На утро завтрак подали в номер. Димитрий был уже одет в костюм.
– Я буду работать допоздна, Сара. Телефон не поднимай! У тебя есть сотовый, я звоню только туда. Незнакомые номера тоже не поднимай на сотовом. Поняла? Сегодня приеду и вернёмся домой.
– Доброе утро, Димитрий. Ты забыл поздороваться со мной.
– Да? Доброе. Тороплюсь.
– А что ты думаешь по поводу того мужчины?
– Луки? От Линды? Ничего не думаю. И ты не забивай себе голову! Всё, мне нужно идти. Собери пока вещи, я заеду за тобой в обед и отвезу домой. Тебе понравился отель?
– Да, он очень красивый.
– Лучше Лучертолы твоей?
– Там, зато была Скала Двух Братьев…
– А здесь башня! Ладно, проводи меня.
Она поправила ему галстук, поцеловала в щёку. Стеснялась позволить большее. Он улыбнулся ей. Он ушёл, а Саре нужно было прожить почти полдня без него. В отеле было сидеть и ждать скучно, поэтому Сара решила выйти и выпить кофе.
На улице было жарко. Она надела яркий сарафан, сандалии, взяла тонкий светлый белый платок на голову, сумку и вышла из номера.
Всё оказалось не так романтично. Французского она не знала, а по-английски французы говорят плохо. В кафе, тыча пальцем на картинки в меню, заказала кофе и вензель с малиной. Взяла чашку и вышла на улицу. Села за свободный столик, подпёрла лицо руками и стала просто смотреть.
О городе громче всего расскажут его жители. Кто они, как одеваются, разговаривают, как ходят, что несут с собой. Сара с интересом смотрела на французов и на тех, кто ещё хотел ими стать. Особенно ей нравились пожилые мадам и месье. В них чувствовался настоящий Париж. Они выглядели безупречно. Особенно мадам. Старческие руки были непременно покрыты кольцами, обязательно туфли на небольшом квадратном каблуке и лёгкий шёлковый платок на шее. Брюки были редкостью, в основном юбки до середины голени. Волосы были убраны, чтобы выделить лицо, в морщинах, но ухоженное, подведённое к ярко-красным губам, иногда к морковным, иногда к коралловым. Но губы – это отдельная парижская история. Сара читала по губам, фантазируя на тему того, что могли такие губы говорить. Кому принадлежать? Учительнице? Швее? Стилисту? Художнице? Продавщице? Писательнице?
К Саре подошёл официант спросить, будет ли она что-то ещё заказывать. Сара помотала головой и ответила «мерси», единственное, что знала по-французски.
Вскоре она встала и решила вернуться в отель.
Официант помог ей поймать такси. Посадил Сару. Назвал адрес. Через семь минут такси остановилось у входа в отель. Она расплатилась. Водитель обернулся к ней и сказал по-итальянски:
– Вы передали, что я просил Димитрию? У меня послание от Линды для него. Вот мой номер, – он протянул свёрнутую трубочку. – Не переживай так, девочка, всё будет хорошо. Выходи из такси аккуратно. И не забудь передать! Ты поняла меня?
Сара кивнула и на ватных ногах вошла в отель. Дойдя до номера, она взяла телефон и попыталась набрать Димитрию, но пальцы не слушались, и она попадала мимо нужных цифр. Когда дозвонилась до Димитрия, молчала.
– Сара! Алло! Что случилось? Сара! – Димитрий кричал в телефон, а Сара пыталась собраться с мыслями – Что случилось?
– Я ходила гулять, обратно ехала на такси. А потом таксист сказал по-итальянски, что у него есть послание от Линды для тебя. Он дал мне номер телефона.
– Хорошо. Пришли мне его, пожалуйста. Я скоро буду. Собирай пока вещи, вернёмся домой.
Когда приехал Димитрий, Сара сидела в холле с чемоданом и готова была бежать в любую секунду. Димитрий подошёл к ней, взял за плечи и спокойно сказал:
– Послушай, ничего никогда не бойся. Во-первых, то, что должно произойти, произойдёт. Во-вторых, твой страх говорит о том, что ты не веришь в хороший конец. Я верю. Я верю, что бы ни происходило вокруг ужасного, это обязательно закончится и всё будет хорошо. Поняла меня?
– Да.
– Ты, я смотрю, готова. Тогда поехали домой.
Ночью, когда они лежали в кровати, Сара спросила:
– Димитрий, ты меня любишь?
– Я не хочу об этом говорить.
– А что я такого спросила? Простой вопрос. Или да, или нет.
– Я влюблён в тебя. Это правда.
– А я люблю тебя, Димитрий.
– Ты же сама говорила, что не знаешь, что это такое. Не торопись, Сара. Потом, ты можешь меня возненавидеть.
– Не знаю. Я просто назову ту нежность, что испытываю к тебе, любовью. Может, это и не она. Но я хочу так назвать то, что чувствую.
– Любовь – это естественная потребность человека, Сара. Как воздух. Подышав вчера, когда наступит новый день, ты всё равно нуждаешься в кислороде. Чтобы жить. Так и любовь для человека. И что бы ни говорили заядлые холостяки, в глубине души они тоже ищут любви. Если бы не было меня, ты нашла бы кого любить. Так мы устроены. Давай спать. Спокойной ночи, Сара.
– Нет, подожди, пожалуйста, – сказала Сара громко, и Димитрий нехотя открыл глаза. – А как же однолюбы? Те, кто предан до конца?
– Я не думаю, что это преданность. Просто они не смогли встретить такого же. Понимаешь? – И он отвернулся.
Димитрий спал на правом боку. А она дышала ему в спину, ожидая, что он повернётся к ней и обнимет. Но не дождалась. Тихо встала и вышла в гостиную. Села на диван, включила свет и решила почитать. В стеллаже стояли прекрасно подобранные книги. У Димитрия была большая библиотека. Она открыла стеклянные дверцы и взяла томик Петрарки. Села на диван, стала читать и вдруг вспомнила маэстро Стефано. Было полпервого ночи. Она достала телефон и написала: «Маэстро, добрый вечер. Как Ваши дела? Перечитываю Петрарку и вспомнила о Вас. Мы в Париже. А Вы?» Отправила. Через минуту получила ответ: «Сара, рад тебе! Я в Риме, завтра позвоню?» «Да», – написала Сара в ответ. И потом вдогонку отправила: «Спокойной ночи». «Спокойной ночи», – незамедлительно пришёл ответ.
18
Стефано кормил голубей в парке Виллы Боргезе, когда у него зазвонил телефон.
– Здравствуйте, это Сара, – прозвучало в трубке. – Я решила Вам сама позвонить. Боюсь, что вечером у меня не получится поговорить.
– Привет! Рад тебя слышать! Как твой нос?
– Всё зажило, спасибо. Я вышла замуж.
– Да, я помню. Рад за тебя.
– Спасибо. Мы сейчас в Париже.
– Как твой отец?
– Нормально. Жизнь его особенно не изменилась, только расходов стало меньше, моя мама тратила безумные суммы на кутюр. Вот с ней было бы весело погулять по Парижу, она здесь часто бывала, – Сара рассмеялась.
– А как муж?
– Димитрий? Он работает днями напролёт.
– И чем ты занимаешься?
– Ничем. Совершенно ничем.
– А Париж посмотрела?
– Нет. Ещё нет. Я не говорю по-французски.
– Разве это может помешать?
– Не знаю…. Мне кажется, я просто ищу причину не выходить из квартиры.
– Понятно…
– А Вы? Как Вы, маэстро?
– У нас отличная погода, солнце, в конце августа город вымер. Все в отпусках. Я думаю, с осени устроиться в Университет, останусь в Риме.
– Я никогда не была в Риме. У вас есть любимые места?
– Да, конечно. Мне нравится Площадь Испании, хотя это банально. Я там себя чувствую хорошо. Здесь, кстати, жил и творил английский поэт Китс.
– Вы тоже пишете стихи?
Стефано замешкался. Это был слишком личный вопрос.
– Да, Сара. Пишу.
– А можно что-нибудь почитать?
Стефано рассмеялся.
– Давай так. Бартер. Я прочитаю тебе свои стихи, а ты станцуешь свой танец. – Сара рассмеялась в трубку.
– Маэстро, как же приятно с вами поговорить! Не буду вас больше отвлекать!
– Всё хорошо, не отвлекаешь. Рад был тебя слышать! Хорошего дня!
– Хорошего дня!
И они повесили трубки на разных концах.
Стефано сидел на ступеньках Площади Испании и смотрел на фонтан Баркачча. Полузатонувшая лодка в кристально чистой воде (Пьетро Бернини создал напоминание о наводнении 1598 года в Риме). В голове бегали строчки, рифмы, он пытался ухватиться за их изворотливые хвосты. Тут он отвлёкся на знакомый кудрявый хвост.
– Муфалали? – решил окликнуть. – МУФАЛАЛИ! ПРИВЕТ!
Женщина обернулась. Помахала. Стефано встал и направился к ней. Муфалали стояла возле киоска со свежими газетами. Покупала Коррьере делла Сера.
– Добрый день, Стефано. Неожиданно, – она улыбнулась.
– Привет. Да, центр Рима – место встречи. Ты куда?
– В Центр помощи беженцам. Я работаю психологом и помогаю в адаптации.
– А конференция?
– Она будет осенью. А ты?
– Я хотел сходить в Университет Ла Сапиенца, узнать о вакансиях. Планирую задержаться в Риме. Могу предложить тебе чашку кофе?
– Спасибо, уже завтракала. Но можно выпить ещё одну за компанию. Давай по пути заскочим в бар?
– Отлично. Здесь до Университета идти близко. Поболтаем.
– Не люблю я пустые разговоры. Можем что-то обсудить, – Муфалали сдвинула брови.
– Давай.
Сначала они оба молчали. Позже Муфалали начала возмущаться грязными улицами и неубранным мусором. Стефано тоже обратил на это внимание, хотя раньше не замечал. Потом она затронула тему нелегальных мигрантов и бомжей на улицах. Она все говорила, говорила, злилась и ругалась то на правительство, то на местных.
– А где ты родилась, – вдруг спросил Стефано, чтобы переключить тему.
– Это здесь при чём? В Марке родилась. Отец итальянец, мать из Нигерии. Это было 36 лет назад.
– Родители живы?
– Отец, да. Его ничего не берёт, – она вяло улыбнулась. – Дольче вита каждый день – секрет долголетия. «Муфалали, пока я хожу в бар по утрам пить кофе, я буду жить», – вот так он говорит.
– Традиции и рутина, это хорошо. Ездишь к нему?
– Нет. Слушай, давай личные темы не обсуждать? Хорошо?
– Ты можешь спросить у меня что-нибудь.
– Сколько тебе лет? Где работаешь?
– Двадцать девять, работал в Виетри-суль-Маре, учителем.
– А что в Рим приехал?
– Расстался с любимым человеком.
– Ясно. Ищешь утешение?
– Возможно.
Они снова ненадолго замолчали. Потом Муфалали остановилась и посмотрела на Стефано: