— Я бы никогда так не поступила. — Мне еле-еле удалось выдавить из себя более-менее отчетливо эти слова. — Никогда!
— Я тоже был несколько шокирован, — небрежно сказал Гидеон. — Я-то думал, что мы с тобой… друзья. Но когда ты вчера вернулась с элапсации и от тебя пахло сигаретами, я подумал, что ты могла мне все это время врать. Дай сюда ключ!
Я вытерла слезы, но они продолжали безостановочно течь. С большим трудом мне удалось подавить всхлип, и за это я себя ненавидела еще больше.
— Если все это правда, почему ты всем остальным сказал, что не видел, кто тебя ударил?
— Потому что это правда. Я не видел, кто это был.
— Но ты ничего не сказал обо мне. Почему?
— Потому что мистер Джордж уже давно… Ты что, плачешь?
Фонарик посветил мне в лицо, и, ослепленная, я закрыла глаза. Я, наверное, выглядела как бурундук. Зачем я накрасила ресницы тушью?!
— Гвендолин… — Гидеон выключил фонарик.
Что теперь? Обыск в темноте?
— Уходи, — сказала я всхлипывая. — У меня нет ключа, клянусь. И кого бы ты ни видел, это не могла быть я. Я никогда, ни-ког-да не позволю кому-нибудь ранить тебя.
Хоть в темноте было не видно, но я чувствовала, что Гидеон стоит рядом со мной. Его тело излучало в темноте тепло, как обогреватель. Когда его рука коснулась моей щеки, я вздрогнула. Он быстро забрал руку.
— Мне очень жаль, — услышала я его шепот. — Гвен, я…
Внезапно он звучал беспомощно, но я была слишком ошарашена, чтобы радоваться этому.
Не знаю, сколько времени мы так стояли. У меня все еще текли по щекам слезы. В темноте было не видно, что он делает.
В какой-то момент он снова включил фонарик, прочистил горло и осветил свои часы.
— Еще три минуты до обратного прыжка, — сказал он деловым тоном. — Тебе нужно выйти из угла, иначе ты приземлишься на сундук.
Он вернулся к дивану и поднял подушки, которые раньше бросил на пол.
— Знаешь, из всех Хранителей мистер Джордж казался мне самым лояльным. Тем, кому всегда можно верить.
— Но мистер Джордж действительно не имеет к этому никакого отношения, — сказала я, медленно выходя из угла. — Все было иначе. — Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.
Будет лучше, если я ему расскажу правду, тогда он хотя бы не станет подозревать бедного мистера Джорджа в нелояльности.
— Когда меня первый раз отправили одну на элапсацию, я случайно встретила дедушку. — Окей, пусть не всю правду. — Он искал вино… ну неважно. Это была странная встреча, особенно, когда мы поняли, кто мы друг другу. Он спрятал ключ и пароль в этой комнате, чтобы в следующий раз мы могли с ним встретиться. Поэтому я вчера, то есть, в 1956 году, нанесла визит как Вайолет Пэрплплам. Чтобы встретиться с дедушкой! Прошло всего пару лет с его смерти, и я страшно скучаю по нему. Разве бы ты не сделал то же самое, если бы у тебя была возможность? Опять разговаривать с ним — это было… — Я умолкла.
Гидеон молчал. Я смотрела на его силуэт и ждала.
— А мистер Джордж? Он тогда был уже ассистентом у твоего деда, — сказал он наконец.
— Я действительно его коротко видела, мой дедушка сказал ему, что я его кузина Хэйзел. Он наверняка это давно забыл — для него это была ничего не значащая встреча, после которой прошло не много не мало — пятьдесят пять лет. — Я положила руку на живот. — Мне кажется…
— Да, — сказал Гидеон. Он протянул руку, но тут же передумал. — Сейчас начнется, — сказал он только обессиленно. — Подойди еще чуть поближе.
Комната начала вращаться вокруг меня, я моргнула несколько раз из-за яркого света и мистер Уитмен сказал: «А вот и вы».
Гидеон положил фонарик на стол и коротко глянул на меня. Может, мне только показалось, что во взгляде на этот раз было сочувствие. Я украдкой вытерла еще раз лицо, но мистер Уитмен все-таки заметил, что я плакала. Кроме него, в комнате никого не было. Ксемериус наверняка заскучал.
— Что случилось, Гвендолин? — спросил мистер Уитмен тоном чуткого наставника. — Что-то случилось?
Если бы я его не знала так хорошо, я бы могла не устоять перед искушением снова расплакаться и рассказать все, что было у меня на сердце. («Плохо-ой Гидео-он меня-я дра-азнил!») Но я слишком хорошо его знала. Этим же тоном он на прошлой неделе выяснял, кто нарисовал на доске карикатуру на миссис Каунтер. «Я считаю, что у художника настоящий талант», — сказал он и при этом весело улыбался. И тут же Синтия (а кто еще?!) выдала, что это была Пегги, и мистер Уитмен тут же перестал улыбаться и занес в классный журнал предупреждение. «Насчет таланта я сказал правду. Твой талант попадать в неприятности достоин похвалы», — добавил еще он.
— Ну? — он и сейчас улыбался доверительно и сочувствующе.
Но меня на эту удочку не поймаешь.
— Крыса, — промямлила я. — Вы сказали, что там нет… А лампочка потухла, а вы не дали мне фонарик. Я была одна в темноте с этой гадкой крысой.
Еще чуть-чуть и я бы сказала «Я все расскажу маме», но вовремя спохватилась.
Мистер Уитмен выглядел несколько озадаченно.
— Мне очень жаль, — сказал он. — В следующий раз мы не забудем. — Он перешел на учительский тон. — Сейчас тебя отвезут домой. Я рекомендую тебе лечь пораньше спать, завтра будет сложный день.
— Я провожу ее к машине, — сказал Гидеон, беря со стола черную повязку, которой мне всегда завязывали глаза. — А где мистер Джордж?
— На совещании, — ответил мистер Уитмен, нахмурив лоб. — Гидеон, мне кажется, тебе следует подумать о том, как ты общаешься. Мы многое тебе прощаем, поскольку знаем, что у тебя сейчас сложный период, но ты должен проявлять больше уважения к членам Внутреннего круга.
В лице Гидеона ничего не шелохнулось. Но от вежливо ответил:
— Вы правы, мистер Уитмен. Прошу прощения. — Он протянул мне руку. — Идем?
Я почти уже протянула ему руку навстречу, это был рефлекс. И тут же почувствовала укол, поняв, что не могу этого сделать, если не хочу окончательно потерять лицо. Я готова была снова заплакать.
— Э-э-э… до свидания, — сказала я мистеру Уитмену, глядя напряженно себе под ноги.
Гидеон открыл дверь.
— До завтра, — сказал мистер Уитмен. — И не забудьте оба: хорошо выспаться — лучшая подготовка.
Дверь за нами захлопнулась.
— Значит, одна в подвале с гадкой крысой, — ухмыльнулся Гидеон.
Я не верила своим глазам. Два дня он награждал меня ледяными взглядами, в последние пару часов такими, которые могли заморозить меня, как бедных животных в послевоенные зимы. А сейчас? Шуточки, как будто ничего не случилось? Может быть, он садист и получает удовольствие только когда вдоволь поиздевается надо мной?
— Ты не собираешься завязать мне глаза?
Я все еще не была в настроении слушать его глупые шутки, он должен был это почувствовать.
Гидеон пожал плечами.
— Я предполагаю, ты уже знаешь дорогу. Можем спокойно обойтись без повязки. Идем.
И снова дружелюбная ухмылка.
Впервые я увидела, как выглядят коридоры в наше время. Они были оштукатурены, вделанные в стены светильники, кое-где даже с датчиками движения, прекрасно освещали весь путь.
— Не слишком впечатляет, да? — сказал Гидеон. — Все проходы, которые ведут наружу оснащены специальными дверями и охранной сигнализацией, в наше время здесь так же надежно, как в банковском сейфе. Но все устройства появились только в семидесятых годах, а до этого отсюда можно было по подземным ходам прогуляться по половине Лондона.
— Мне все равно, — сказала я хмуро.
— А о чем бы ты хотела поговорить?
— Ни о чем. — Как он мог вести себя так, как будто ничего не произошло! Его дурацкая улыбка и непринужденный тон по-настоящему разозлили меня. Я пошла быстрее, и хотя изо всех сил сжимала губы, не удержала слова, которые вырвались из меня. — Я так не умею, Гидеон. Меня не устраивает, что ты попеременно то целуешь меня, то обращаешься со мной, как будто ты меня ненавидишь.
Гидеон какое-то время молчал.
— Я бы больше хотел тебя все время целовать, чем ненавидеть, — сказал он после паузы. — Но ты не облегчаешь мне задачу.
— Я ничего тебе не сделала, — сказала я.
Он остановился.
— Ну перестань, Гвендолин! Ты же не думаешь всерьез, что я поверил твоей истории насчет дедушки? Как будто он мог случайно оказаться в помещении, где ты элапсируешь! Точно так же случайно, как Люси и Пол оказались у леди Тилни. Или мужчины в Гайд-Парке.
— О, точно, я лично их туда направила, потому что мне всегда хотелось проткнуть кого-нибудь шпагой. А также встретиться с мужчиной, у которого нет половины лица, — прошипела я.
— Что и почему ты сделаешь в будущем…
— Ах, закрой рот! — крикнула я, полная ярости. — Мне осточертело все это! С понедельника я живу, как в страшном сне, который никак не кончится. Думаю, что проснулась, но тут же замечаю, что еще сплю. У меня в голове миллион вопросов, на которые никто не дает ответов, но зато все ожидают, что я буду изо всех сил стараться ради того, чего я вообще не понимаю! — Я двинулась дальше, перейдя почти на бег, но Гидеон не отставал. Возле лестницы не было никого, кто поинтересовался бы паролем. Да и зачем, если все проходы были обезопасены, как в Форт-Ноксе? Я перепрыгивала через ступеньку. — Никто меня даже не спросил, хочу ли я вообще во всем этом участвовать. Я должна учиться у какого-то придурочного учителя танца, которые постоянно оскорбляет меня, моя дорогая кузина имеет возможность продемонстрировать мне всё, что она умеет и чему я никогда не научусь, а ты… ты…
Гидеон качал головой.
— Эй, а ты не пробовала встать на мое место? — Куда делось его спокойствие! — Со мной происходит нечто похожее! И как бы ты себя вела, если бы точно знала, что рано или поздно я устрою так, что тебе кто-то треснет по голове? Не думаю, что в этих обстоятельствах ты все еще интересовалась бы мной или симпатизировала мне. Или?
— Я и сейчас этого не делаю, — сказала я резко. — Знаешь что? Пожалуй, я уже могу себе представить, что мне доставило бы удовольствие врезать тебе дубиной по башке.