нным человеком, вечно подгоняемая совестью, пытаясь решить взваленную на плечи непосильную задачу. Пока непосильную.
– Грустишь?
– Нет. Философствую.
– Опять на уме камни?
– Опять они.
– Брось.
Она вздохнула. Марио выглядел чудесно: тонкая белая пляжная рубашка, узор на воротнике, расстегнутые верхние пуговицы. Небрежно закинутые назад пятерней волосы, кулон на шее, дорогие часы на запястье. Серые джинсы – простые и дорогие, – мягкие мокасины. Не спутник, а человек с обложки. Его манеры, как невидимый штрих-код, моментально распознавали окружающие – распознавали и начинали кланяться, лебезить. Делались излишне заинтересованными и обходительными, чувствовали присутствие человека – полезная-связь. Он привык. Она нет.
– Тебя многие знают, да?
– Да.
Он не обращал на взгляды внимания. Не видел их и не тяготился ими.
– Я заказал нам ром. В самый раз, если мы собрались играть в какую-то игру. Мы ведь собрались?
Лана оживилась:
– Собрались.
– В какую? Расскажешь правила?
Мо облокотился о стол, положил подбородок на сцепленные пальцы, посмотрел на Лану серьезно и с любопытством.
– Мы будем играть в игру «Вечер откровений». Я буду задавать вопросы тебе, а ты можешь задавать мне. Оба отвечаем честно. Все фразы желательно начинать со слов: «Я мечтаю…», «Я хотел бы…», «Я люблю…»…
– Забавная игра, я о такой не слышал.
Лана не стала пояснять, что придумала ее только сегодня и не столько из любопытства, сколько из необходимости выяснить о Мо как можно больше.
– И какие фразы могут начинаться со слов «Я люблю?»
– Ну, например, «я люблю кокосовое мороженое».
– Хм, я действительно люблю кокосовое мороженое.
Лана тут же сделала пометку в блокноте.
– Эй, ты не говорила, что будешь вести себя, как журналист.
– Я не журналист, – нагло хмыкнула в ответ. – Сегодня я твоя секретарша, ассистент и просто друг.
– Ну, если так…
Принесли ром.
– Я люблю кокосовое мороженое. А ты?
– А я шоколадное. Я вообще люблю все шоколадное. И потому теми блинчиками ты меня подкупил.
– Так вот чем тебе надо было платить за труды! Теперь буду ежедневно кормить тебя десертами.
– Не вздумай! Я пока вообще не занимаюсь спортом, и потому десерты больше есть не буду.
– Спорт – дело наживное. Через неделю займешься.
Тема «я люблю» постоянно скисала и воровато уползала в сторону. Хоть салат был вкусным, ковыряли его лениво, пили мало.
– Ты любишь ходить гулять?
– Конечно. Как и любой человек.
– Куда?
– Да куда угодно.
– И готовить еду?
– Тоже люблю.
– Какую?
– Все, на что есть настроение.
– Проводить время с друзьями?
– Как и все.
Записывать ей ровным счетом было нечего. Амебные вопросы – расплывчатые ответы. Сменили с веселой мелодии на грустную аккорды музыканты. Один из них хрипловатым голосом принялся солировать.
– Скорость любишь?
– Какой мужчина ее не любит?
– А чем любишь заниматься на досуге?
– Жить.
– Мо!
– Что – Мо?
– Так не пойдет. Помогай мне, слышишь? Помогай!
– Зачем это все, Лана?
Он вдруг сделался серьезным и напряженным. Накренился, начал сползать в душевный дискомфорт – она чувствовала.
– Я не хочу говорить о том, что я люблю. Это пустое… теперь.
Марио тряхнул головой.
– А жить, провожая солнце глазами из берлоги, не пустое? Мо, мы можем выбирать. Вот прямо сейчас, сидя за этим столом, мы можем принять решение, как жить дальше. Тебе, мне или нам вместе. Я могу каждое утро приходить к тебе на работу, и ты будешь продолжать меня кормить. Околачиваться вокруг, наблюдать за процессом, нервничать, не знать, чем себя занять. Или же мы действительно можем отвлечься и это время… прочувствовать.
– А камни?
– Камни я могу брать с собой – никто не запретил. Плюс ко всему на первом этапе, пока я еще не научилась распознавать это пресловутое сияние, мне и камни-то не нужны – мне подойдет любое окружение. И нам выбирать – буду ли я сутками напролет сверлить взглядом стены твоего бунгало, либо мы выберем занятие поинтереснее. Пауза-то от меня не убегает. А вот ты точно теряешь время зря…
Он отвернулся и молчал, долго смотрел на море, и Лане показалось, что он пожалел о словах, сказанных на террасе. Почему-то замкнулся, захотел укрыться, уйти от толпы. Затосковал душой.
– Марио…
Тишина. Певец заканчивал допевать песню – скоро раздадутся аплодисменты.
– Марио.
Нет ответа.
– Мо…
– Что?
– Мне… хотелось бы, слышишь? Просто хотелось бы узнать о тебе больше.
Квадратные челюсти поджались, на них снова отчетливо проступили углы.
– Давай, помоги и ты мне. Я ведь тоже здесь ничего не знаю и не видела. Сам говорил – я «горю».
Она использовала запрещенный прием – давила на его чувство ответственности.
– Вот и ты отвлеки меня рассказами о себе, ладно? Помоги расслабиться, потому что сама я уже не могу – каждую минуту возвращаюсь к мыслям о камнях.
Он обеспокоенно зашевелился – она избрала верную тактику. И Лана аккуратно додавила:
– Ведь наверняка здесь есть какие-то интересные занятия? Отвези меня, покажи…
Марио, наконец, посмотрел в ее сторону. Делано нахмурился и проворчал:
– А ты хитра, мисс.
Ей пришлось похлопать ресницами.
– Только сейчас мы выпьем, ладно? Три стопки рома за раз. За отдых. За встречу. За удачный исход, – предложила, потому что знала – не сможет отказаться.
– Три за раз? Без закуски и паузы? С ума сошла?
– Да они же маленькие!
Лана наблюдала за Марио, как питон за кроликом, – за жестами и реакциями, сменой выражений на лице, пыталась читать настроение из ауры.
– Пьем?
– Домой ты потом повезешь?
– Такси закажем.
И он решился:
– Тогда пьем.
– С закрытыми глазами.
– Без проблем.
Свою часть рома она собиралась вылить под стол.
– …можно съездить в соседнюю Гару – там дельфинарий. Еще говорят, кинотеатры неплохие – с объемным изображением. Я там не был.
Лану приятно развезло. Те три стопки, что Мо запрокинул в рот, она таки сумела плеснуть под скатерть, а вот остальные, чтобы не выглядеть подозрительно, пришлось выпить с ним вместе. Хорошо ли, что попросила много рома? Или плохо? Зависит от того, сумеет ли она вовремя остановиться.
Марио ожил и оттаял. Жестикулировал, вспоминал, то и дело брал с блокнота ее ручку (теперь Лана решила положиться на память, а не на блокнот), а через секунду клал обратно. Снова брал, снова клал. И говорил:
– А еще где-то неподалеку есть пещера с подземным озером. Говорят, стены и вода в ней светятся.
– Почему?
– Из-за микроорганизмов.
– Интересно.
– Хочешь, съездим?
– Наверное…
«Микроорганизмы» звучало отталкивающе. Как микробы или бациллы. Но съездить стоило хотя бы для того, чтобы отвлечься. По пляжу мимо стульев прогуливались парочки; колыхались на ближайшей пальме развешанные персоналом ресторана флажки, шуршали друг о друга.
– А еще… – Мо вдруг завис, размышляя, и Лана подумала, что так, наверное, выглядит со стороны, когда находится в «паузе», – слушай…
– У-у-у?
– Ты любишь морские прогулки?
– Очень.
Больная тема. Ей очень хотелось покататься по морю, очень. Но сначала на экскурсию не было денег, теперь времени.
– У меня ведь яхта…
– Правда?
И он улыбнулся, увидев, как вспыхнули ее глаза. Лана тут же отложила вилку, на зубчики которой до того накалывала картофельные дольки.
– У тебя настоящая яхта?
– И не одна, – Мо смутился, потупил взгляд. – Вообще-то я владелец яхтового завода. Бывший. Ну что, еще под одной?
– Угу, – чокнулись. Выпили. – Как здорово. И мы можем…
– Мы не просто можем, мы должны, раз уж ты спросила. Знаешь, я сомневался, что выведу ее из бухты. Ту, что в эллинге, я трогать не буду, а вот «Жемчужину» с восточного пирса…
– «Жемчужину»?
Лана забалдела окончательно. Наверное, ром. Наверное, теплый ветер, вкусная еда, плеск волн. А, может, Мо слишком красив… Нет, точно ром. Но белозубая улыбка напротив сносгшибательна. Ему никто не говорил, что он выглядит, как модель? Что его тело можно снимать для обложки журнала «Мистер Ла-файя»? Эти крепкие плечи под тонкой тканью рубашки, эти небрежные локоны… Почему их трогает ветер, а ей нельзя?
Она пьянела с катастрофической скоростью. Им однозначно нельзя пить вместе, так как она уже путается, что пьянит ее больше – алкоголь или блеск его темных глаз.
– Я ведь купил остров. Я тебе не говорил? Да, остров. Он, правда, крохотный, и на нем нет ровным счетом ничего, кроме шалаша для ночлега. Изредка я приезжаю туда после дня рыбалки, ночую. Или приезжаю утром, ловлю гарпуном рыбу, ближе к вечеру жарю ее на огне. Хочешь, устроим такой день?
– Хочу. Очень хочу.
Ей уже виделся безлюдный песчаный пляж, спокойный океан, фигура Мо в закатном свете…
– Ты – рыбак?
– Я люблю ловить рыбу, да. Но ровно столько, сколько смогу съесть – я не продаю ее ресторанам.
– Но тебе самому хватит одной рыбины. А это быстро…
– Тогда я ныряю.
– Ныряешь?
– Да, за жемчугом и ракушками. Из них я делаю поделки. Симпатичные игрушки…
Лана широко распахнула глаза. Ром или нет, но перед ней однозначно сидел человек, которого она до того совершенно не знала и к которому с каждой минутой, с каждым сказанным словом начинала тянуться все сильнее. Поделки, ракушки? Как чудесно…
– Мо, да ты романтик!
– Так и есть. Хочешь, удивлю тебя?
Они смотрели друг на друга с затаенным интересом и с отражающимися друг в друге улыбками.
– Хочу.
– Ты спрашивала, что я люблю… Так вот, я люблю мастерить забавные поделки из морских раковин, а после раздавать их лавочникам, которые ставят их для туристов по бросовой цене. Раздавал бы сам, вот только кто примет игрушку у мужика-бугая, да еще и без причины? Проще приобрести в лавке. За доллар, например. А еще я люблю звезды…