— Девочка, ты вся изранена.
Я рассчитывала, что все будут слишком заняты, чтобы заметить это. Оставила это бабуле, чтобы она нацелилась на мои царапины, как самонаводящаяся ракета.
— Да просто одежда порвалась.
Бабуля Фрида подняла палец и направила его на меня.
— Рваная рана. Царапина. Прокол. Несколько проколов. Вырван клок волос.
Я уронила контейнер и схватилась за волосы.
— Где?
Бабуля протянула руку и коснулась левой стороны моей головы.
— Вот здесь. У тебя идет кровь, и ты выглядишь так, словно прошла через мясорубку. — Она сморщила нос и шмыгнула носом. — И от тебя воняет бензином и дымом. А твоя мать тебя видела?
— У мамы дел по горло. Я просто приму душ…
— Сними эту тряпку и сядь. — Бабуля Фрида указала на табуретку.
Я бросила порванный плащ на пол и села. Бабуля Фрида окинула меня быстрым взглядом и потянулась за аптечкой первой помощи.
В жизни бывали моменты, когда алкоголь действительно причинял боль.
— Вообще-то было доказано, что обработка ран спиртом замедляет заживление. Промывка физраствором намного лучше. Ай, ай, ай!
— Физраствор — это для твоих глаз. Алкоголь нужен для того, чтобы вытягивать скопившуюся слизь из проколов в твоей коже. Будь большой девочкой, и дело с концом.
Ай.
К тому времени, когда я рассказала ей всю историю, и мои раны были обработаны, мне казалось, что у меня не осталось кожи. Вернее, у меня была кожа, но она вся горела огнем.
— И где теперь твой итальянец?
— В старом здании пожарной части. Он не мой.
Бабуля Фрида усмехнулась.
— Я думаю, вырез «лодочка».
— Что?
— Должен быть у твоего свадебного платья. Тебе бы это очень пошло.
— Бабуля!
Бабуля Фрида нетерпеливо потерла руки.
— Я никогда не отменяла подписку на журнал «Невесты».
Я спрыгнула с табурета.
— Я не собираюсь сидеть здесь и слушать все это.
Бабуля Фрида обняла меня. Меня окутал знакомый запах машинного масла и пороха.
— Ты отлично справляешься, милая. Я знаю, ты думаешь, что никто этого не замечает, но мы замечаем. А теперь иди и прими душ.
Я обняла ее в ответ и пошла к двери.
— А что ты хочешь, чтобы я сделала с твоим контейнером? — Она указала на пластиковый гроб Лоуренса.
— Не могла бы ты запереть его в сейфе для сохранности? Не открывай его.
— Будет сделано, — пообещала бабуля.
Я прокралась наверх в свою комнату, пока мама тоже не заметила мои проколы, прошла в ванную, сняла порванную одежду и встала под душ. Я даже не посмотрела на себя в зеркало. Острая боль от открытых порезов дала мне точно знать, где я была ранена.
Тень приняла на себя преданное бдение за дверью душевой кабины.
Горячая вода ударила в меня, посылая новый импульс боли через мои раны. Я вскрикнула и съежилась. Мытье тела — это полный отстой.
Комочки полупрозрачной жучиной сукровицы брызнули на кафельный пол душевой кабины. Я коснулась своих волос. Это было все равно, что засунуть пальцы в наполовину приготовленное желе. Я налила слишком много шампуня на ладошку и начала втирать его в волосы.
Завтра мне предстояло встретиться с Хартом и выяснить, во сколько нам обойдется наша новая система безопасности, и где мы возьмем на нее деньги. У меня было довольно хорошее представление о том, как быстро снять наличные с депозита, но я знала, что бабуле Фриде это не понравится.
Наконец вода стала прозрачной. Я вышла, пахнущая лимоном и лавандой, вытерла волосы полотенцем и аккуратно обернула вокруг себя еще одно большое, мягкое, пушистое, белое полотенце. Я только дважды всхлипнула, когда делала это. Я была уже большой девочкой и я справлялась.
Моя собака исчезла. Что ж, ее преданность была недолгой.
Я провела щеткой по волосам. Она застряла. Прекрасно. Это займет некоторое время.
Я вышла из ванной, стараясь не делать резких движений, чтобы полотенце не натирало мне слишком сильно, и стараясь не выдрать все волосы щеткой.
Алессандро лежал на моей кровати и гладил Тень.
Я взвизгнула и швырнула щетку ему в голову.
Он поймал ее прямо в воздухе.
— Перестань швыряться в меня вещами.
— Перестань тусоваться в моей комнате. Перестань валяться на моей кровати. На мне же полотенце! — И почему я только что указала на это?
Он медленно перевел взгляд с моих ног на мои глаза.
— Ага, так и есть.
Все мои мысли сошли с рельсов. Мое тело помнило, каково это — быть в его объятиях во всех ярких деталях. Безопасно, тепло и волнующе. Его рельефная грудь под моей щекой, его живот из стиральной доски, жар его тела, его руки вокруг меня…
Я прижала полотенце к груди и указала на окно.
— Выметайся.
Он сел, неторопливо, уверенно, потянулся, как большой кот, и встал на ноги. Если бы я могла записать его в замедленной съемке, а затем выложить в интернет, я бы взорвала «Инстаграм».
— Нам нужно решить, что делать с Линусом Дунканом, — сказал он.
— Мы должны сказать ему, — сказала я. — Его жизнь может оказаться в опасности. Кроме того, у него, возможно, есть идеи, почему «Диатек» пытается убить его.
— Как ты думаешь, он ответит на наши вопросы?
— Ну, не знаю. Он вроде как друг семьи, так что вполне может быть. Я позвоню ему завтра первым делом. Алессандро, ты знаешь, кто такая Магдалина?
— Нет.
— Разберемся завтра.
Он смотрел на меня так, словно собирался украсть мое полотенце. И я хотела, чтобы он это сделал.
Нет. Плохая идея. Очень, очень плохая идея.
На его губах заиграла легкая ухмылка. Он выглядел как дьявол.
— О чем ты сейчас думаешь?
— Ни о чем.
Он склонил голову набок.
— Думаешь о том, чтобы ничего не надеть?
— Вон.
Алессандро вздохнул.
— Я так устал. Ты уверена, что я не могу отдохнуть прямо здесь? Я обещаю вести себя хорошо. Если только ты сама этого не захочешь.
Да. Нет!
— Алессандро, — я произносила каждое слово так твердо, как только могла. — Покинь мою комнату. Моя мама сообщила Харту, что тебе разрешено находиться здесь, так что у тебя нет причин прятаться. Тебя не расстреляют и не выселят.
— Думаешь, я здесь из-за этого? Ты думаешь, я боюсь твоей новой армии?
— Я думаю, тебе нравится издеваться надо мной, но почему, понятия не имею. Не путай Харта с Абаркой. Это люди, которые сносят головы Превосходных с плеч.
Он оскалил зубы.
— Теперь ты превратила это в вызов.
Я встретила его пристальный взгляд.
— Ты действительно собираешься убивать людей, которые ничего тебе не сделали и которые здесь, чтобы защитить мою семью?
Он вздохнул.
— Нет.
— Алессандро, спокойной ночи.
Он повернулся и подошел к окну. Моя магия пульсировала в знак признательности, узнавая другого фехтовальщика в уверенной, легкой грации его движений. Я никогда не смогу с ним спарринговать. Если бы мы когда-нибудь попробовали это сделать, я бы занялась с ним сексом прямо на месте.
Он взял с подоконника какой-то предмет, завернутый в фольгу.
— Если ты закричишь, я тебя услышу. Так что, если случится что-то плохое, кричи, Каталина.
— Это замечательно, но никаких криков не будет.
Его глаза загорелись.
— Подожди чуть. Три, два…
— Черт бы все это побрал! — взревел внизу Леон.
Я выскочила из комнаты на лестничную площадку.
— О чем ты?
— Кто-то забрал чертов пирог.
— Что?
— Он хотел еще кусочек питивии, — крикнул Берн. — У него уже был свой кусок, но он сказал, что «был великим защитником и заслужил большего».
Я резко обернулась. В меня ударил порыв холодного воздуха. У открытого окна Алессандро подмигнул мне, схватил свою добычу в фольге и исчез в ночи.
— Я просто хотел поесть пирога. — Отчаяние в голосе Леона было ошеломляющим. — Этот итальянский ублюдок забрал его! Я знаю, что он его взял. Этот крысиный член так бы и поступил. Я собираюсь найти его и…
— И что дальше? — требовательно спросил Берн. — Застрелишь его из-за пирога?
Я закрыла дверь. Леон продолжал кричать, но я ничего не могла разобрать. Я подошла к окну, закрыла его, заперла и опустила шторы. Я натянула нижнее белье и большую футболку и забралась в свою кровать.
Покрывало пахло Алессандро.
Это был такой длинный день, и теперь, наконец, я была в безопасности и уюте. Моя маленькая собачка уютно устроилась у меня на коленях. Я закрыла глаза и заставила себя уснуть.
Глава 12
Труп Абарки висел на телефонном столбе на въезде на нашу улицу.
В свете раннего утра его лицо было неузнаваемо-распухшей багровой массой плоти. Солнце только что взошло, окрашивая розовым светом здания вокруг склада. Мир выглядел ярким и радостным. На этом фоне, на ветру слегка покачивалось тело Абарки, его кишки свисали, как гротескные гирлянды, из зияющей раны в животе. Они выпотрошили его, как свинью.
Я обхватила себя руками. Было не так уж и холодно, но я никак не могла согреться, несмотря на плотную толстовку. Пять минут назад я спала в своей постели, блаженно завернувшись в мягкое, теплое одеяло, а рядом со мной, свернувшись клубком, лежала Тень. А потом мама постучала в мою дверь и сказала, что Харт хочет меня видеть, и это не может ждать. Я поняла, что случилось что-то плохое, но такого не ожидала.
Рядом со мной ждал Харт. Он стоял так, словно был готов отразить нападение, расставив ноги, расправив широкие плечи и крепко подобрав мускулистое тело. Японец по происхождению, он был, примерно, ровесником моей матери или чуть старше. Время было не властно над ним, как оно было не властно над гранитной скалой. Он всегда был готов к бою. Его глаза, темные и умные, излучали спокойствие. Он видел и похуже. Он знал это, и находился рядом, чтобы обеспечить поддержку. Если я заплачу, он подставит мне плечо. Если я буду задавать вопросы, он на них ответит. А если я попытаюсь сделать что-то опрометчивое, он меня остановит.
— Его убили в другом месте, — сказал Харт. — Они перерезали ему горло зазубренным лезвием. Все остальное было сделано посмертно. Он так и пользовался сотовым телефоном, который вы ему выдали, и в детализации есть запись о входящем звонке с незарегистрированного номера вчера вечером, в десять часов. Его мобильный был запеленговал тремя башнями связи к северу от Хьюстона, и тут же сигнал пропал. Я послал команду к источнику сигнала, и они нашли его машину и вещи. Они уже на обратном пути.