецких танков, и мы ночью шли их подрывать.
Вот немецкая танковая часть заняла село в тылу. Они же танки ставили около хат. Маскируют соломой, ветками, ставят часового, а сами спят в хате. Разместятся они в селе, и их часовые перестреливаются короткими автоматными очередями.
Я когда шел на задание, всегда брал с собой немецкий автомат. Никогда он не отказывал, не было случая. Хорошее оружие. Беда только в том, что патронов иногда не было, а так возьму его, и ни хрена не страшно.
Подходим мы к селу — короткая очередь, берем правее или левее. Подползали, иногда снимали часовых. У нас были ножи наши с деревянной ручкой. Немецкие я видел, у них выкрутасов много: «Адольф Гитлер», «Мертвая голова» и прочие, не любили мы их, лучше нашей финки нету.
Кладешь мину на моторное отделение, шнур 50 сантиметров, 1 сантиметр горит 1 минуту — 50 секунд, надо успеть уйти. Иногда к бикфордову шнуру крепили пеньковый фитиль, он долго тлеет, потом шнур прогорает, и все.
Были у нас задания по уничтожению мостов в тылу у немцев. На Украине это у меня было первое задание. Там начали практиковать засылку диверсионных групп в тыл противника. Провожал нас весь батальон, обнимали, желали удачи. Это было в том месте, где пехота рассказала про пулеметчика, которого немецкая разведка утащила вместе с «максимом».