Адмирал Хоронити обвел окулярами всю видимую часть горизонта и удовлетворенно опустил бинокль. Адмирал был доволен, хотя его скуластое лицо оставалось бесстрастным — командующий группой флотов «С» Сугга Хоронити был истинным айкром-воином, в жилах которого текла кровь древних вождей Благословенных Островов.
Поверхность океана, насколько достигал взгляд, сплошь покрывали «белые морские змеи»: две с половиной сотни подводных кораблей, строго выдерживая курс и заданные интервалы, шли к берегам Старых Стран. Волны покорно расступались под форштевнями армады, и скользящие струи ветра облизывали жерла крупнокалиберных орудий, угрожающе торчавших из носовых артиллерийских рубок. Пушки ждали команды «Огонь!», и команда эта будет дана, как только на горизонте прорисуются очертания проклятого материка и субмарины, подкравшиеся под водой, морскими чудовищами всплывут из пучины. И тогда орудия выплюнут тяжелые фугасные снаряды, с направляющих сорвутся управляемые зажигательные ракеты, и на Страну Отцов падет смерть. А потом, прогрохотав сапогами по железным трапам, десантники — двадцать тысяч отборных воинов, умеющих убивать, — сядут в быстроходные моторные шлюпки и прыгнут на берег через полосу прибоя.
Староимперцы ничего не смогут сделать: флота у них нет, на северной границе идут бои с хонтийцами и отрядами пандейских амазонок, с юга приливной волной накатываются варвары, в стране беспорядки, и даже Легион, щит и меч Неизвестных Отцов (которых уже нет), раздерган на части сумятицей гражданской войны. А если десант и встретят редкие танковые патрули — разве они остановят огненный вал возмездия? Правда, новые правители старой империи в отчаянии могут ударить по флоту вторжения атомными баллистическими снарядами, но вряд ли этих снарядов у них много, а флот островитян растянется вдоль всего побережья — попробуй накрой. Да и группа флотов «С» не будет изображать собой учебную мишень — с первой волной десанта пойдут плавающие танки, вонзятся стальными зубами в материковую плоть, а с подводных авиаматок поднимутся летающие платформы, способные залить жидким огнем любой квадрат в сотнях миль от береговой черты. И ужас, смертный ужас, верный помощник посланцев Белого Города, погонит уцелевших обитателей материка прочь, подальше от беспощадных детей моря, которые не берут пленных и не оставляют в живых никого — ни женщин, ни детей.
Адмирал еще раз оглядел море, небо и корабли — все идет по плану, армада движется к цели с размеренностью хорошо отлаженной машины. Думали ли капитаны каравелл, пять веков назад приплывшие к Благословенным Островам и с презрением глядевшие на голых наивных дикарей, встретивших пришельцев цветами и сочными плодами, что придет время, когда несметный флот островитян, груженный уже не цветами и пряностями, а совершенным смертоносным оружием, тем же маршрутом двинется в обратный путь — к материку? Время повернулось вспять — пришел час возмездия.
Хоронити снял фуражку, подставляя океанскому ветру черные с обильной проседью волосы. Адмирал пил ветер — дыхание Владыки Глубин вселяет мужество в сердца айкров и делает эти сердца тверже камня. И очень скоро твердость сердца понадобится каждому из тысяч воинов, топчущих палубы «морских змеев». Дети моря готовы не только убивать, но и умирать, и поэтому они непобедимы — непобедимы, несмотря ни на какие ухищрения выродившихся обитателей Старых Стран.
Адмирал слегка кивнул флаг-командору. Офицер понял: он почтительно поклонился и подобрался, как и подобает тому, кто хотя бы временно, на пятнадцать минут, принимает командование ударным флотом, красой и гордостью Островной Империи.
— Слово Белого Города! — заученно произнес флаг-командор, сузив глаза и вскидывая жесткую ладонь к козырьку.
— Во славу его, — с допустимой высшему чину небрежностью проскрежетал адмирал, делая шаг к вертикальному трапу, ведущему с мостика в утробу флагманской субмарины.
Узкий коридор уперся в дверь адмиральской каюты — в единственную дверь на лодке, покрытую поверх металла драгоценным розовым деревом. У дверей каюты безмолвными и бесстрастными статуями замерли двое рослых десантников в кепи и серых комбинезонах. На борту своего флагманского корабля командующему группой флотов «С» не грозит никто и ничто, но стражи адмирала, потомка древних вождей Императора Тысячи Островов, потомка Владыки Глубин, ритуально стоят на посту, положив руки на короткоствольные абордажные автоматы. «И таких воинов у меня десятки тысяч, — подумал Хоронити, переступая комингс и закрывая за собой дверь. — Время долгожданной мести — сладкое время…»
Освещенная подволочными и переборочными светильниками каюта была невелика и отличалась утилитарностью: рабочий стол, простое строгое ложе, несколько кресел — любой воин-айкр, и даже вождь, презирает роскошь, погубившую Старые Страны. Но вот пышный ковер на палубе, в котором ноги тонут по щиколотку, и низенький деревянный столик для курильниц — это уже не роскошь, а необходимый атрибут церемонии обострения сознания.
Адмирал рассеянно скользнул взглядом по переборкам каюты и задержался на своей рентгенограмме — на белом черепе на черном фоне. Все офицеры флота Островной Империи делали такие рентгенограммы, и это было не столько данью видоизменившейся старинной традиции — сотни лет назад воины-островитяне украшали свои щиты отпечатками своих лиц, покрытых боевой раскраской, — сколько мерой разумной предосторожности. Бывали случаи, когда «белые змеи» гибли у берегов материка, а потом вдруг появлялись на островах «чудом уцелевшие». А на поверку выходило, что это замаскированные враги, охотящиеся за тайнами Империи. Копии рентгенограмм хранились в архивах службы безопасности, и шпионы с материка не успевали причинить вред — их разоблачали и отправляли прямиком в Белый Город, которого боялись и о котором мечтали.
Кроме жутковатого черепа (который, впрочем, нисколько не смущал островитянина), на переборках не было никаких других картин — ни портретов, ни пейзажей. Морские карты и штабные документы хранились в сейфе, встроенном в стол, а все прочее не нужно воину-айкру, ибо размягчает его сердце. И только в изголовье ложа, у маленькой плоской подушки, пристроилась цветная фотография госпожи Ики — супруги господина Сугги. Фото госпожи Ики было развернуто так, чтобы отходящий ко сну адмирал мог, не поворачивая головы и не меняя позы отдыха, увидеть чуть раскосые глаза своей любимой жены, преданно взирающей на своего мужа и повелителя. Это единственный штрих женской ласки, дозволенный на борту боевой субмарины, — во плоти здесь нет места ни женам, ни айшам. Потом, после того как десант высадится на берег, воины притащат из горящих руин захваченного города пару-тройку дрожащих от страха пленниц, молоденьких и еще не тронутых. Адмирал снизойдет до них по праву победителя, но затем использованных девушек выбросят за борт на поживу хищным рыбам-мутантам, привыкшим к человеческому мясу, — таков обычай. Ибо страшен будет гнев Владыки Глубин, если семя айкра прорастет во чреве женщины с материка и породит проклятое потомство, — девушки Старых Стран не могут быть не только женами, но даже айшами воинственных Детей Моря.
Был случай, когда командир «белой морской змеи» нарушил этот закон — не поднялась рука убить семнадцатилетнюю красавицу, попавшую на его ложе. Она осталась жить, и жила еще три дня и три ночи, пока помощник командира не известил о случившемся командование. И пленница умерла — точно так же, как умирали все другие пленницы, а капитан на глазах всего экипажа, стоя на верхнем мостике своей субмарины, перерезал себе горло кортиком, искупая свою вину. Этот случай, насколько было известно Хоронити, был единственным: многовековая ненависть, свившая гнездо в сердцах островитян, была сильнее любви мужчины к женщине.
Адмирал расшнуровал высокие сапоги, снял их и, ступая по-кошачьи мягко, прошелся по ворсу ковра, щекотавшему его босые ступни. Положил на стол фуражку, отцепил кортик и расстегнул тесный мундир, утяжеленный боевыми наградами. Бросил взгляд на стенные часы со стрелками в форме мечей, рубящих время, — до сеанса связи сорок минут. Оставшись в белой нательной рубахе и брюках, расслабленно опустился на ковер, сел на пятки — поза медитации — и протянул руку к столику для курений. Еле слышно щелкнула электрическая зажигалка, из бронзовых трубок столика тонкими струйками потек дым ароматной травы.
Островитянин чуть подался вперед и поймал ноздрями сизую дымную струйку, поднимавшуюся к потолку призрачной нитью. В мозгу командующего группой флотов «С» ударил исполинский медный гонг, и стены каюты поплыли, теряя свою осязаемость…
…Курильницы погасли автоматически. Адмирал вывернул на максимум регулятор вентиляции; заполнявшая каюту легкая дымка быстро бледнела и рассеивалась. Сознание было ясным и звеняще-пронзительным (послевкусие дурман-травы не имеет ничего общего с алкогольным или наркотическим похмельем), оно обрело гибкость и остроту стального клинка и приготовилось к бою. Время повернулось вспять — пришел час возмездия.
Айкр не спеша — стрелки-мечи показывали, что до сеанса связи еще четверть часа, — оделся, пристегнул кортик, зашнуровал сапоги и взял в руки фуражку. Бросил взгляд на свое изображение в металлическом зеркале — внешний вид военного аристократа, командующего группой флотов «С», карающей длани и так далее, должен быть безукоризненным — и вышел из каюты, оставив за спиной часовых, безмолвно и бесстрастно застывших у ее дверей.
Адмирал Сугга Хоронити шел по стальному коридору своей флагманской субмарины в радиорубку на сеанс связи со штабом флота, со ставкой и с самим Императором. Им есть что сказать — ему есть что услышать и принять к исполнению.
Армада вторжения шла в материковое полушарие, с каждым часом приближаясь к берегам Старых Стран.
— Ну, вот и дождались, — Странник хрустнул пальцами. — Мало нам хонтийских самостийников, сумасшедших пандейских девиц и южных варваров, одержимых идеей «все разрушим до основания», не говоря уже о неуемных доморощенных деятелях, так теперь еще приплыли эти мстители — только их нам остро и не хватало. Прямо как в сказке — «смолоду был грозен он и соседям то и дело наносил обиды смело», а под старость «соседи беспокоить стали старого царя, страшный вред ему творя». Или вы эти сказки не учили?