Незнакомец мягко потряс ее за плечо.
— Выпейте немного, — сказал он. — Это вино дерет глотку, но все же лучше, чем ничего.
Он поднес стакан к ее губам. Она еще не рассмотрела его — только глаза в тот первый миг, а теперь тонкие смуглые пальцы, обхватившие стакан. Незнакомец так его и не выпустил из рук, и их с Сарой пальцы, пока она пила, соприкасались.
Вино было терпким и резким на вкус, заставило ее слегка закашляться. Но неумолимая рука продолжала вливать его ей в рот, пока она не выпила всего. Потом вытерла губы, скомкала платок и откинулась на подоконник.
— Вам лучше?
Впервые она смогла рассмотреть его. Он был худощав и очень высок, в его манере держаться была какая-то неосознанная грация. Проницательные пытливые глаза, устремленные на нее, были почти черными, как и ненапудренные волосы. Она не поняла, красив ли он, и продолжала рассматривать узкое, хорошо очерченное лицо, смуглую оливковую кожу, обтягивающую высокие скулы. Брови были густыми и выглядели довольно грозно на его высоком лбу. Рот его был слишком тонок, немного жесток и не вязался с глазами, которые сейчас смотрели на нее с беспокойством.
Он снова тихо повторил свой вопрос:
— Вам лучше?
Она кивнула.
— Спасибо, гораздо лучше. — Она заколебалась. — Это, наверное, из-за солнца…
— И из-за порки? — предположил он.
— Вы тоже видели?
— Этого было не избежать. — Он красноречиво пожал плечами. — Примите мои сожаления, мадам. Это зрелище не для леди.
Пока он говорил, Сара пыталась оценить его речь и одежду и разгадать, кто он такой. Колония была еще слишком мала, чтобы позволить незнакомцу, особенно с такой внешностью, приехать, не вызвав потока комментариев и суждений. Глаза ее быстро пробежали по его фигуре, отметив покрой одежды, высокие сапоги и совершенство изумруда на мизинце левой руки. Его английский был безупречен, если не считать легчайшего акцента. Он был одет и держался, как любой преуспевающий человек в колонии, и все же каждая малейшая деталь в его наружности была слегка неправдоподобной. В нем было что-то экзотическое, он привносил дыхание цивилизованного утонченного мира в эту выскобленную до блеска комнату. Даже то, как он говорил о порке, имело оттенок светского цинизма. Но Сара почувствовала, что он не остался равнодушен к порке, — он просто давал понять, что подобные вещи необходимы, хотя болезненно неприятны.
Потом мозг ее обратился к какой-то неясной, бессвязной сплетне, которой обменивались продавцы в лавке накануне. Это, несомненно, тот самый человек, о котором они говорили: француз, прибывший на американском шлюпе, два дня стоявшем на якоре в гавани. Вероятно, он совершил путь из Франции, намереваясь, по никому не известной причине, задержаться в Новом Южном Уэльсе на какое-то время. Даже этот пустой разговор между Клепмором и вторым продавцом смог передать завесу таинственности, которой, вероятно, был окружен этот незнакомый француз. Сара поняла, что ему, по всей видимости, удалось убедить портовые власти, что он действительно эмигрант и не питает никаких симпатий к Бонапарту, иначе он не был бы на борту американского шлюпа, когда тот готовился к отплытию. Судя по рассказу Клепмора, француз не торопился покидать судно: его ящики до сих пор не были выгружены. Позже в тот же день она снова услышала эту же историю от двух покупателей. И однако — вот он перед ней, уже за много миль от Сиднея, хотя едва перевалило за полдень.
Сара увидела вопросительно приподнятые брови и поняла, что уставилась на него, как неловкая деревенская простушка. Ей пришло в голову, что ему уже, вероятно, наскучила необходимость проявлять заботу о глупой женщине.
Он слегка поклонился.
— Мадам, позвольте мне предложить вам еще немного вина. Я согласен, что оно ужасно, но меня здесь заверили, что это лучшее, что у них есть.
Сара вспыхнула, смутившись под его изучающим взглядом. Потом выпрямилась, ответив ему с ноткой высокомерия в голосе:
— Вы крайне любезны, сэр, с удовольствием.
— Вы меня чрезвычайно обрадовали, — сказал он спокойно. — Я пошлю за бутылкой.
Незнакомец повернулся к двери, затем остановился и посмотрел на нее. Озабоченность исчезла из его глаз. Взгляд их был дружелюбен, и было заметно, что ситуация слегка забавляет его.
— Прежде чем мы вместе выпьем вина, — произнес он, — возможно, мне лучше представиться.
Он снова отвесил ей легкий изящный поклон.
— Мадам, Луи де Бурже.
Он поднял голову, и когда его глаза встретились с ее взглядом, они сверкали и вопрошали; углы его рта были слегка сжаты.
— Я вижу по выражению вашего лица, мадам, что вы хотели бы получить от меня более полный отчет о себе. Не так ли? — Он ласково улыбнулся. — Возможно, я вас удовлетворю, если скажу, что этим утром я сошел с американского корабля «Джейн Генри», а сейчас нахожусь на пути к мистеру Уильяму Куперу. Мы познакомились с ним за те несколько недель, что наши корабли стояли в Кейптауне. А теперь я собираюсь воспользоваться его гостеприимством. Уверяю вас…
Рассмеявшись, Сара остановила его жестом руки.
— Простите меня, месье! Я, наверное, показалась вам совершенной дикаркой… Незнакомец в этих местах для нас большая редкость! И я должна предупредить вас, что вас ожидает везде безмерное любопытство. — Она протянула ему руку. — Добро пожаловать в колонию, месье де Бурже! Меня зовут Сара Маклей.
Медленная теплая улыбка озарила его лицо, и оно утратило свое испытующее выражение. Он взял ее руку и склонился над ней. Это был первый из многих поцелуев, запечатленных им на этой ручке.
У Нелл Финниган была полная статная фигура, и, стоя в дверях и наблюдая за Луи де Бурже, она одернула свое цветастое ситцевое платье так, чтобы оно лучше это подчеркнуло. Она только что наблюдала, как он усаживал в тарантас Сару Маклей. Этот привлекательный с виду незнакомец, а также неожиданное появление в ее задней комнате миссис Маклей чрезвычайно интересовало ее. Она закинула голову так, чтобы ее черные кудряшки игриво запрыгали под белоснежным чепцом.
Прислонившись к дверному косяку, Нелл обратилась к де Бурже:
— Еще вина, сэр?
Он откинулся на подоконник, как это делала Сара, и внимательно посмотрел на Нелл. Ему понравилась ее чистоплотность: блестящие волосы, мягкая белая кожа, которую не погубил даже этот убийственный климат. С долей иронии он отметил нарочито вызывающую позу, которую она приняла: Нелл была мастерица выставлять напоказ свои несомненные прелести. У де Бурже были собственные идеи насчет того, какие женщины ему нравятся, а эта была не в его вкусе. Но комната казалась слишком опустевшей с уходом златовласой миссис Маклей, и он знал, что с женщиной, стоящей перед ним сейчас, он сможет скоротать часок за легким флиртом. Подобных женщин очень легко развлечь.
Он жестом указал на бутылку:
— Как видите, она почти не почата. Может быть, вы разделите ее со мной, миссис Финниган?
Она не стала ломаться.
— Всегда с радостью разопью бутылочку. — Это было сказано со специальной приятной улыбкой.
Она уселась напротив него, не теряя времени, налила себе полный стакан и опрокинула половину с такой скоростью, что он поморщился. Потом она, казалось, вспомнила, зачем пришла, и обратилась непосредственно к интересовавшему ее предмету.
— Миссис Маклей, очевидно, едет к своему мужу, — начала она.
Луи заинтересованно поднял бровь.
— Да?.. Боюсь, что я не в курсе…
— Муж у нее Эндрю Маклей — он только что купил местечко, принадлежавшее Присту, три мили отсюдова, — с радостью поведала она. — Хитер, бестия, с деньгами. Он разбогател за какие-нибудь восемь лет, что прожил здесь, ну и, конечно, чего греха таить, — поигрывал на стороне в картишки, ну, чтобы деньжат побольше поиметь. Да, говорят еще, он какие-то деньги получил — целую кучу — за спасение корабля не то в Индии, не то в Китае, короче, в одной из этих заграничных стран. — Нелл тихонько рассмеялась. Она была хороша со своими красивыми глазами. — Но теперь-то уж с игрой для него, для мистера Маклея, покончено, уж поверьте!
— Что так?
— Да уж такой важный теперь стал, такой представительный. А жена его… Ну, разве по тому, как она разодета, скажешь, что она когда-то ссыльной с корабля здесь сошла? Ни за что!
Он наклонился к ней поближе. Ее большие, наглые глаза уставились на него не мигая. Он уловил слабый чистый запах, исходивший от ее пышной груди, щедро открытой широким вырезом платья.
— Так миссис Маклей была ссыльной? Вот как?
Нелл Финниган передернула полными плечами.
— Ох… да это старая история. Это же всем известно… как она скрутила Эндрю Маклея, когда они еще с корабля не успели сойти. Вот так-то…
Так они и беседовали, наполняя стакан за стаканом.
Несколько лет назад, когда Джозеф Прист только еще расчищал и огораживал свою землю, у него были мечты о том, каким станет его владение в будущем. Невзирая на время и усилия, которых это потребовало, он отыскал и пересадил сорок молодых мимоз, высадив их на одинаковом расстоянии между эвкалиптами, по двадцать с каждой стороны дороги, ведущей к дому. Одним из первых среди прибывших в колонию он сумел оценить необычную красоту жесткого и строгого ландшафта этой страны и со свойственной поэтической душе непрактичностью воздал ей должное подобным образом. Прист сильно пил. Ферма все больше ветшала, хозяин ее растерял батраков, и некогда многообещающее хозяйство вскоре пришло в упадок. Но деревца мимозы подрастали, аллея делалась ярко-золотой на фоне темной зелени, и Джозеф Прист улыбался каждый раз, глядя на нее. Он находил утешение в том, что, хотя и слыл неудачником, ему удалось создать творение непреходящей красоты — сотворить это из нетронутой дикой природы. Помешавшийся от алкоголя и подмятый безнадежными долгами, в конце концов он не смог дождаться нового цветения мимозы и повесился на самом высоком и крепком из своих деревьев.
Мимозы стояли в своем золотом уборе, когда Сара проезжала по аллее в первый раз. Что-то во вдохновенном порыве Джозефа Приста тронуло ее. Она вдруг поняла его стремление создать из хаоса окружающей дикой природы про