– Это филин, правильно? – быстро вставила Аннет.
Сет и Сара переглянулись и ухмыльнулись.
– В общем-то да, но – Аннет, он настолько больше, чем просто филин! Соломон говорит, что все мы больше, чем то, что мы о себе думаем. – Она внимательно всматривалась в лицо Аннет, ища признаки тревоги или недоверия.
– Продолжай, – попросила Аннет.
– Он говорит, что, пока мы здесь, в этих телах, которые можем видеть и чувствовать, есть и другая часть нас, намного старше, которая никогда не умирает, – и эта часть всегда с нами, все время. Соломон говорит, что некоторые называют эту часть Душой, но он сам называет ее Внутренней сущностью.
Аннет молчала.
– Соломон говорит, что наша Внутренняя сущность живет вечно. И что иногда она выражает себя в физических проявлениях. Он говорит, что это не похоже на жизнь и смерть, потому что смерти нет. Просто иногда Внутренняя сущность обретает физическую форму, а иногда нет, – но она всегда жива и всегда счастлива, несмотря ни на что.
– Продолжай, – повторила Аннет.
– Мы как бы продолжение этой древней Внутренней сущности. И когда мы чувствуем себя по-настоящему хорошо, это значит, что в это время мы позволяем большей части Внутреннего «Я» течь через нас. Но когда мы чувствуем себя не так хорошо, понимаешь, как когда мы напуганы или злимся, или еще что-нибудь, – тогда мы не позволяем тому, чем мы на самом деле являемся, проявляться.
Слезинка сорвалась с ресниц Аннет и покатилась по ее щеке. Сара посмотрела на нее. Она не знала, следует ли ей продолжать.
– Мама говорила мне точно то же самое. Она пришла ко мне во сне и сказала, что будет со мной говорить, если я захочу, – но только если я буду счастлива. Она сказала, что я не смогу ее услышать, если не буду счастлива. Когда я проснулась, то плакала и не могла остановиться. Я не представляла, что это возможно – быть счастливой снова теперь, когда она умерла. Поэтому я думала, что никогда больше не смогу с ней поговорить.
Но потом тетя принесла нам котенка, и котенок вылизывал мне лицо своим шершавым язычком. И когда я смеялась от этого, то услышала мамин голос. Она сказала: «Какая красивая кошечка, Аннет. Назови ее Сара».
Я была так счастлива. Тогда я поняла, что мама имела в виду. Мне все равно было грустно из-за того, что она умерла, и из-за всего остального, но в тот момент я поняла, что если котенок может со мной играть и отвлечь меня от моей грусти достаточно надолго, чтобы я смогла услышать маму, то найдется много другого, что поможет мне услышать ее.
Сара и Сет слушали ее, пораженные. Саре хотелось ее обнять и поцеловать. Она не понимала, о чем тревожилась раньше. Аннет уже понимала на собственном жизненном опыте многое из того, что Сара хотела ей рассказать.
Все трое сидели маленьким кружком, молча глядя друг на друга, и глаза у всех были полны счастливыми слезами узнавания – узнавания друг друга и Благополучия. Сара протянула руки, обнимая одной рукой Аннет, а другой Сета. Сет и Аннет тоже обняли ее и друг друга. Они сидели так, и сердца у них пели.
– Думаю, теперь моя очередь, – сказал Соломон, сидя на ветке дерева над ними. – Более подходящего момента быть не может. – И быстрым и плавным движением он спустился к своим трем бескрылым друзьям, приземлившись точно посреди их маленького кружка. – Найдете для меня место? – спросил он.
– Соломон! – воскликнула Сара. – Мы так рады тебя видеть!
– Что ж, мои дорогие бескрылые друзья, приятно, что меня видят. Здравствуй, Аннет, очень приятно наконец официально с тобой познакомиться.
У Аннет отвисла челюсть. Она посмотрела на Сару, на Сета и на Соломона, а потом снова на Сару. Губы ее двигались, но слов не получалось.
Сара и Сет широко улыбались. Они знали, что Аннет сейчас чувствует, потому что не так давно сами впервые услышали, как разговаривает Соломон.
– Итак, – сказала Сара, – как обычно говорят: говорящий филин стоит тысячи слов.
Сет и Аннет расхохотались.
– К сожалению, ребята, я не могу задержаться, – сказал Соломон. – Я опаздываю на урок испанского. Но я вернусь завтра. Тогда мы сможем поговорить. Hasta la vista. – И не успели они и глазом моргнуть, как Соломон улетел.
Сара и Сет рассмеялись.
– Он не просто говорит, но говорит на нескольких языках? – сказала Аннет, хохоча так, что у нее по лицу текли слезы.
– Видимо, да, – сказала Сара сквозь смех. – С ним не соскучишься. Все всегда меняется – и всегда совершенно.
Они посидели на платформе неподвижно.
– Хотите покататься на канате? – спросил наконец Сет.
– Не-а, – сказала Сара.
– Не-а, – сказала Аннет.
Глава 15
Сара, Сет и Аннет сидели на полу дома на дереве и ждали, когда к ним присоединится Соломон.
– Пока ждем, можем покататься, – предложил Сет.
– Нет, я лучше посижу, – ответила Сара.
– И я тоже, – кивнула Аннет.
У Сары до сих пор мысли скакали во все стороны. Прошлой ночью она почти не спала и практически не обращала внимания на то, что происходило днем в школе. Ее занимал вопрос, который ей не терпелось задать Аннет.
– Ты сказала, что мама тебе о нас рассказывала?
– Да.
Сара хотела, чтобы Аннет сама продолжила.
– Она приходит ко мне во сне. Не каждую ночь, просто иногда. О, вот и он! – Аннет вскочила на ноги, указывая в небо. Сара и Сет тоже поднялись.
– Он такой большой! – воскликнула Аннет, глядя, как Соломон кружит в небе над домом на дереве.
Сет и Сара посмотрели друг на друга и ухмыльнулись. Соломон уже давно не устраивал такого торжественного появления. Сара посмотрела на Аннет и ощутила знакомый укол восторженного предвкушения, а Соломон кругами спускался ниже и ниже, к дому на дереве.
И вот наконец он приземлился на перила.
– Здравствуйте, мои дорогие бескрылые друзья…
Аннет взвизгнула от восторга.
– Как дела сегодня, мисс Сара? – Соломон внимательно посмотрел Саре в глаза.
– Лучше не бывает! – Она действительно ощущала себя прекрасно.
– Мне это совершенно очевидно. А у тебя, Сет?
– Хорошо, Соломон. Очень хорошо.
– Действительно. Аннет, я очень рад, что ты к нам присоединилась. Как у тебя сегодня дела?
– Тоже хорошо, Соломон. И я так рада, что вы позвали меня к себе. Не могу поверить своему везению. Я такая счастливая!
– Все мы чувствуем то же самое. Как прекрасно быть вместе. Все мы птицы одного полета, знаешь ли, – а такие птицы летают вместе!
Аннет рассмеялась.
– Сара, как по-твоему, что из того, что ты узнала с тех пор, как мы летаем вместе, самое важное? – спросил Соломон.
Аннет и Сет рассмеялись. Сара посмотрела на Соломона. Почему он задает ей такой сложный вопрос? Почему бы ему не начать с того, чтобы объяснить все Аннет так же, как он объяснял Саре, а затем Сету? Она надеялась, что Соломон научит Аннет летать, как научил Сару, когда они познакомились, а потом Сета.
Она зажмурилась, пытаясь найти ответ на такой сложный вопрос. Ей казалось, что она узнала от Соломона очень много всего, и все было важным. С их знакомства в жизни Сары произошло так много событий, и он помогал ей и Сету в стольких трудных ситуациях, что ей казалось невозможным разобраться во всем прямо сейчас и выбрать что-то одно, самое значительное.
– Соломон, я не…
– Сара, – перебил ее Соломон, – я дам тебе подсказку. Определить, что важнее всего, можно по тому, что эмоции, которые ты испытываешь по поводу этого, очень-очень сильные. Поэтому если ты вспомнишь самые сильные эмоции, то поймешь, что важнее всего.
– Ты говоришь о положительных эмоциях или отрицательных? – спросила Сара. Это было интересно. Ей нравилось так учиться у Соломона.
– И о положительных, и об отрицательных. Когда чувства сильные, то, будь они хорошими или плохими, они всегда обозначают что-то важное. Но часто бывает проще вспомнить сильные плохие эмоции. Они оказываются первым индикатором того, что происходит нечто важное.
– Ты хочешь сказать, что если я вспомню самое плохое, что со мной происходило, или самые ужасные чувства, которые испытывала, то пойму, что для меня самое важное?
– Именно так.
– Ну, если так, то это просто. Потому что хуже всего во всей моей жизни мне было, когда Джейсон и Билли застрелили тебя. И ты истекал кровью. А потом закрыл глаза. И я думала, что ты умер.
Аннет поморщилась и крепко обхватила себя руками.
– Я действительно умер, Сара! – драматически сказал Соломон. – По крайней мере в том смысле, в котором оцениваете это вы, смертные. Твой отец похоронил мятую горсть моих испорченных молью перьев на заднем дворе. Разве ты не помнишь?
У Сары вырвался взрыв хохота. Откровенное неуважение к смерти, которое проявлял Соломон, застало ее врасплох. И то, что он сидел здесь и разговаривал с ними о своей собственной смерти, хотя был настолько явно живым, как-то лишало печальную тему остроты.
– Да, я предвижу много радостных разговоров о смерти между вами троими.
Сара, Сет и Аннет рассмеялись вместе.
– Ох, Соломон, у тебя очень странный взгляд на вещи.
– У меня странный взгляд? Я думаю, это у вас, смертных, он странный. Только подумайте: каждый из вас знает, приходя в эти прекрасные физические тела, что вы обитаете в них лишь временно. И каждый из вас, даже сейчас, понимает, что вы не останетесь в них навсегда. Все вы верите, что умрете, потому что не знаете никого, кто смог бы этого избежать. И тем не менее вы упорно тревожитесь из-за смерти и отталкиваете ее. Вы не видите ее как нечто прекрасное, нормальное, чудесное – хотя она именно такая. Вместо этого вы рассматриваете ее как нечто нежелательное, ненавистное: вы считаете ее наказанием. А когда вы находите в своем обществе того, кого искренне презираете, вы наказываете его смертью; неудивительно, что ваше представление о ней так запутано.