Сходство не вызывало сомнений. Однако Клодия видела, что юноша из Хрустального зала тоже похож на изображение. Только в отличие от Финна у него нет ни болезненной бледности, ни худобы, ни потухшего взгляда.
Не желая показывать свои сомнения, Клодия сказала:
– Мы с Джаредом нашли это в хижине старика по фамилии Бартлетт. Он прислуживал тебе, когда ты был малышом. Он оставил письмо о том, что любил тебя, как сына.
Финн с безысходностью покачал головой, но Клодия решительно продолжила:
– У меня тоже есть твои детские портреты, но эта миниатюра лучше любого из них. Думаю, ты сам подарил ее Бартлетту. Именно он догадался, что тело погибшего не твое, что ты жив!
– Где он сейчас? Можно привезти его сюда?
Клодия переглянулась с Джаредом, и сапиент тихо сказал:
– Бартлетт погиб, Финн.
– Из-за меня?
– Он знал правду. Его уничтожили.
Финн пожал плечами:
– Мне очень жаль. Но я любил только старика по имени Гильдас. И он тоже погиб.
Что-то затрещало. Большой экран на панели управления вспыхнул и замерцал.
Джаред бросился к экрану, Клодия рванула следом:
– Что это? Что случилось?
– Какое-то соединение. Думаю… – Джаред отвернулся от экрана. Гул в комнате изменился: теперь он звучал глуше, зато неуклонно нарастал. Взвизгнув, Клодия кинулась к креслу и столкнула с него Финна так резко, что они чуть не свалились на пол.
– Портал работает! Работает! Но как?!
– Изнутри. – Белый от напряжения, Джаред смотрел на кресло.
Теперь они смотрели на Портал, не представляя, кто может появиться оттуда. Финн выхватил шпагу.
Вспыхнул свет, ослепительно-яркий, памятный Джареду с прошлого раза.
В кресле появилось перо.
Голубое, размером с человека.
Огненный выстрел кремневого ружья вспорол лед у Оцепня под ногами. Взвыв, чудище упало и начало соскальзывать под отколовшуюся льдину. Тела переплетались, цепляясь друг за друга. Аттия выстрелила снова, целясь в обломки льда, и крикнула:
– Кейро, выбирайся!
И Кейро рванулся. Он бешено толкался, кусался, пинался, но ноги вязли в шуге, а одна из рук Оцепня цеплялась за его длинный плащ. Вдруг ткань лопнула, и Кейро на миг освободился. Аттия тотчас схватила его. Пушинкой Кейро не назовешь, но если промешкать – тварь утащит его под лед и задушит. Потому он проворно влез на коня и сел за Аттией.
Аттия зажала ружье под мышкой, с трудом справляясь с поводьями. Конь паниковал, а когда вздыбился, ночь вспорол громкий треск. Глянув вниз, Аттия поняла, что лед ломается. От пробитого выстрелом кратера зигзагом расползались черные трещины. Сосульки падали с водопада, собираясь остробокими кучами.
Кейро вырвал у нее ружье и крикнул:
– Да придержи ты коня!
Как его придержишь?! Испуганный жеребец мотал головой и стучал копытами, скользя по льдинам.
Оцепень наполовину ушел под талую воду. Тела невольно топили друг друга, кожистые пуповины-цепи заиндевели.
Кейро вскинул ружье.
– Нет! Мы оторвемся от него, – шепнула Аттия, но Кейро не опустил ружье, и она добавила: – Когда-то его части были людьми!
– Если они помнят об этом, то поблагодарят меня, – мрачно отозвался разбойник.
Оцепня опалил первый залп. Потом второй, третий, четвертый, пятый. Кейро стрелял хладнокровно и точно, пока ружье не зашлось в хрипе и в кашле. Оно стало бесполезным, и Кейро швырнул его в обгорелую воронку.
Кожаные поводья стерли Аттии руки, и она остановила коня.
В жуткой тишине легчайший ветерок шелестел по насту. Вниз, на убитых, Аттия смотреть не могла, поэтому подняла глаза на далекую крышу и содрогнулась от удивления. На черной тверди ей вдруг померещились тысячи светящихся точек. Может, это и есть звезды, о которых говорил Финн?
– Давай выбираться из этой дыры, – сказал Кейро.
– Как? – буркнула Аттия.
Тундру изрезали расселины. Из-под трещин во льду поднималась вода, целый океан цвета стали. Блестящие точки оказались не звездами, а клубами тумана, медленно опускающегося с высот Инкарцерона.
Кружась, туман облепил им лица и произнес:
– Напрасно ты убил детей моих, получеловек[6].
Клодия изумленно смотрела на гигантский стержень пера, на крупные голубые бородки, сцепленные между собой. Вот она потянулась и осторожно потрогала пух на конце. По сути, это перо не отличается от того, что Джаред нашел на лужайке, просто было огромным. Невозможно огромным.
– Что это значит? – растерянно прошептала девушка.
– Это значит, милая, что я возвращаю ваш подарочек, – ответил насмешливый голос.
На миг Клодия застыла, потом пролепетала:
– Отец?
Финн взял ее за руку и заставил повернуться к экрану, на котором медленно, пиксель за пикселем, возникало изображение мужчины. Едва картинка сложилась окончательно, Клодия узнала и строгий темный камзол, и аккуратные волосы, перехваченные сзади лентой. С экрана на нее взирал Смотритель Инкарцерона, которого она до сих пор считала отцом.
– Ты меня видишь? – взволнованно спросила девушка.
А вот и она, знакомая холодноватая улыбка.
– Конечно же я вижу тебя, Клодия! Ты не поверишь, сколько всего я вижу. – Взгляд серых глаз устремился к Джареду. – Поздравляю, господин сапиент! Я опасался, что повредил Портал слишком сильно. Видимо, я снова недооценил вас.
Клодия переплела пальцы, расправила плечи и застыла перед изображением отца, будто снова стала малышкой, будто пронзительный взгляд подавлял ее.
– Возвращаю предмет ваших исследований, – сухо проговорил Смотритель. – Как видите, проблема масштаба остается. Настоятельно советую вам, Джаред, не переправлять через Портал ничего живого. Результаты могут оказаться губительными для всех нас.
– Но перья туда попали? – спросил Джаред, нахмурившись.
Смотритель только улыбнулся в ответ.
Клодия больше не могла ждать – слова так и полились из нее.
– Ты правда в Инкарцероне?
– Где же еще?
– Но где он? Ты нам так и не сказал!
Во взгляде Смотрителя мелькнуло удивление. Он подался назад, и Клодия поняла, что отец в каком-то темном месте, потому что в глазах у него на миг отразились отблески пламени. Из окружающего его мрака донесся негромкий пульсирующий гул.
– Не сказал? Об этом, Клодия, тебе стоит расспросить своего драгоценного наставника.
Девушка посмотрела на Джареда, и тот смущенно потупился.
– Наставник, неужели вы впрямь не сказали ей?! – с откровенной насмешкой поинтересовался Джон Арлекс. – Я думал, у вас между собой секретов нет. Ну, тогда будь осторожнее, Клодия. Власть растлевает всех, даже сапиентов.
– Власть? – резко спросила Клодия.
Джон Арлекс грациозно развел руками, но не успела девушка потребовать объяснений, как Финн оттеснил ее в сторону:
– Где Кейро? Что с ним?
– Откуда мне знать? – холодно отозвался Смотритель.
– В образе Блейза у вас была целая башня книг! Досье на каждого Узника. Вы могли бы отыскать его.
– А тебе не все равно? – Смотритель подался вперед. – Ладно, я скажу тебе. В данный момент он бьется не на жизнь, а на смерть с многоголовым чудовищем. – Увидев, что Финн онемел от шока, Джон Арлекс засмеялся. – А тебя нет рядом, и некому прикрыть его спину. Обидно, правда? Но в Инкарцероне твоему Кейро самое место. Это его мир – ни дружбы, ни любви. И тебе, Узник, здесь самое место. – Экран зашипел, изображение замерцало.
– Отец… – тотчас позвала Клодия.
– Ты до сих пор так меня называешь?
– Как же иначе? – Девушка шагнула вперед. – Другого отца я не знаю.
Джон Арлекс вгляделся в нее, образ зарябил, но Клодия заметила, что седины и морщин у отца прибавилось.
– Клодия, я сам теперь Узник, – тихо произнес Смотритель.
– Ты можешь выбраться Наружу, у тебя есть Ключ!
– Был. – Смотритель пожал плечами. – Инкарцерон забрал его.
Изображение таяло.
– Но зачем?
– Инкарцерон одержим желанием. Началось все с Сапфика: когда он надевал Перчатку, они с Тюрьмой сливались в единый разум. Это он его заразил.
– Болезнью?
– Страстью. Страсть может быть болезнью, Клодия. – Джон Арлекс смотрел на девушку. Его лицо тряслось, искажалось, восстанавливалось. – Твоя вина тут тоже есть: ты так красочно все описала! Теперь Инкарцерон сгорает от желания. У него тысяча Очей – а он, оказывается, чего-то никогда не видел. Он ни перед чем не остановится, чтобы увидеть это.
– Что же? – шепотом спросила девушка, заранее зная ответ.
– Внешний Мир, – прошелестел Джон Арлекс.
На миг воцарилась тишина, потом Финн наклонился вперед:
– А как со мной? Я Джайлз? Это вы отправили меня в Тюрьму? Отвечайте!
Смотритель улыбнулся.
И экран погас.
11
День ото дня беседовать с Тюрьмой все сложнее. Жалкими и ничтожными кажутся мои тайны. Глупыми – мои сны. Я начинаю опасаться, что Тюрьма читает мои мысли.
Туман, ледяная дымка из миллионов крошечных капель, плыл между ними. Аттия чувствовала, как он холодит ей кожу и сгущается на губах.
– Помнишь меня, Аттия? – прошептал туман.
– Помню, – сквозь зубы ответила девушка.
– Ну, поехали! – буркнул Кейро.
Аттия легонько натянула поводья, но конь поскользнулся, замерзшая поверхность накренилась. Девушка поняла, что Инкарцерон устроил им ловушку, ведь температура стремительно поднималась, Ледяное Крыло таяло.
Похоже, это почувствовал и Кейро.
– Отстань от нас! – рявкнул он. – Тебе что, терзать больше некого?
– Я знаю тебя, получеловек! – Голос звучал совсем близко, лился в уши, скользил по щекам. – Ты часть меня, мои атомы бьются в твоем сердце и зудят на твоей коже. Нужно растопить лед, чтобы вы здесь утонули.
Внезапно Аттия соскользнула с коня и вгляделась в серую ночь.
– Но ты так не сделаешь. Ты с самого начала следил за мной. Это ты написал те слова на стене!