| Under a tree in this commanding yet neglected spot was an old ramshackle wooden seat. On this seat sat the two priests still in serious speech together. | Под деревом стояла ветхая скамья; на ней сидели, серьезно беседуя, священники. |
| The gorgeous green and gold still clung to the darkening horizon; but the dome above was turning slowly from peacock-green to peacock-blue, and the stars detached themselves more and more like solid jewels. | Зелень и золото еще сверкали у темнеющего горизонта, сине-зеленый купол неба становился зелено-синим, и звезды сверкали ярко, как крупные бриллианты. |
| Mutely motioning to his followers, Valentin contrived to creep up behind the big branching tree, and, standing there in deathly silence, heard the words of the strange priests for the first time. | Валантэн сделал знак своим помощникам, подкрался к большому ветвистому дереву и, стоя там в полной тишине, услышал наконец, о чем говорили странные священнослужители. |
| After he had listened for a minute and a half, he was gripped by a devilish doubt. | Он слушал минуту-другую, и бес сомнения обуял его. |
| Perhaps he had dragged the two English policemen to the wastes of a nocturnal heath on an errand no saner than seeking figs on its thistles. | А что, если он зря затащил английских полисменов в дальний угол темнеющего парка? |
| For the two priests were talking exactly like priests, piously, with learning and leisure, about the most aerial enigmas of theology. | Священники беседовали именно так, как должны беседовать священники, - благочестиво, степенно, учено о самых бестелесных тайнах богословия. |
| The little Essex priest spoke the more simply, with his round face turned to the strengthening stars; the other talked with his head bowed, as if he were not even worthy to look at them. | Маленький патер из Эссекса говорил проще, обратив круглое лицо к разгорающимся звездам. Высокий сидел, опустив голову, словно считал, что недостоин на них взглянуть. |
| But no more innocently clerical conversation could have been heard in any white Italian cloister or black Spanish cathedral. | Беседа их была невинней невинного; ничего более возвышенного не услышишь в белой итальянской обители или в черном испанском соборе. |
| The first he heard was the tail of one of Father Brown's sentences, which ended: "... what they really meant in the Middle Ages by the heavens being incorruptible." | Первым донесся голос отца Брауна: - ...то, что имели в виду средневековые схоласты, когда говорили о несокрушимости небес. |
| The taller priest nodded his bowed head and said: | Высокий священник кивнул склоненной головой. |
| "Ah, yes, these modern infidels appeal to their reason; but who can look at those millions of worlds and not feel that there may well be wonderful universes above us where reason is utterly unreasonable?" | - Да, - сказал он, - безбожники взывают теперь к разуму. Но кто, глядя на эти мириады миров, не почувствует, что там, над нами, могут быть Вселенные, где разум неразумен? |
| "No," said the other priest; "reason is always reasonable, even in the last limbo, in the lost borderland of things. | - Нет, - сказал отец Браун, - разум разумен везде. |
| I know that people charge the Church with lowering reason, but it is just the other way. Alone on earth, the Church makes reason really supreme. Alone on earth, the Church affirms that God himself is bound by reason." The other priest raised his austere face to the spangled sky and said: | Высокий поднял суровое лицо к усеянному звездами небу. |
| "Yet who knows if in that infinite universe- ?" | - Кто может знать, есть ли в безграничной Вселенной...- снова начал он. |
| "Only infinite physically," said the little priest, turning sharply in his seat, "not infinite in the sense of escaping from the laws of truth." | - У нее нет пространственных границ, - сказал маленький и резко повернулся к нему, - но за границы нравственных законов она не выходит. |
| Valentin behind his tree was tearing his fingernails with silent fury. | Валантэн сидел за деревом и молча грыз ногти. |
| He seemed almost to hear the sniggers of the English detectives whom he had brought so far on a fantastic guess only to listen to the metaphysical gossip of two mild old parsons. | Ему казалось, что английские сыщики хихикают над ним - ведь это он затащил их в такую даль, чтобы послушать философскую чушь двух тихих пожилых священников. |
| In his impatience he lost the equally elaborate answer of the tall cleric, and when he listened again it was again Father Brown who was speaking: | От злости он пропустил ответ высокого и услышал только отца Брауна. |
| "Reason and justice grip the remotest and the loneliest star. | - Истина и разум царят на самой далекой, самой пустынной звезде. |
| Look at those stars. | Посмотрите на звезды. |
| Don't they look as if they were single diamonds and sapphires? | Правда, они как алмазы и сапфиры? |
| Well, you can imagine any mad botany or geology you please. | Так вот, представьте себе любые растения и камни. |
| Think of forests of adamant with leaves of brilliants. | Представьте алмазные леса с бриллиантовыми листьями. |
| Think the moon is a blue moon, a single elephantine sapphire. | Представьте, что луна - синяя, сплошной огромный сапфир. |
| But don't fancy that all that frantic astronomy would make the smallest difference to the reason and justice of conduct. | Но не думайте, что все это хоть на йоту изменит закон разума и справедливости. |
| On plains of opal, under cliffs cut out of pearl, you would still find a notice-board, | На опаловых равнинах, среди жемчужных утесов вы найдете все ту же заповедь: |
| 'Thou shalt not steal.'" Valentin was just in the act of rising from his rigid and crouching attitude and creeping away as softly as might be, felled by the one great folly of his life. | "Не укради". Валантэн собрался было встать - у него затекло все тело - и уйти потише; в первый раз за всю жизнь он сморозил такую глупость. |
| But something in the very silence of the tall priest made him stop until the latter spoke. | Но высокий молчал как-то странно, и сыщик прислушался. |
| When at last he did speak, he said simply, his head bowed and his hands on his knees: | Наконец тот сказал совсем просто, еще ниже опустив голову и сложив руки на коленях: |
| "Well, I think that other worlds may perhaps rise higher than our reason. | - А все же я думаю, что другие миры могут подняться выше нашего разума. |
| The mystery of heaven is unfathomable, and I for one can only bow my head." | Неисповедима тайна небес, и я склоняю голову. |
| Then, with brow yet bent and without changing by the faintest shade his attitude or voice, he added: "Just hand over that sapphire cross of yours, will you? | - И, не поднимая головы, не меняя интонации, прибавил: - Давайте-ка сюда этот крест. |
| We're all alone here, and I could pull you to pieces like a straw doll." | Мы тут одни, и я вас могу распотрошить, как чучело. |
| The utterly unaltered voice and attitude added a strange violence to that shocking change of speech. | Оттого что он не менял ни позы, ни тона, эти слова прозвучали еще страшнее. |
| But the guarder of the relic only seemed to turn his head by the smallest section of the compass. He seemed still to have a somewhat foolish face turned to the stars. | Но хранитель святыни почти не шевельнулся; его глуповатое лицо было обращено к звездам. |
| Perhaps he had not understood. Or, perhaps, he had understood and sat rigid with terror. | Может быть, он не понял или окаменел от страха. |
| "Yes," said the tall priest, in the same low voice and in the same still posture, "yes, I am Flambeau." | - Да, - все так же тихо сказал высокий, - да, я Фламбо. |
| Then, after a pause, he said: "Come, will you give me that cross?" | - Помолчал и прибавил: - Ну, отдадите вы крест? |
| "No," said the other, and the monosyllable had an odd sound. |