– Клянусь, мадам, можете располагать мною! С радостью и я, и любой из моих товарищей отдадут жизнь за вашего мужа. И если вы хотите ехать…
– Но, друг мой, неужели вы не понимаете, что я буду идиоткой, если пошлю вас, а сама останусь? – она протянула руки. – Вы верите мне?
– Я жду ваших приказаний, – просто ответил он.
– Тогда слушайте. Моя карета готова доставить меня в Дувр. Вы будете следовать за мной настолько быстро, насколько позволят лошади. Как только наступит ночь, мы с вами встретимся в «Отдыхе рыбака». Шовелен это место, я думаю, станет избегать, там его уже знают, и мы будем в безопасности. Мне бы хотелось, чтобы вы проводили меня до Кале… потому что вы сказали, я могу не найти сэра Перси, даже если вы мне все подробно объясните. В Дувре мы зафрахтуем шхуну и за ночь пересечем Канал. Переодевшись, если вы не возражаете, моим лакеем, я думаю, вы сможете остаться неузнанным.
– Целиком к вашим услугам, мадам, – серьезно ответил молодой человек. – Я молю Бога, чтобы мы увидели «Полуденный сон» еще до того, как достигнем Кале. С Шовеленом на хвосте каждый шаг Сапожка по французской земле опасен.
– Храни его Бог, сэр Эндрью! Теперь прощайте! Сегодня ночью встретимся в Дувре. В эту ночь будет великая гонка между Шовеленом и мной через Канал, а приз – жизнь Сапожка Принцессы!
Фоулкс поцеловал ей руку и проводил до коляски. Через четверть часа она была уже снова в харчевне «Корона», где ее ждала карета с лошадьми. И в следующий миг четверка грянула по лондонским улицам и с сумасшедшей скоростью выкатила на дорогу в Дувр.
Времени для сомнений более не оставалось. Она встала и пошла. Найдя в сэре Эндрью компаньона и провожатого, она вновь загорелась надеждой.
Бог будет милостив. Он не позволит свершиться такой несправедливости, как смерть храброго человека от руки любящей и обожающей женщины, которая сама с радостью готова умереть ради его спасения.
Мысли Маргариты летели вслед таинственному герою, которого она всегда, пусть неосознанно, любила, даже когда его подлинное имя еще не было ей известным… В былые дни, посмеиваясь, она привычно называла его туманным королем своего сердца. И вот теперь вдруг обнаружила, что таинственная личность, которую она так боготворила, и человек, который любит ее так страстно, – одно и то же лицо. Чему же удивляться, что два этих призрака, две мечты стали все более и более заполнять ее мысли. Она смутно надеялась, что расскажет ему все это, как только они окажутся одни.
В последние несколько часов Маргарите выпало столько волнений и переживаний, что она позволила роскошь убаюкивать себя в эти недолгие часы радужными надеждами. В конце концов монотонный стук колес усыпил ее, глаза, разболевшиеся от усталости и множества пролитых и еще не пролитых слез, закрылись, и она погрузилась в недолгий и беспокойный сон.
ГЛАВА XXIМЕЖДУ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ
Когда Маргарита наконец достигла «Отдыха рыбака», была уже поздняя ночь. На все путешествие ушло менее восьми часов благодаря постоянной смене лошадей на всех станциях, а поскольку платила она щедро, ей доставались самые лучшие и быстрые лошади.
Кучер был также неутомим. Обещанное хорошее вознаграждение очень помогало ему, так что земля буквально горела под колесами кареты.
Неожиданное прибытие среди ночи леди Блейкни вызвало большой переполох в «Отдыхе рыбака». Салли стремительно соскочила с постели, а мистер Джеллибенд сбился с ног, стараясь как можно удобнее устроить важную гостью. Оба этих добропорядочных простолюдина были слишком хорошо вышколены, по их представлениям о хозяевах харчевен, чтобы выразить хотя бы малейшее удивление по поводу прибытия леди Блейкни без мужа в столь необычный час. Ибо они-то уж, конечно, вообразили черт знает что.
А Маргарита была слишком погружена в сознание важности и страшной серьезности своего путешествия, чтобы задумываться о подобного рода пустяках.
Зал, место недавнего коварного нападения на двух английских джентльменов, был уже совершенно пуст. Мистер Джеллибенд быстро зажег лампу, затеплил огонь очага и придвинул к нему удобное кресло, в которое Маргарита сразу же грациозно опустилась.
– Останется ли ваша честь на ночь? – спросила хорошенькая мисс Салли, уже суетившаяся вокруг стола, накрывая белоснежную скатерть и собирая простой ужин для госпожи.
– Нет, на всю ночь нет, – ответила Маргарита. – В любом случае, мне не нужно никакой другой комнаты, если я смогу на час или два воспользоваться этой.
– Она к услугам вашей чести, – вмешался уважаемый Джеллибенд, красноватая физиономия которого несколько сморщилась, дабы скрыть бесконечно растущее удивление.
– Я отправлюсь на ту сторону при первой же смене прилива и на первой же шхуне, какую смогу достать, – сказала Маргарита. – Но мой кучер и слуги останутся здесь на ночь, а быть может, и дольше, так что, надеюсь, вы о них позаботитесь.
– Да, миледи, я пригляжу за ними. Может быть, Салли приготовит вам какой-нибудь ужин?
– Да, пожалуйста, дайте чего-нибудь, а когда появится сэр Эндрью Фоулкс, пришлите его ко мне.
– Да, миледи.
На лице достойного Джеллибенда, помимо его желания, выразилось огорчение. Он очень уважал сэра Перси, и ему ужасно не нравилось зрелище бегства его жены с молодым сэром Эндрью. Но, конечно же, это не его дело, и он не сплетник. Кроме того, сердце подсказывало ему, что ее честь всего-навсего одна из фурий с той стороны Канала; что удивляться, она настолько же аморальна, как и большинство из них.
– Впрочем, ни вы, ни мисс Салли можете не вставать, когда он появится, он может быть очень поздно, – продолжила Маргарита.
Джеллибенду только и надо было, чтобы Салли ушла спать. Ему что-то совсем перестали нравиться все эти путешественники, хотя леди Блейкни щедро расплачивается за услуги, да и вообще, все это его не касается.
Салли приготовила незатейливый ужин из холодного мяса, вина и фруктов. После этого она удалилась с почтительным реверансом, маленьким умишком своим никак не понимая, почему ее честь так печальны, если они вот-вот убегут с любовником.
Затем на Маргариту навалилось изнурительное ожидание. Она прекрасно понимала, что сэр Эндрью, которому еще нужно добыть себе костюм лакея, прибудет в Дувр часа через два, не раньше. Конечно же, он был отличным наездником и мог покрыть эти несчастные семьдесят миль между Лондоном и Дувром достаточно быстро, но вряд ли ему удастся постоянно получать лучших лошадей, да и из Лондона он не мог выехать раньше, чем через час после нее.
По дороге она не встретила ничего, напоминающего о Шовелене. Кучер, которого она просила поглядывать, никого, похожего по описанию на высохшую маленькую фигурку француза, не видел. Но, судя по всему, он был явно где-то впереди. Она не решалась расспрашивать людей во всех тех харчевнях, где останавливалась поменять лошадей, опасаясь, что Шовелен расставил шпионов по всей дороге и они могут, услышав ее вопросы, опередить ее и предупредить врага о ее появлении.
Теперь она размышляла: остановился ли Шовелен в какой-нибудь харчевне, или ему удалось уже зафрахтовать судно и он находится на пути во Францию. Эта мысль железными тисками сдавила ей сердце. Что, если она и в самом деле опоздает!
Пустота комнаты угнетала ее; повсюду царила страшная неподвижность. Только невероятно медленное и монотонное тикание старинных часов нарушало ее одиночество. Маргарите потребовались все силы, вся энергия, все сознание серьезности предприятия, чтобы сохранить мужество в изматывающем ночном ожидании.
Все в доме, похоже, спали. Она слышала, как поднялась наверх Салли. Мистер Джеллибенд, проверив, как устроились кучер и слуги, занял позицию под слуховым окном, где неделю назад Маргарита разговаривала с Шовеленом. Он явно намеревался дождаться сэра Эндрью Фоулкса, но вскоре сон сразил его, и теперь, в созвучии с медлительным тиканием часов, до слуха Маргариты долетало ровное посапывание старого добряка.
Прекрасный теплый октябрьский день разразился бурной холодной ночью. Маргариту немного знобило, и она очень радовалась приветливому огню очага. С течением времени погода все более и более портилась, и приглушенный гул моря, бьющегося в адмиралтейский мол, становился слышнее, несмотря на то что харчевня находилась достаточно далеко от него. Ветер усиливался, сотрясая окна и двери массивного старомодного дома. Он раскачивал деревья и завывал в дымоходе. И все же Маргарита надеялась, что ветер окажется благоприятным для ее путешествия. Шторм ее не страшил, она готова была на любой, самый рискованный шаг, лишь бы не откладывать отплытия ни на час.
Вдруг какое-то движение снаружи отвлекло ее от размышлений. Это был явно сэр Эндрью Фоулкс, по звону копыт она догадалась, с какой сумасшедшей скоростью тот подлетел. Разбуженный шумом, мистер Джеллибенд вполне радушно пригласил гостя войти.
На какое-то мгновение Маргариту вдруг поразила неловкость ее положения: одна, в такой час, в месте, где ее так хорошо знают, она назначает свидание с молодым человеком, известным здесь не менее, да к тому же еще и переодетым. Какая пища для сплетен людям, настроенным против нее!
Мысль эта более всего поразила Маргариту своей комичностью – столь разителен был контраст между серьезностью ее предприятия и тем представлением о нем, какое возникло, должно быть, у добродушного мистера Джеллибенда. И впервые за последнее время в уголках ее детского рта заиграла легкая улыбка, так что, когда сэр Эндрью, почти неузнаваемый в своем лакейском костюме, вошел в зал, она приветствовала его едва ли не радостным смехом.
– Боже мой, месье, мой лакей, – сказала она. – Мне очень нравится, как вы смотритесь в этом костюме.
Следом за сэром Эндрью вошел окончательно сбитый с толку мистер Джеллибенд. Маскарад юного фата подтверждал его самые худшие предположения. С каменным лицом он открыл бутылку, расставил стулья и стал ждать.
– Благодарю вас, достойный друг, – сказала ему Маргарита, все еще улыбаясь при мысли о том, что этот бедняк должен чувствовать по поводу происходящего. – Мы более ни в чем не нуждаемся. Возьмите за свои беспокойства.