Мо, стиснув зубы, шагал вперед.
Улица давила не только толпой, но и жарой, от которой не было спасения даже в мелких лавках, и спустя час Марио вернулся в «Амфору». Отыскал свободное местечко в первом попавшемся кафе, заказал минеральную воду с мятой, принялся читать забытый кем-то на столике журнал «Покупай-ка. Скидки месяца». У бара работал телевизор; вещал, как назло, пятьдесят третий канал – нетипичный для кафетериев – «бизнес-новости»:
– …с тех пор как бывший владелец – Марио Кассар – удалился от дел, какой вы видите намечающуюся тенденцию предложения-сбыта? Настроен ли нынешний рынок на покупку дорогостоящих морских транспортных средств?
– Более чем настроен.
Отвечал Линкольн Дули – тот самый хмырь-миллионер, с которым Мо три месяца назад, скрепя сердце, подписал контракт о временной передаче прав на собственность. Временной, потому что Мо, быть может, собирался вернуться. Однако так не думал Дули.
– Новый управляющий, которого мы наняли, имеет огромный список достижений и побед в бизнес-ареале, это Хью Томсон…
Хью Томсон… Бизнес-ареал…
Хью – напыщенный засранец с огромным гонором, мелким талантом и таким же мелким, судя по огромным амбициям, членом. А «бизнес-ареал» – что за сраное выражение, призванное произвести впечатления на необразованную публику?
Марио, злой, как черт, резко поднялся из-за стола. Бросил на стол пару монет, не стал дожидаться воду, махнул официанту, чтобы тот «не парился» и вывернул из стилизованного под плетень ограждения. Размашисто и быстро зашагал к эскалатору – туда, где ранее приметил «Пиксель» – магазин фототоваров. Этим утром Лана улыбнулась блинчикам. Улыбнется ли она, если он купит ей камеру?
До «Пикселя» он не дошел. Вдруг совершенно случайно увидел сквозь прозрачную витрину стоящую перед высоким зеркалом Лану – Лану в воздушно-розовом платье с пояском и в туфлях на тонкой шпильке. А после разглядел выражение неуверенности на ее лице.
– Вам очень идет! Посмотрите, как подчеркивает талию, грудь… Девушка, у вас отличная фигура.
– Мне кажется, цвет…
– Цвет удивительно нежный – тренд этого сезона.
Сквозь раскрытые проймы входа голоса доносились отчетливо.
Покупательницу обхаживали сразу две продавщицы – науськанные убеждать тигрицы. «Жертва» должна купить, должна осознать, что она неотразима в чем угодно – хоть в ужасно неудобных леггинсах, хоть в шортах на толстых ляжках.
Но платье Лане шло, и Мо, сам не зная, для чего, вдруг завернул внутрь. Остановился позади своей знакомой, обласкал взглядом точеную фигурку – стройные ножки, округлые бедра, белокурые волосы – и мягко произнес:
– Тебе идет.
– Правда?
Лана ему обрадовалась – он спас ее от неуверенности.
– А цвет?
Продавщицы, почуяв присутствие хищника куда более влиятельного, нежели они сами, тактично отступили, притихли.
– Цвет исключительно для блондинок.
Щеки у отражения в зеркале смущенно расцвели, сделались в тон платью.
– Думаешь, стоит купить?
– Стоит. В таком хоть днем на прогулку, хоть вечером в бар. А если заколешь волосы…
И Лана, не дослушав и стоя спиной к Марио, ловко скрутила белокурую копну в жгут, приподняла, застыла в позе статуи, держащей на голове кувшин.
– Так хорошо?
Он не слышал слов. Он вдруг увидел на ее шее то, от чего в его сознании тяжелой стремительной портьерой пала алая пелена, – татуировку в виде змеи.
Дальше он себя не осознавал. Стоя уже в примерочной, прижимал ее затылком к хлипкой стенке и сжимал пальцы на тонкой шее с пульсирующей жилкой. Хрипел, тряс Лану так, что затылок последней стучал о перегородку кабинки:
– Я ведь знал, жопой чувствовал, что они пришлют еще одну. Суку! Но чтобы ТЫ?! Серпента… я ведь верил…
Девчонка задыхалась – не то от нервов, не то не хватало воздуха – Мо едва контролировал захват. В его воображении неслись чередой страшные картины: умирающий друг, визг обезумевшей Кэти, удар локтями по ее ребрам, падение, глухой звук падающего на пол тела…
– Когда ты собиралась свершить правосудие, когда?! – шипел он гневно, ощущая грохот молота в висках: – Ведь уже подобралась… Я – идиот, думал, что совпадение… У тебя ведь тоже есть шприц?
При этих словах в глазах напротив мелькнула паника, и Марио нырнул в бурлящую пучину ярости.
– Стерва! Убийца…
– Я… не… – она пыталась ему что-то сказать, выдавливала из себя хрюканье-всхлипы. – Я ничего… не помню…
– Не помнишь? Какая жалость. Забыла, что нужно приложить к татушке пальцы, чтобы вспомнить? Ведь вы так переносите с собой закрытую информацию. Думаешь, я не знаю? Я все узнал…
– Уйди от меня! Убери от меня свои мерзкие пальцы… Психопат!
Стоя на волоске от края пропасти, Лана вдруг сделалась болезненно-сильной, почти каменной. Бордовая от напряжения, сумела отстегнуть от своего горла его пальцы, отпихнула – разрушенного и сгорбленного – назад, прохрипела:
– Уйди! Не лезь ко мне… Не приближайся!
Мо стоял застывший, как изваяние, – потерянный, черный изнутри, опасающийся в этот момент самого себя.
– Мудак… Псих!
И она пронеслась мимо – вылетела из примерочной, из закутка, из магазина. Как была, в новом платье.
– Девушка! – верещали двумя сиренами вслед продавщицы. Схватился за ширящую рацию охранник, приготовился к погоне за воровкой.
Шатающийся Марио вышел на середину торгового зала и взмахнул дрожащей рукой. Просипел:
– Я заплачу. Она со мной, не трогайте. Я заплачу.
В салоне машины Лана мерзла так, как будто на Ла-файю пала морозная северная ночь, – вокруг жара, а внутри стыло. Клацали друг о друга зубы, ногти впились в ладони до крови. Жал на газ получивший команду «Езжай быстрее!» таксист. Он был мужиком огромным и толстогубым, похожим на бритого боксера, и на пассажирку зыркал подозрительно – та напоминала ему наркоманку: тряслась, выпучившись, смотрела исключительно перед собой, изредка дергалась и в панике оборачивалась назад. У горловины платья болтался не срезанный ценник.
– Украла что ли?
Ему не отвечали.
Таксисту хотелось девку высадить – ну ее. Вдруг после проблем не оберешься? Но стоило ему сбросить скорость, как тут же раздавалось шипение – «Вперед. Скорее!», – и он почему-то поддавался. Правда, бычился.
– Куда едем-то?
– Вперед пока. Просто вперед.
– Адрес хоть назови.
– Не знаю… Не знаю… Позже скажу.
Он боялся, что ему не заплатят.
Куда едем…
Если бы она знала, куда ехать.
На виллу? А безопасно ли после случившегося возвращаться в собственное жилище? Не ввалится ли туда следом Мо, не начнет ли снова орать про убийц?
С чего она вообще решила, что знает его?
Разительная перемена, произошедшая с ним в магазине, потрясла ее до самого основания – до проходящей через позвоночник оси, зовущейся «стабильность мира». Как мог Марио – тот Марио, каким она знала его еще этим утром, – вдруг стать бешеным?
Тату на шее… Убийца…
Она… убийца?
Лане хотелось рыдать в голос. У нее действительно на шее тату? Хотелось повернуться затылком к водителю, задрать волосы и заорать – посмотри, оно там есть? Правда есть?! Но тогда ее моментально высадили бы…
Машина неслась прочь от «Амфоры» – Лана глотала слезы.
Он придет за ней – Мо. Явится. Потребует назад деньги – ведь их он платил просто Лане, а не Лане-Серпенте. Кто такие, черт возьми, эти Серпенты? Почему, ну почему она не восстановила память до того, как случилось непоправимое? Ведь хребтом чувствовала же…
«Я не убийца, – хотелось шептать ей, – не убийца. И не воровка».
Вот только убежала из магазина, не заплатив.
– Куда едем, девушка?! – возмущался водитель – он жег бензин, как ему казалось, напрасно.
– Сейчас… сейчас…
Не на виллу – нет, – небезопасно. Знакомых нет, друзей нет. Отелей вокруг пруд пруди, но сложно ли отыскать в случае необходимости и при наличии денег нужного постояльца? Нет. У Марио связи. И вдруг, словно вспышкой света, память высветила услышанную при выходе из Портала фразу: «Доступ на территорию Переходной зоны будет разрешен на срок – пауза – пять дней. Для корректировки, для уточнения данных, для возврата…»
– Мы едем, – у Ланы сбилось дыхание, – на гору…
– Куда?
– Там еще парковка для машин… пустая.
– Адрес!
– И фонтан в виде дельфина. Вы знаете этот фонтан?
Водитель угрюмо молчал. Но на следующем повороте он вывернул руль влево, а через пару минут уверенно повел машину по объездному шоссе.
Портал видели не все, но лишь те, кто недавно переходил или собирался переходить. И зона его охранялась энергетическим полем. Это поле – упругое и наэлектризованное – на секунду облепило Лану, как прозрачный спрут, – прощупало, заглянуло внутрь до самых потрохов и… пропустило внутрь.
Аккуратный газон; позади белая будка с единственной коричневой дверью и без окон. В конце пустой парковки фонтан в виде дельфина – все, как ей помнилось.
Это было четыре дня назад. Всего четыре дня…
Тогда она стояла здесь, счастливая до неприличия, предвкушала, как вскоре увидит белоснежную виллу – свою личную резиденцию, – сжимала в руках чемодан… Чемодан с тикающей внутри картонной коробки бомбой.
«– Мразь… убийца!..»
Перед глазами всплыло перекошенное от ярости лицо Мо с черными и страшными, как два дула пистолета, зрачками. Лана, шатаясь и хромая – один из каблуков сломался, когда попал в выбоину на асфальте, – сделала вперед пару шагов и почти повалилась на траву. Повернулась, неуклюже приняла сидячее положение и почувствовала, что по щекам, будто открыли краны, полились горячие слезы.
Ей было жаль себя. Себя, этого чудесного города, который вдруг перестал быть беззаботным курортом и стал для нее опасным, как оцепленная после череды разбойных нападений территория. Кто-то, как и прежде, ворочался на лежаках, выдавливал лосьон для загара на обгоревшую кожу, обтирал мокрые после купания волосы полотенцем, а Лана теперь сидела здесь и боялась выходить «из круга». Возможно, поле на самом деле вовсе не было круглым и даже куполообразным, а было прямоугольным или квадратным, но его все равно не было видно, и потому она прозвала его именно так – «круг».