Это деревня? На обочине дороги скрючились две кособокие, приземистые мазанки. Соломенные крыши в прорехах, деревянный каркас стен в заплатах. Навстречу мужикам выбежали оборванные мальчишки и молча уставились на чужаков. Клодия подошла ближе и увидела, какие они худые. Самый младший кашлял, ноги старшего искривлены рахитом.
Подводу остановили с заветренной стороны мазанок. Рейф крикнул мальчишкам, чтобы отыскали коней, и через низкую дверь нырнул в одну из мазанок. Клодия и Финн дождались, когда старый возница спустится с козел. Стоя, он горбился еще сильнее, так что оказался Финну едва по плечо.
– Сюда, господские слуги. Живем скромненько, но огонек найдется.
Клодия нахмурилась и, нырнув под притолоку, двинулась по ступенькам вслед за стариком. Вокруг было темно, поначалу она видела только огонь, а потом почувствовала вонь, такую сильную, что, поперхнувшись, встала как вкопанная. На следующую ступеньку она спустилась, лишь когда Финн толкнул ее в спину. Дурных запахов хватало и во дворце, но со здешними им не сравниться. В мазанке воняло навозом, мочой, кислым молоком, гнилыми костями, хрустевшими в соломе под ногами.
А еще сладковатый запах сырости, будто деревянные опоры источили жучок и плесень. Казалось, они глубоко под землей.
Глаза привыкали к полумраку, и Клодия разглядела убогую мебель – стол, табуреты, раскладную кровать у стены. В комнате было два оконца с деревянными рамами, в одно тянулся плющ.
Старик пододвинул Клодии табурет:
– Присядь, дочка, обсохни. И ты, парень, тоже. Я Том, Старый Том.
Садиться не хотелось: солома наверняка кишела блохами. Убогая мазанка действовала удручающе, но она села и протянула руки к слабому огню.
– Хворосту подкинь! – велел Том, ковыляя к столу.
– Вы один живете? – спросил Финн, подкладывая сухие веточки.
– Старуха моя пять лет как померла. Но здесь и ребятишки Рейфа гужуются. У него шестеро, да еще мать хворая…
За открытой дверью Клодия заметила неясный силуэт и тотчас догадалась: в соседней комнате в соломе роется свинья. Значит, там хлев.
– Вы хоть окна застеклите! – ежась, посоветовала Клодия. – Сквозит ужасно.
Старик засмеялся, разливая жидкое пиво:
– Так это ж вразрез с Протоколом, а? Наш долг – жить по Протоколу, даже если он убивает нас.
– Ну, есть разные варианты, – негромко заметил Финн.
– Только не для нас. – Том пододвинул гостям глиняные чашки. – Варианты – для королевы. Кто придумывает правила, тот их и нарушает. Мы живем в этой Эпохе, а не играем в нее на льготных условиях. Нет у нас ни косметокарандашей, ни электричества, ни плексигласа. «Естественные краски убогости», которыми королева Сиа любуется краем глаза, и есть наш быт. Для вас прошлое – игра, для нас – мучение.
Клодия пригубила кислое пиво. Все это она уже слышала на уроках Джареда и видела в родном поместье, когда навещала бедняков. Однажды в разгар снежной зимы она увидела нищих из окна кареты и спросила отца, почему им нельзя помочь.
Смотритель рассеянно улыбнулся и расправил темные перчатки.
– Они цена, которую мы платим, Клодия. Цена мира и спокойствия нашей Эпохи.
Сейчас девушка вспоминала его слова и злилась. Впрочем, паузу прервала не она.
– И это вас не возмущает? – спросил Финн.
– Есть немного. – Старик хлебнул пива и постучал по столу курительной трубкой. – Так, угощать мне особо нечем, но…
– Мы не голодны. – Финн заметил, что хозяин сменил тему, но тут вмешалась Клодия:
– Том, позвольте поинтересоваться, что это?
В самом дальнем, темном углу стояла деревянная статуэтка. Вот солнечные лучи упали в окно и осветили грубо вырезанную фигуру темноволосого мужчины с мрачным лицом.
Том замер. Он явно растерялся. «Сейчас вызовет своего дюжего соседа», – подумал Финн, но старик снова принялся выбивать трубку:
– Мисси, это Девятипалый.
Клодия поставила чашку на стол:
– У него есть другое имя.
– Которое громко не произносят.
– Сапфик, – проговорила Клодия, смело встретив взгляд Тома.
Старик посмотрел на нее, потом на Финна:
– Выходит, и в Хрустальном дворце его знают. Ты удивляешь меня, мисс господская горничная.
– Знают только слуги, – торопливо добавил Финн. – Да и то немного. Лишь про его Побег из Инкарцерона. – Руки задрожали, чашка с пивом затряслась. Что скажет Том, если услышит, что Финн беседовал с Сапфиком в своих видениях?
– Побег? – Том покачал головой. – Про Побег я не слыхал. Сапфик вырос как из-под земли, во вспышке ослепительно-яркого света. Чудеса он творил мастерски – обращал камни в пироги и плясал с ребятней. Обещал повесить на небо новую Луну и освободить Узников.
Клодия глянула на Финна. Отчаянно хотелось выяснить больше, но, если злоупотреблять расспросами, старик замкнется.
– А где именно появлялся Сапфик?
– Одни твердят, что в Большом Лесу. Другие – что в пещере далеко на севере. Мол, там, на горном склоне, до сих пор видно обгоревшее кольцо. Пойди пойми, кто брешет, кто нет.
– Ну а сейчас он где? – спросил Финн.
– Так ты не знаешь? – удивился старик. – Его, конечно, попробовали заткнуть. А он обратился лебедем, спел прощальную песнь и взмыл к звездам. Наступит день, и он вернется. Тогда Эпохе конец.
В смрадной комнате повисла тишина, нарушаемая лишь треском пламени. Клодия не смотрела на Финна, но, услышав его вопрос, удивилась до глубины души.
– А что ты знаешь про Стальных Волков, а, старик?
– Ничего я о них не знаю.
– Ничего?
– Не стану я о них говорить.
– Потому что они замышляют революцию, как твой болтливый сосед? Потому что хотят убить королеву, принца и покончить с Протоколом? – Финн кивнул. – Тогда помалкивать впрямь разумно. Волки небось пообещали открыть врата Тюрьмы и покончить с голодом? Ты им веришь?
Горбатый старик невозмутимо смотрел на него через стол.
– А ты? – шепотом спросил он.
Повисла напряженная тишина. Прервал ее стук копыт и детский крик.
Том медленно поднялся:
– Мальчишки Рейфа нашли ваших коней. – Он посмотрел на Клодию, потом на Финна. – Лишку мы тут наговорили. Парень, никакой ты не конюх. Ты принц, да?
– Я Узник, Том, – ответил Финн, горестно улыбнувшись. – Такой же, как и ты.
Финн и Клодия вскочили на коней и быстро ускакали прочь, но перед этим девушка отдала детям все бывшие при ней деньги.
Оба молчали: Финн боялся новой засады, Клодия размышляла о несправедливости Эпохи, о том, как легкомысленно сама относилась к богатству. Она-то как стала богачкой? Она родилась в Инкарцероне и, если бы не честолюбивые планы Смотрителя, так и прозябала бы там…
– Глянь, Клодия! – взволнованно воскликнул Финн.
Он показывал куда-то за деревья. Девушка подняла голову и увидела густые клубы дыма.
– На пожар похоже.
Встревоженная Клодия пустила коня галопом. Когда они выехали из леса и с гулким эхом проскакали барбакан, едкий запах усилился. Дым заполонил внутренние дворы, ветер принес треск пламени. В дикой суете слуги выводили коней из стойл, спасали кричащих ястребов, таскали насосы и ведра с водой.
– Где горит? – спросила Клодия, спрыгивая на землю.
Впрочем, она уже и сама поняла. Пылал весь первый этаж восточного крыла. Из окон выкидывали мебель, портьеры, висячие украшения. Звонил большой колокол. В горячем воздухе кружили испуганные голуби.
За спиной послышался голос Каспара:
– Клодия, какая жалость! Все труды дорогого Джареда насмарку. Подвалы горят. Портал горит.
Охнув, девушка помчалась за Финном, который уже распахнул одну из дверей. В лицо ему валил черный дым, в глубине дворца мелькали языки пламени. Клодия схватила Финна за плечи, но он оттолкнул ее. Она схватила его снова, поволокла прочь, и лишь тогда он обратил к ней побелевшее от ужаса лицо:
– Кейро! Это единственный путь к нему!
– Путь перекрыт, – отозвалась Клодия. – Неужели ты не понимаешь? Засаду устроили, чтобы мы не вмешались. Это их рук дело.
Проследив за ее взглядом, Финн обернулся.
На балконе стояла королева Сиа с белым кружевным платочком у лица. А чуть дальше, невозмутимо взирая на схватку огня и камня, стоял самозванец.
– Портал они заблокировали, – мрачно проговорила Клодия. – И там не только Кейро. Там мой отец.
16
Накроет землю великий Фимбулвинтер[9]. Тьма и холод расползутся от Крыла к Крылу.
Из дальней дали, Снаружи, явится Некто. Назовется он Черным Сапиентом. И сойдется он с Инкарцероном, и сговорится с ним. И родится от их сговора Крылатый…
Кейро и Аттия ехали верхом. Крепко держась за спину Кейро, девушка оглянулась. Из колючих зарослей они наконец выбрались, теперь дорога убегала вниз по холму. Уставший конь остановился, шумно вдыхая морозный воздух.
Над дорогой изгибалась черная шипастая арка туннеля. На ней сидела длинношеяя птица.
– Дурацкое положение, – хмуро проговорил Кейро. – Идем на поводу у Инкарцерона.
– Вдруг он к еде нас приведет? – отозвалась Аттия. – У нас же почти ничего не осталось.
Кейро погнал коня дальше. Чем ближе к туннелю, тем выше казалась арка. Ее тень тянулась к путникам, пока не проглотила их. Здесь металлический настил дороги блестел от мороза и звенел под копытами.
Аттия посмотрела вверх. Огромная птица на вершине распластала темные крылья. Когда оказались в туннеле, Аттия поняла, что статуя изображает не птицу, а крылатого человека, готового сорваться с арки и взлететь.
– Сапфик, – шепнула она.
– Что?
– Статуя… Это памятник Сапфику.
– Да ну?! – фыркнул Кейро, и его возглас повторило эхо. В туннеле пахло мочой и сыростью, своды облепила зеленая слизь. Тело затекло настолько, что Аттии хотелось спешиться и пройтись, но Кейро не желал терять время. После разговора с Финном он угрюмо отмалчивался, или огрызался, или начисто игнорировал Аттию.