– Луз, Дика! Ах вы мои маленькие детки! – с умилением заголосил илиец, освобождая мою руку и пускаясь навстречу собакам.
Зубатые сторожа почему-то игнорировали его персону и проявили нездоровый интерес именно ко мне. Та псина, что имела темную отметину над левым глазом, (отметина делала ее похожей на пирата Флинта) встала, ворча и загораживая проход. А вторая двинулась ко мне, опустив хвост и зыркая на меня большими черными глазами столь проницательно, что хмель мигом покинул мои мозги. Если бы сейчас посох был в моих руках, то, клянусь, в сердце осталось бы куда больше храбрости, и я бы рискнул преподнести лохматым зверюгам правила хорошего тона. Однако посох покоился в сумке, я был безоружен, напуган и стоял, задержав дыхание, опасаясь пошевелиться. У меня возникло нехорошее подозрение, что псины, каким-то хитрым собачьим чутьем определили, что я – не совсем Элсирика, и желают поделиться своей догадкой с графом.
– Кыш! – грозно сказал я ближней собаченции и для убедительности притопнул ногой.
– Моя дорогая, не пугайтесь! Наши собачки – исключительно добродушные создания. Мухи не обидят, – сообщил Пико.
– Не знаю как насчет мух, но мне их отношение не нравится. Кыш! Поди отсюда! – я мотнул сумкой, чтобы отогнать пса, остановившегося передо мной.
Пес, вместо того чтобы отскочить с прохода, оскалился, зарычал. И, вопреки всем нормам гостеприимства, вцепился в край моей юбки.
– Дика! – вскрикнул илиец и метнулся к обнаглевшей собаке, замахиваясь тростью. – Да как ты смеешь, так встречать госпожу Элсирику!
Жалобно тявкнув, Дика отпрыгнула в сторону. Но при этом она забыла разжать челюсти, и моя юбка издала жалобный треск. Я взвизгнул в истинно женском испуге. В ту же минуту другой пес в два прыжка подлетел ко мне и схватился за другую сторону юбки. Собачьи зубы раздирали платье Рябининой на части. Мне ничего не оставалось, как заорать и сунуть острием сапога в пиратскую морду пса с черной отметиной.
– Луз! Дика! Пошли! Пошли отсюда! – потрясая тростью, закричал Конфуз. – Элсирика, ради всех богов не бойтесь! Ничего тут страшного! Собаки мирные! Блюмс, на помощь! Эй, кто-нибудь! Караул! – завопил Пико, видя, что моя одежда трещит по швам и сам он не в силах справиться с одуревшими псами.
От склада, возле которого на костре грели ужин рабочие, к нам торопливым шагом двинулось несколько человек. И из двери соседней пристройки выскочило два мужика. В одну минуту весь двор замка пришел в движение.
Дика, отхватив длинный лоскут от моей юбки отскочила к клумбе и с ворчанием трепала его, помогая лапой. Пират Луз, опасаясь снова получить сапогом по морде, тоже отпрянул в сторону, но прихватить с собой кусок юбки ему не удалось: ткань разорвалась в его зубищах цветными полосками. При этом отлетели застежки модного одеяния госпожи Элсирики, и я опасался, что оно вот-вот свалится, обнажая изящный торс кенесийской писательницы и мои волосатые, мускулистые ноги. Мне ничего не оставалось, как быстро раскрыть сумку и достать посох. Я сделал это раньше, чем Дика насытилась обрывком юбки и снова метнулась ко мне. Набалдашник волшебного орудия мелькнул перед ее носом. Тут же из полированной бронзы вырвалось простенькое и эффективное заклинание – фиолетовые искры обожгли собачью морду, ужасом отразились в черных глазах. Отчаянно взвизгнув, псина отлетела далеко за клумбу и обиженно скулила там, катаясь по траве. Пират Луз оказался более разумным или трусливым: едва я повернулся к нему и изготовился отпустить очередное заклятие, как он попятился к повозкам. В этот миг рядом с оцепеневшим графом возник Блюмс и двое слуг. Прибежали какие-то люди, вооруженные палками, садовым инвентарем. На минуту воцарилась тишина: все, включая бледного и онемевшего Конфуза смотрели на меня, на мое основательно разорванное платье, едва державшееся на одном плечике, на посох, навершие которого играло фиолетовыми искорками магии.
Первым все-таки обрел дар речи граф Пико:
– Госпожа Элсирика! О-о! – простонал он. – Прошу прощения! Не представляю, что случилось с собаками! Может быть, в темноте померещилось что-нибудь или съели что-то несвежее. Клянусь, прежде они никогда не кидались на моих друзей!
– Никогда! – подтвердил Блюмс, опустив факел и неотрывно следя за ворчащим Лузом. – Друзей не трогали. И недругов как-то прежде не замечали. Дика и Луз – милейшие животины, ласковые, как телята.
– Моя дорогая, пойдемте скорее в дом. Вы так пострадали! Вам нужно успокоиться, прийти в чувство, – Конфуз протянул руку, пытаясь отвести меня в дом.
Видимо вопросы о магическом посохе и других странностях, он решил отложить на потом.
– Не стоит беспокоиться, господин Конфуз, я ни чуть не пострадала. Экие мелочи. Просто забавное приключение. Ха-ха-ха! – для убедительности я рассмеялся, придерживая на груди разорванное платье, только смех получился хриплым и совершенно не искренним. – Козе в трещину ваших дурных собак. Идемте в подземелье.
– Госпожа Элсирика!… – граф на миг обомлел. – Как же мы можем теперь туда спуститься?! После всего произошедшего? На вас одежда разорвана! Мы все так напуганы! И что за необходимость после всего случившегося идти в подземелье?!
– Платье? Ерунда какая, – я отряхнул лохмотья юбки, едва прикрывавшие мои ноги, и забеспокоился, что затея с проникновением в гробницу Пориза терпит крах из-за вмешательства полоумных собак. А как все до этого хорошо складывалось! Теперь же требовалось что-то предпринять, требовалось проявить настойчивость, и естественное женское коварство. – У меня этих платьев, граф, полная сумка, – сказал я, не соврав. – Хоть сейчас могу новое нацепить. Хотите? Впрочем, здесь оголяться я стесняюсь. Лучше там, возле могилок Поризов, переоденусь, – я переложил посох в другую руку, поднял сумку и шагнул к башне.
– Но, моя дорогая!… Как же мы туда теперь?! – простонал Конфуз. – Я не могу допустить, что бы вы… в таком виде…
– Что вас не устраивает в моем виде?! – сердито спросил я, придерживая локтем разорванное декольте, из которого так и норовила выпрыгнуть непослушная грудь. – Держите посох. Понесете его. Нет, лучше сумку держите, – я протянул ему свой саквояж, и прежде чем Конфуз и опаской и недоумением взял его, в разговор вмешался Блюмс.
– А чего это вам туда приспичило? – поинтересовался он, хмуро поглядывая на мои колени, выглядывавшие из-под коричнево-синей бахромы. – Жутко там ночью. За одну минуту можно с ума сойти. Вот позавчера днем одного из садовых работников туда занесло, так…
– Заткнитесь, Блюмс, – попросил его я. – Там у нас с графом одно интимное дело. Желаем пережить на ночь порцию острых ощущений. Пошли, – я взял Конфуза за рукав и потянул за собой.
До башни нас провожали двое слуг и толпа наемных работников, проявивших ненормальный интерес к полуночной затее. Дика и Луз тоже примкнули к шествию, только держались на почтенном отдалении, поджав хвосты. Сам Пико шел молчаливый, мрачный, словно его вели к гильотине, зато многие из сопровождавших то и дело сыпали глупейшими вопросами (у меня даже возникло ощущение, что нас сопровождает группа неугомонных журналистов).
– Господин граф, завидую вашей отваге! – восторгался чей-то нахальный голос. – Я бы туда даже вдрызг пьяный не рискнул. Тем более ночью. Неужели думаете выбраться живым из этого сучьего места? Вы хоть представляете, что…
– Заткнись, – отвечал я за графа, не обворачиваясь. – Наши сердца полны отваги. Мы быстренько посмотрим на кости Сура Пориза и выйдем наружу.
– Граф, извините, конечно, но что вас побудило в этот час да в такую яму? – полюбопытствовал чей-то насмешливый фальцет. – Небось, ваша гостья надоумила и ни одна бутылка вина?
– Нас туда ведет любовь. Я ясно выражаюсь? – обернувшись, светлыми глазками Элсирики я оглядел толпу, приумолкшую и мигом присмиревшую.
– Господин Пико, а если вы все же не выйдите оттуда, то… – чей-то грубый басок в нерешительности дрогнул, -… кто нам заплатит за ремонт лестницы и нижнего этажа? Ведь поймите, мы вашей светлостью никак не хотим рисковать.
– Господин Пико выйдет! – бросая похолодевшую руку Конфуза, огрызнулся я. – Выйдет и расплатится с вами сполна! А сейчас ступайте отсюда! Дайте же возможность нам с графом уединиться!
Я сердито толкнул дверь, ведущую в башню. Дубовая створка не шелохнулась. Блюмс зазвенел тяжелой связкой ключей и похоронным голосом спросил:
– Господин Пико, открывать или вы уже передумали?
– Открывать! – поторопил я слугу, опасаясь, что Конфуз действительно сейчас передумает.
Похоже, бедняга-граф был на грани истерики, и даже женское обаяние Элсирики – то есть меня распрекрасного – уже не могли его вдохновить на маленький подвиг – спуститься в подземелье.
– Так открывать или нет? – переспросил Блюмс, глядя из-под кустистых бровей на хозяина.
Я понял, что мое мнение в расчет здесь не берется и, приблизившись к Конфузу, поцеловал его в щеку и нежно прощебетал:
– Конечно же, открывать. Правда, мой Конфуз?
– М-да, это… открывать… – согласился илиец, косясь правым глазом в мое разорванное декольте. – Немедленно открывать!
– Так-то! – я поправил спадавшее плечико платья и торжествующе ухмыльнулся.
Блюмс кое-как справился с ржавым замком, и дверь отворилась, заскрипев так, что мне подумалось: «именно такой звук издают кости старухи Смерти». Мы с графом осторожно вошли. Слуги и многие работники замка последовали за нами, освещая факелами грубые стены, лестницы, ведущие ко второму ярусу и вниз, в черную дыру, служившую входом в подземелье.
– Факел дайте! – попросил я, обращаясь к Блюмсу.
Скоро кто-то из толпы передал нам факел, и я вручил его Конфузу. Под похоронный шепот собравшихся мы начали медленно спускаться по кривым каменным ступеням.
– Господин Пико, очень прошу, не задерживайтесь! – подал голос озабоченный оплатой работник. – Мы вас ждем здесь! Никуда не уйдем до вашего возвращения! Если дела плохи будут – кричите!
Меня не слишком радовало, что орава мастеров и всяких прислужников Пико собиралась дожидаться нас у входа в башню: ведь мало ли как сложатся особенности путешествия к саркофагу герцога, и мало ли как выйдет с половинкой ключа. Все могло повернуться так, что мой добрый друг Конфуз поймет, что на самом деле меня влекла сюда древняя реликвия, и тогда без всяких сомнений весь замок восстанет против меня. Наверное, тогда мне не поможет ни облик распрекрасной Элсирики (порядком подпорченный), ни фальшивое женское очарование, ни даже боевая магия. Если это случится, то я, вряд ли смогу выбраться из замка. Но пока все складывалось удачно, и я старательно изгонял дурные мысли из головы.