изнул кровь со стертой ладони.
Накатила усталость. Хотелось только спать. Джаред тяжело опустился в металлическое кресло перед экраном, на котором не было ничего, кроме бесконечного снегопада, с трудом поборов желание опустить голову на стол, закрыть глаза и забыть обо всем.
Но таинственный снегопад приковывал его взгляд. В снежный плен угодила Клодия, а Тюрьма и Королевство оказались во власти разрушения.
Джаред заставил себя сесть, вытер лицо грязным рукавом и откинул лезущие на глаза волосы. Он положил Перчатку на серую крышку стола, подкрутил ручки настройки и заговорил на языке сапиентов.
– Инкарцерон, – произнес он. Снег на экране не перестал, но теперь не падал, а причудливо кружился.
В ответ прозвучал удивленный голос:
– Рикс, как ты это делаешь? Как?
– Я не Рикс. – Джаред положил ладони на стол и вгляделся в них: такие тонкие, такие изящные. – Однажды мы с тобой уже разговаривали. Тебе известно, кто я.
– Да, этот голос я слышал, но очень давно. – Голос Тюрьмы повис в неподвижном воздухе кабинета.
– Очень давно, – шепотом повторил Джаред. – Прежде, чем ты стал злым и старым. Когда сапиенты только создали тебя. И много раз потом, в моих бесконечных странствиях.
– Ты Сапфик.
– Теперь да, – устало улыбнулся Джаред. – Инкарцерон, у нас с тобой одна беда. Мы оба пленники собственных тел. Возможно, мы окажемся полезны друг другу. – Он поднял Перчатку и коснулся гладких чешуек. – Возможно, пробил час, о котором говорят все пророчества. Час гибели мира и возвращения Сапфика.
– Они же обезумели от страха, – проговорила Клодия. – Нас они снесут, а его просто растерзают.
Узников лихорадило все сильнее. Толпа рвалась вперед, вытягивала шеи, мерзко пахла потом – Клодия не могла не чувствовать охватившую толпу панику, не ощущать ее тревогу. Узники понимали: Побег Инкарцерона сулит им погибель. Если они поверят, что Рикс способен оживить статую, терять им будет нечего.
Аттия схватила нож Рикса. Клодия подняла кремневое ружье и посмотрела на отца. Тот словно окаменел, завороженно глядя на чародея.
Клодия протиснулась мимо Смотрителя, Аттия ужом юркнула следом. Девушки обошли пьедестал по краю и остановились на ступенях между толпой и Риксом. Жалкое подобие обороны. Ну и пусть!
– Этот голос я слышал, но очень давно, – пробормотала Тюрьма.
Рикс хрипло засмеялся и заговорил с особым пылом, словно пророчествуя:
– Путь Наружу существует. Сапфик нашел его. Дверь крохотная, меньше атома. Орел и лебедь стерегут ее, распластав крылья.
– Ты Сапфик.
– Сапфик возвращается. Инкарцерон, ты когда-нибудь любил меня?
Тюрьма загудела и хрипло ответила:
– Я тебя помню. Из всех их ты один был мне братом и сыном. Мы мечтали одними мечтами.
Рикс повернулся к статуе и посмотрел на ее безмятежное лицо, прямо в мертвые глаза.
– Дело очень опасное, поэтому веди себя тихо! – взволнованно прошептал чародей, словно секретничая с Тюрьмой. Потом снова развернулся к толпе. – Время пришло, друзья мои! Я выпущу его. Я верну его обратно!
– Еще раз! – Финн и Кейро бросились на дверь, но та даже не шелохнулась. Изнутри не доносилось ни звука.
Запыхавшийся Кейро повернулся спиной к черному лебедю и предложил:
– Можно выломать одну доску, а потом… – Он осекся. – Слышишь?
Голоса. Кто-то кричал, кто-то лез по тросу на второй этаж, кто-то толпился в рассыпающемся коридоре.
– Кто там? – громко спросил Финн, выступив вперед. Ответ пришел на ум раньше, чем его высветила молния: Стальные Волки нагрянули целой стаей, сверкая глазами из-под серебристых масок убийц.
Раздался голос Медликоута:
– Прости, Финн. С таким раскладом я согласиться не могу. Никто не удивится, если ты и твой дружок погибнете в развалинах поместья. Нас ждет новый мир без королей и тиранов.
– За той дверью Джаред! – зло проговорил Финн. – А ваш Смотритель…
– Мы выполняем приказ Смотрителя.
Волки подняли пистолеты. Финн почувствовал, как стоящий рядом Кейро вытянулся в струну. Его побратим подобрался, надменно и вызывающе глядя на убийц.
– Последний рубеж, братец, – посетовал Финн.
– За себя говори! – парировал Кейро.
Стальные Волки перекрыли коридор и двинулись в атаку.
Финн весь напрягся, а Кейро, напротив, держался чуть ли не вальяжно.
– Ближе, друзья мои! Чуть ближе!
Волки замерли, будто его слова выбили их из колеи. И тут – предчувствие Финна не обмануло – Кейро контратаковал.
Джаред держал Перчатку обеими руками. Чешуйки удивляли мягкостью, будто они стерлись о само Время.
– Ты не боишься? – полюбопытствовал Инкарцерон.
– Конечно боюсь. И кажется, боюсь уже давно. – Джаред коснулся плотных, острых когтей. – Только что ты понимаешь в чувствах?
– Сапиенты научили меня чувствовать.
– Удовольствие? Грубость?
– Одиночество. Отчаяние.
Джаред покачал головой:
– Они хотели, чтобы ты и любить умел. Чтобы любил своих Узников. Чтобы заботился о них.
В голосе Тюрьмы послышались печаль и надрыв.
– Сапфик, ты же знаешь, что я любил только тебя. Об одном тебе я заботился. Ты был крошечной брешью в моей броне. Ты был дверью.
– Поэтому ты и позволил мне бежать?
– Дети всегда убегают от родителей.
Из Портала донесся ропот, похожий на вздох в конце длинного пустого коридора.
– Я тоже боюсь, – признался Инкарцерон.
– Тогда нам нужно бояться вместе.
Сперва на пальцы, потом уверенно на всю ладонь; стоило натянуть Перчатку, как послышался далекий стук – не то в дверь, не то в сердце… А может, это был стук шагов надвигающейся толпы. Джаред закрыл глаза. Ладонь застыла, когда Перчатка обняла ее и слилась с кожей. Нервные клетки горели огнем. Джаред сжал кулак – когти слушались, как свои. Тело стало огромным, ледяным, населенным бесчисленными страхами. Его существо не выдержало – оно чахло, таяло в световых вихрях. Джаред наклонил голову и закричал.
– Я тоже боюсь… – Ропот Тюрьмы раздавался во всех его залах, в лесах, над морями. От его страха в глуши Ледяного Крыла рушились сосульки, а стаи птиц взлетали над металлическими чащами, где не ступала нога Узника.
Глаза закрыты, лицо исказил экстаз – Рикс раскинул руки и закричал:
– Мы никогда больше не будем бояться! Узрите же!
Аттия охнула. Узники с диким воем рванули вперед. Клодия отпрянула от них и повернулась к отцу. Джон Арлекс не сводил глаз со статуи: на правой руке Сапфика появилась Перчатка.
– Как?.. – пролепетала потрясенная девушка, но ее возглас утонул в шуме и гаме.
Пальцы статуи превратились в драконьи, ногти стали когтями. А еще пальцы двигались. Сапфик сжимал и разжимал их, словно шарил во тьме или искал, к чему прикоснуться.
Узники притихли. Кто-то падал на колени, кто-то разворачивался и сквозь плотную толпу пробивался обратно к выходу.
Клодия и Аттия замерли. Аттию переполняли эмоции. На глазах у нее творилось удивительное; еще немного, и она закричит от страха и радости.
Смотритель сохранял ледяное спокойствие. Клодия чувствовала, что происходящее для него не загадка.
– Объясни мне! – шепотом попросила она.
Джон Арлекс рассматривал статую, и в глазах у него читалось мрачное одобрение.
– Свершается чудо, моя дорогая Клодия. Нам повезло наблюдать его воочию, – насмешливо начал он и чуть тише добавил: – А я, похоже, в очередной раз недооценил наставника Джареда.
Выстрел кремневого ружья пробил потолок. Один из нападавших со стоном рухнул на пол. Спина к спине Кейро и Финн двигались по кругу.
В разрушенном коридоре мельтешили свет и тени. Мушкетной пулей раздробило деревянную панель у самого локтя Финна. Он выбил оружие у нападавшего в маске и повалил его на пол.
Кейро отнял у кого-то шпагу и молотил ею Волков, пока не сломал и не пошел врукопашную. Удары он наносил безжалостно, точно и быстро, а для Финна за спиной больше не было ни Тюрьмы, ни Королевства – только насилие и боль: с трудом отраженный удар в грудь; тело, летящее на стену…
Пот застилал глаза. Финн взревел, отражая атаку Медликоута. От удара о стену шпага секретаря согнулась пополам, Финн тотчас решил отнять ее. Он крепко стиснул Лукаса за грудную клетку и повалил на пол. Молния высветила улыбку Кейро, сверкнув на стальной волчьей морде. Вдали глухо зарокотал гром.
Полыхнуло пламя выстрела. Залп полетел в Волков, и в свете искр Финн углядел, как они пригибаются – запыхавшиеся, окровавленные.
– Бросай оружие! – хрипло, с надрывом крикнул Кейро. Он выстрелил снова, и все содрогнулись: с потолка белым снегом посыпалась штукатурка. – Бросай, говорю!
Несколько человек подчинились.
– Теперь лечь! Всех, кто стоит, пристрелю.
Один за другим Волки опустились на пол. Финн сорвал маску с Медликоута и отшвырнул ее в сторону. В душе вдруг проснулась ярость.
– Я тут король, господин Медликоут. Вам ясно? – начал он резким от злости голосом. – Старому миру конец, а значит, конец лжи и заговорам. – Он поднял секретаря, как тряпичную куклу, и швырнул на стену. – Я Джайлз! Протоколу конец!
– Финн, оставь его. – Подоспевший Кейро забрал у него шпагу. – Он и так полудохлый.
Финн медленно отпустил Медликоута, и тот рухнул на пол, вне себя от облегчения. Финн повернулся к побратиму, но разглядел его не сразу: гнев все еще застил взор.
– Успокойся, братец. – Кейро внимательно осматривал пленных. – Ну, как я тебя учил?
– Я спокоен.
– Отлично. По крайней мере, ты не стал рохлей, как остальные тут. – Кейро повернулся к кабинету, поднял ружье и несколько раз пальнул по двери, целясь чуть ниже злобного лебедя. Дверь зашаталась и рухнула внутрь.
Финн прошагал мимо Кейро и споткнулся: в знак приветствия Портал выпрямил кабинет.
Джаред исчез.
Вот она, смерть.
Теплые липкие волны накатывают, как приступы боли. Воздуха нет – дышать нечем, слов нет – нечего говорить. Смерть душит, как ком в горле.