Личный состав роты 929-го отдельного саперного батальона, в которой служил В. П. Демура, июнь 1945 г.
Как мылись, стирались?
— На Дальнем Востоке мы регулярно ходили в баню, а также мылись в специальных помывочных, которые передвигались на конной тяге. А на фронте за гигиеной солдат должен был следить старшина и ротный, которые не меньше чем раз в месяц организовывали помывку. Но тут такое дело — помывка, это, конечно же, хорошо, но больше всего нам нужна была не столько чистота, сколько обеззараживание одежды от вшей, ведь бывало, что мы не раздевались неделями. Делалось это просто — где-то находили бочку, чаще всего пустую, из-под топлива, под ней разводили костер. После этого в бочку наливалась вода, и как только она вскипала, то над ней вешали две-три шинели. Особенно такие прожарки помогали весной или летом, вши прямо гроздьями сыпались в воду от пара. Надо отдать должное, за регулярной организацией прожарки у нас постоянно следил старшина. Он вообще строго подходил к подобным вещам. И все-таки вещевую прожарку для нас организовывали не так часто, как хотелось бы. Вшей было ужасно много, ведь тело постоянно запаривалось, и паразиты заводились после прожарки буквально на следующую неделю, если не раньше.
Как кормили саперов?
Весьма неплохо. Главная проблема заключалась не в том, как кормили, а в том, насколько регулярно мы ели. Так как саперы часто шли в наступление вслед за пехотой, то тылы частенько запаздывали, и в кормежке обязательно бывали задержки. Приходилось терпеть голод и есть сухпаек, так что в наступлении в основном перекусывали сухариками.
Как вы встретили Победу?
Это было в семнадцати километрах от Эльбы, на саму реку я так и не попал. Дело в том, что непосредственно к Эльбе вышли только передовые части, а наш саперный батальон остановился в одной деревне. После того как узнали о капитуляции Германии, был организован корпусной парад — но какой это был парад, ведь все обмундирование на нас было оборвано, смех сквозь слезы. Но конечно, шагом мы прошли, до парада тренировали нас несколько дней, так как на фронте строевой не было. Сейчас в фильмах показывают, что во время войны все солдаты, даже на передовой, были прекрасно одеты, ходили в форме с иголочки — естественно, на самом деле все было далеко не так. Чем нам больше всего запомнилась Победа — после парада был накрыт обед и всех покормили на славу.
С американцами довелось встречаться?
Нет, мне не довелось. Единственное, уже в августе 1945 года мы входили в г. Висмар, который незадолго до этого покинули американцы и англичане в связи с тем, что по договору город отходил в советскую зону. И тут я впервые увидел нетронутый европейский город — все магазины работали, на прилавках были хлеб, масло и сыр, даже колбасу можно было купить. А мы получали на руки марки, и конечно же, быстро приобрели себе продукты. За все время войны я не видел таких прекрасных и чистых населенных пунктов, а ведь немцам понадобилось только два месяца, и они полностью восстановили порядок у себя в городе. Кстати, мы расположились на постой в прекрасных немецких казармах, где вплоть до ноября 1945 года занимались строевой и спортом.
Парад в 929-м отдельном саперном батальоне, посвященный Дню Победы
Как вас встречало мирное население?
По сути дела, не особо радостно, я не видел, чтобы кто-то из немцев выходил к нашим солдатам с цветами. Но в то же время они никогда не покушались на жизнь солдат — немцы считали себя побежденными. А вот в Польше у нас столько погибало людей, что ужас. Их и травили, и расстреливали из засады. По Польше вообще было опасно передвигаться в ночное время. А про немцев расскажу такой наглядный случай — в свое время я остался на ночь с боевым оружием в доме у немца. Мы тогда стояли на Балтике и время от времени ходили на катере на о. Рюген, я хорошо стрелял, поэтому корпусное начальство время от времени брало меня на охоту, и недаром — я подстрелил двух оленей. Добычу мы погрузили на катер и морем добрались до г. Штральзунд. Здесь мы сошли с катера, погрузили туши животных на «полуторку» и поехали через дамбу в расположение части. Но тут машина, как назло, поломалась, нужно было идти пешком. В охоте же принимали участие три офицера: полковник, майор и капитан, и я. Но во время пути у меня разыгралась ангина. Дело в том, что за несколько дней до охоты я как-то опоздал на обед и поел снега, чтобы дотерпеть до ужина. Результат не заставил себя ждать — при переходе по дамбе я почувствовал, что у меня сильная температура, и я еле шел. А уже стемнело, впереди еще 12 километров, нужно переходить дамбу. Все, чувствую, что не перейду. И тут мы, на счастье, увидели, что невдалеке огонь горит — там стоял домик, в котором жили немолодые немец и немка. Меня у них оставили, я к тому времени немного научился говорить по-немецки, попросил горячей воды, сделал себе компресс, после чего приставил карабин к кровати и прилег. Я не думал спать, но чувствую, что засыпаю, и помню последнее — показал немцу на циферблат часов, мол, разбуди меня утром в шесть. Просыпаюсь, а немец меня будит, приговаривая: «Камрад! Камрад!» И только тут до меня дошло — ведь мой карабин был полностью заряжен, да что там, бери и прикладом одним убивай. У меня было с собой 10 рублей с портретом Ленина, я им отдал купюру на память, они только и приговаривали: «О, Ленин, Ленин». А вообще немцы жили лучше нас — дисциплина у них была на высоте. К примеру, им также ввели карточную систему, но никаких эксцессов у них не случалось: что положено, то по карточке каждый получал, и больше никто из них не попытается получить дополнительный паек. Что меня больше всего удивляло по время службы в г. Висмар: к примеру, идешь рано утром по штрассе после войны — бидоны стоят у домов, едет машина и забирает их. И никто никогда даже не попытался их украсть, а у нас бы и десяти минут без присмотра такой бидон не простоял бы! В садах тоже был образцовый порядок. Очень дисциплинированная нация. И все-таки мы их победили!
Бойцы и командиры, сражавшиеся в составе 929-го саперного батальона с первых дней его пребывания на фронте, июнь 1945 г.
В заключение хотел бы сказать несколько слов. Военная работа — это самая трудная и опасная работа. Я был на фронте с конца 1943-го по май 1945 года. Конечно, это было тяжело. За весь период войны я ни разу не выспался нормально, простыней даже и не видел, кроме как в госпитале. Но я не считаю себя каким-то героем, просто выполнял свой долг, долг солдата и гражданина. А сейчас я живу и радуюсь жизни — построил в Алуште дом и посадил деревья, пусть сына нет, зато у меня две дочери, уже есть и внуки, и даже правнуки.
Демура Василий Петрович, 2011 год
Сейчас читаю дневник Павла Пущина с говорящим названием: «1812–1814 годы». Автор подробно описал весь путь лейб-гвардии Семеновского полка, его участие в важнейших сражениях Отечественной войны и заграничных походах. Там прямо по числам указано, где русские войска проходили во время войны с Наполеоном. И указаны те самые польские и немецкие города, которые освобождал в том числе и наш саперный батальон в ходе Великой Отечественной войны. Так что наши солдаты дважды были в этих местах — и оба раза с победой!
Интервью и лит. обработка: Ю. Трифонов
Григорян Азат Артемович
Я родился 5 декабря 1925 г. в г. Ахалцихе Грузинской ССР. Окончил неполных 9 классов, в семнадцатилетнем возрасте (мне 5 декабря 1942 г. исполнилось 17 лет) 17 мая 1943 г. я получил повестку. Из нашей школы в мой призыв уехало на фронт 50 человек разных национальностей, в том числе Таиров Мамед из турецкой школы, он оканчивал 10-й класс, сын командира стоявшей у нас до начала войны дивизии Басов (вся дивизия пропала под Харьковом, в числе погибших был и его отец). С фронта из 50 человек вернулось 13.
Азат Григорян, фронтовая фотография
Направили меня в Краснодарское минометно-пулеметное училище, несмотря на название, оно располагалось под Ереваном, т. к. было сюда эвакуировано из Краснодара. Нас привезли в пос. Канакер, который располагался от Еревана в 8 км (ныне пригород столицы Армении). Тут же нам выдали ботинки, обмотки, портянки, причем стоял специальный человек, который учил, как правильно портянки одевать, особенно как верно заматывать.
Попал в первый пулеметный батальон в 1-ю роту лейтенанта Панкратова. И пошли занятия, вот они проводились очень интенсивно, это был ужас! Поначалу первые несколько дней подъем был назначен на 5 утра, с ума сойти, а отбой в 11, получалось, что всего 6 часов сна! К счастью, потом почувствовали, что это слишком, и сделали подъем в 6, уже полегче было. После подъема — физзарядка интенсивная, потом политинформация, завтрак, надо сказать, что кормили хорошо, и начинаются занятия. Обучение длилось уже месяц, и тут к нам приехал генерал-лейтенант Ремизов, в июле месяце, собрали все училище, минометный батальон и 2 пулеметных, представьте себе, сколько народу, больше 2 тысяч человек, мы стоим в строю, а он выступает перед нами и говорит: «Дорогие курсанты! Фашистов мы уже бьем, разгромили их под Сталинградом, впереди освобождение Украины, Смоленской и Ленинградской областей! Я обращаюсь к вам — кто добровольно хочет ехать на фронт, сделайте 4 шага вперед через 10 минут. Посоветуйтесь, соберитесь с мыслями». И вот Таиров, и Басов, и Геворкян Сергей, и я, и Церцвадзе, и Барингольц, короче, из тех 50 человек 35 добровольно вышли из строя. А всего из училища на фронт было отправлено около 1100 человек, в том числе добровольцем был командир нашей роты лейтенант Панкратов. В нашем батальоне не было никаких экзаменов, говорили, что в других отсеивали по знаниям, нас в 10 часов утра всех переодели в абсолютно новое обмундирование, уже с погонами.
Я попал в 1-й батальон 161-го стрелкового полка, распределили в роту, которой стал командовать Панкратов, я попал в роту вместе с Таировым Мамедом, Геворкяном Сергеем и Григоряном Габриэльсом. Остальных распределили по всей дивизии, Барингольц попал в одну часть, Церцвадзе в другую, Басов еще куда-то. Я стал обыкновенным стрелком, мне выдали самозарядную винтовку СВТ. Это было, конечно, неважное оружие, часто допускавшее перекосы патрона, стреляешь, раз или два выстрелило, а потом перекосило, пока не починишь, ты безоружен, наверное, поэтому ее и сняли с вооружения через полгода. Но я с ней не мучился, перекос только один раз был, и дальше я уже из нее не стрелял. Попал