– Эй, месье Шовелен, – игриво сказал последний, – скажите, а этот ваш друг хороша собой? Чертовски пикантны бывают порой маленькие француженки, а? Ах, впрочем, нет, конечно же, нет, я не должен об этом спрашивать, – добавил он, беспечно поворачиваясь к столу спиной. – В вопросах вкуса церковь пока еще не отставала, а-а-а?
Однако Шовелен не слушал его. Каждой клеткой своего тела он был прикован к двери, через которую вот-вот должен был войти Дега. Мысли Маргариты также устремились туда, поскольку до ушей ее из застывшей ночи неожиданно донесся издалека звук размеренных многочисленных шагов.
Это был Дега со своими людьми. Еще минуты три, и они будут здесь! Всего три минуты, и свершится непоправимое, отважный орел попадет в ловушку крысы!
Она могла бы теперь сорваться и закричать, но не рискнула, увидев то, что делает Перси под приближающийся шум шагов. Стоя у стола, на котором были разбросаны в беспорядке тарелки, ложки, стаканы, солонки, перечницы, и будучи к Шовелену спиной, продолжая болтать в своей глуповатой суетной манере, он вытащил табакерку – и неожиданно быстрым, уверенным движением высыпал туда содержимое перечницы.
После этого он вновь повернулся к Шовелену со своим глуповатым смешком:
– Сэр, вы что-то сказали?
Шовелен был слишком поглощен звуком приближающихся шагов, чтобы обратить внимание на то, что делает его ловкий собеседник. Он весь сжался в комок, чтобы в самый разгар предвкушаемого триумфа выглядеть безучастным.
– Нет, – ответил он. – А что вы говорите, сэр Перси?
– Я говорю, – сказал Блейкни, приближаясь к очагу, – что еврей на Пикадилли продал мне самый лучший табак, какой я когда-либо пробовал. Не уважите ли, месье аббат?
Он стоял около Шовелена, с добродушной беспечностью протягивая врагу табакерку.
Шовелену, которого, судя по тому, что он говорил Маргарите, за всю жизнь обманули не более двух раз, ничего подобного и не снилось. Прикованный взглядом к двери, из-за которой должен был появиться Дега с людьми, совершенно успокоенный поведением наглого англичанина, он даже не мог предположить, какая с ним будет сыграна шутка.
Он взял щепотку табака. Только тот, кому посчастливилось ощутить в носу крепкую дозу перца, может полностью понять то безнадежное состояние, в какое подобная мелочь приводит человеческое существо. Шовелену показалось, что голова его вот-вот взорвется, от бесконечного чихания он едва не задохнулся. Он был слеп, глух и нем на какое-то время, воспользовавшись которым Блейкни спокойно, без малейшей суеты надел шляпу, вынул из кармана несколько монет, положил их на стол, после чего неторопливо и гордо вышел из комнаты.
ГЛАВА XXVIЖИД
Некоторое время Маргарита приходила в себя. Последний краткий эпизод занял не более минуты, и Дега со своими солдатами находился от «Серого кота» еще ярдах в двухстах.
Когда наконец молодая женщина полностью осознала происшедшее, сердце ее переполнилось восторгом и радостью. Как изобретательно и великолепно все было проделано! Шовелен оказался гораздо более беспомощным, чем после удара кулаком: он был глух, слеп и нем, а ловкий противник вновь спокойно выскользнул из его рук.
Блейкни ушел, явно надеясь присоединиться к беглецам в хижине папаши Бланшара. Однако и побережье, и все дороги оставались под наблюдением, каждый уголок охранялся, и любой незнакомец мог сразу же привлечь внимание. И как далеко мог уйти в своих роскошных одеждах Перси, будучи незамеченным?
Теперь Маргарита укоряла себя за то, что не спустилась к нему, не предупредила его, не сказала слов любви, в которых, быть может, он так нуждался теперь. К тому же Перси так и не узнал о данных Шовеленом указаниях и, возможно, в этот момент…
Она не успела продолжить свою ужасную мысль, как снаружи донеслись бряцание ружей и голос Дега: «Стой!»
Шовелен понемногу начинал приходить в себя. Он уже не так беспрерывно чихал и встал на ноги, добравшись к выходу как раз в тот момент, когда раздался стук Дега. Шовелен распахнул двери и, прежде чем его порученец успел вымолвить слово, попытался что-то сказать ему:
– Высокий незнакомец… Скорее… Вы видели его?
– Где, гражданин? – изумленно спросил Дега.
– Здесь, сударь!.. В этих самых дверях!.. Всего лишь несколько минут назад!
– Мы никого не видели, гражданин! Луна еще не взошла и…
– И вы опоздали на пять минут, мой друг, – прошипел Шовелен с неистовой злобой.
– Гражданин, я…
– Вы делали то, что я приказал вам, – нетерпеливо прервал его Шовелен. – Я это знаю. Но вы слишком нерасторопны… Упущено драгоценное время!.. К счастью, это еще не самая страшная потеря, иначе бы вам пришлось плохо, гражданин Дега…
Дега побледнел. В жестах его начальника слишком явно сквозили ненависть и гнев.
– Высокий незнакомец, гражданин… – заикнулся было он.
– Был здесь, в этой комнате, еще пару минут назад! Он ужинал за этим вот столом! Черт бы побрал его наглость! Ясно, что я не мог рисковать, пытаясь взять его в одиночку. Брогар слишком глуп, а проклятый англичанин силен, как бык. Вот и пришлось его пока отпустить…
– Но он не мог уйти далеко, гражданин, оставаясь незамеченным.
– А-а-а?..
– Капитан Ютлей послал сорок человек для усиления постов. Двадцать отправились вниз по побережью. Он вновь уверил меня, что наблюдение велось постоянно в течение дня и ни один подозрительный путник не мог пройти по берегу или приплыть на лодке, оставшись незамеченным.
– Хорошо. Знают ли люди свои обязанности?
– Им были даны четкие инструкции, гражданин. Я сам разговаривал с теми, кто отправлялся в дозор. Они должны следить неотступно, по возможности тайно за любым незнакомцем, которого увидят, особенно если он будет высокого роста или будет сутулиться.
– Ни в коем случае не задерживать его. Этот негодяй, этот Сапожок Принцессы может выскользнуть даже из сжатого кулака. Мы должны позволить ему добраться до хижины папаши Бланшара, а там окружить и поймать всех.
– Люди так и поняли, гражданин. Кроме того, пока остальные будут следить за высоким незнакомцем, один прибудет сюда и доложит об этом вам.
– Верно, – сказал Шовелен, вновь довольно потирая руки.
– У меня есть для вас новость, гражданин.
– Что за новость?
– Высокий англичанин три четверти часа назад имел продолжительный разговор с евреем по имени Робен, живущим в десяти шагах отсюда.
– И что? – нетерпеливо спросил Шовелен.
– Они говорили о лошади и о повозке, которые англичанин собирался нанять и которые должны быть для него готовы к одиннадцати часам.
– Это еще не скоро. А где живет этот Робен?
– В нескольких минутах ходьбы отсюда.
– Пошлите кого-нибудь узнать, не уехал ли еще англичанин на повозке Робена.
– Да, гражданин.
Дега вышел отдать распоряжения одному из солдат. Ничего из разговора с Шовеленом не было упущено Маргаритой, но каждое сказанное им слово отдавалось в ее сердце, рождая нехорошие предчувствия и разбивая надежды.
Молодая женщина проделала столь трудный путь с огромной решимостью помочь мужу и вот теперь не видела никакой возможности сделать что-либо. Ей оставалось лишь с разрывающимся сердцем следить за тем, как затягивается петля на шее отчаянного Сапожка, который не мог ступить шага без того, чтобы не попасться на глаза шпионам, выслеживающим его повсюду.
От собственной беспомощности Маргарита впала в состояние крайнего отчаяния. Надежда помочь мужу таяла на глазах, и леди Блейкни оставалось единственное и последнее – разделить судьбу Перси до конца, какой бы суровой она ни оказалась. Но теперь, увы, даже возможность увидеть мужа еще раз представлялась весьма смутной. Тем не менее Маргарита продолжала внимательно следить за его врагами, утешая себя надеждой, что благодаря этому у Перси все еще остается какой-то шанс на спасение.
Пока Дега на улице ожидал возвращения посланного им человека, Шовелен в задумчивости расхаживал взад и вперед по комнате. Но вот прошло несколько минут, и он стал проявлять растущее нетерпение. Должно быть, теперь он уже никому не верил. Последняя шутка, сыгранная с ним отчаянным Сапожком Принцессы, видимо, поколебала его уверенность в успехе.
Дега пришел через пять минут вместе с евреем, одетым в грязный заношенный плащ, сильно обвисающий на его фигуре. Рыжие волосы иудея, спускающиеся по обеим сторонам лица, словно у пугала, по моде польских евреев, были обильно тронуты сединой. Грязь на подбородке и щеках придавала ему характерный отвратительно затасканный вид. Пришедший привычно сутулился, как и все представители его расы, постоянно демонстрирующие ложную кротость племени, которое от рождения не ведало о свободе, равенстве и братстве. Он вошел за Дега той шаркающей походкой, которая свойственна еврейским купцам.
Шовелен, имевший, как и все французы, предубеждение против этой расы, шагнул назад, чтобы держать еврея на почтительном расстоянии от себя. Все трое оказались как раз под масляной лампой, и Маргарите был прекрасно виден каждый из них.
– Это он? – спросил Шовелен.
– Нет, гражданин, – ответил Дега. – Мы не смогли найти Робена. По всей видимости, он уже уехал с незнакомцем. Но этот человек, кажется, что-то знает, что надеется продать за некоторое вознаграждение.
– А-а-а, – неприязненно отворачиваясь от продажного представителя человечества, пробурчал Шовелен.
Еврей, опираясь на толстую палку с набалдашником, стоял, покорно дрожа. Его засаленная широкополая шляпа глубоко закрывала грязное лицо. Он ждал, пока экселенца соблаговолит задать ему вопрос.
– Гражданин сказал мне, – резко начал Шовелен, – что вы кое-что знаете о моем друге, высоком англичанине, которого я очень хотел бы встретить… Morbleu![26] Сохраняйте дистанцию, сударь, – поспешно добавил он, заметив, что жид торопливо устремился к нему.
– Да, ваша экселенца, – ответил тот с характерным пришепетыванием, которое говор