с усмешкой спрашивает капитан.
— Не хотел сдаваться. Понять не мог, что происходит, но вот сдаться не мог. Пистолет разрядил в землю. И ждал, что будет дальше.
Мужчины молча слушали, а женщина что-то быстро чиркала на своём планшете, кажется, каждое слово за ним записывала.
— Как вы убили это существо? — спросила Панова, отрываясь от бумаги.
— Ножом, — говорит Аким, но тут же исправляется, — вибротесаком её достал в брюхо.
— Патроны кончились? — спросил штатский.
— Нет, ещё немного оставалось, но я понял, что её так не убить. Я неплохо стреляю, но в неё попасть не мог.
— Она так быстра? — Панова всё записывала.
— Да нет… Не то, что бы быстра. Просто не попадал.
— Почему? — не отстаёт женщина. — Говорят, что вы хороший рыбак и охотник. Руки дрожали?
— Прицелиться в неё не получалось.
— Но почему?
— Всё в глазах плыло, марево перед глазами, жара.
— Каждое слово из вас тянуть приходиться, дальше рассказываете, — настаивает штатский. — Объясните.
— Ну… Вроде, выстрелил в неё, а её там нет. Как не было. Целишься — сидит, выстрелил — нету. Как наваждение. По траве все патроны расстрелял, а её, кажется, не задел даже.
— И как удалось убить?
— Устал, сил стоять больше не было, голова разрывалась, лёг на землю, а она и подошла сама.
Все пришедшие молчали, смотрели, ждали.
— Не знаю зачем она подошла, может поглядеть на меня хотела, маску с меня стянула, я её за лапу схватил, брюхо распорол ей.
— Она сразу сдохла? — спросил медик.
— Какой там! Я её ещё картечью добивал… Два, или может три патрона ей всадил.
— И теперь вы в неё попадали? Вся картечь в цель попадала? — спросил штатский.
— Да, — Саблин вдруг с удивлением припомнил: — Кажется, у меня, как я ей брюхо распорол, голова стала проходить. Да, мне полегче стало. Два патрона я ей воткнул. А потом… Да, а потом подошёл… Она в рогоз пыталась уползти, но я ей голову отрезал. И к лодке её понёс, и выздоровел.
Глава 2
— Вы упоминаете существо, всё время употребляя женский род, — заговорила Панова, опять что-то записывая. — У неё были какие-нибудь половые признаки?
— Чего? — не понял Саблин.
— Ну, она была женщиной, самкой, как по-вашему?
— Жабой она была, — зло сказал Аким, тяжело глядя на женщину, — ядовитой болотной жабой, которых я убиваю при первой возможности.
Панова опустила глаза, стала чиркать на своём листе что-то.
— Хотя, может, и самкой, — вдруг добавил Саблин.
Посетители опять молчали, ждали, что он разовьёт тему.
— Ну, вроде плечи у неё не как у самца, узкие, черты лица… морды тоже не мужицкие. Ну, не знаю, как объяснить, всё в ней было бабье. Нет, не знаю, как объяснить… — он махнул рукой, — забудьте.
Но они ничего забывать не собирались, женщина опять что-то записывала, а мужчины внимательно его слушали. И капитан медицинской службы спросил:
— У неё было какое-нибудь оборудование?
— Оружие? — не понял Саблин.
— Нет, приборы или что-то подобное?
— Ничего такого я не видел, жаба голая была.
— Жаба, — повторила женщина задумчиво. — По-вашему, она на жабу была похожа?
— Нет, на саранчу степную. Или нет… на человека вперемешку с насекомым. Ноги как у саранчи, глаза как у стрекозы, а руки на наши, вроде, смахивали, только очень сильные. Я как за руку её поймал… так она твёрдая… крепкая, как карбоновый трос.
— Пахла как насекомое? — спросила Панова, записывая его слова.
— Да не нюхал я её, — сказал Аким и тут же вспомнил, — точно, я когда резал её тесаком, дым шёл… Да, воняла она как стрекоза раздавленная.
— Значит, никакого оборудования у неё не было? — задумчиво произнёс штатский.
— Не видел, — ответил Саблин.
— Не видели, — всё ещё задумчиво продолжал собеседник. — А что-то должно было быть.
Аким не знал, что сказать, и молчал. И ждал, когда же они уйдут.
— А как у вас работала электроника? — продолжал штатский.
Тут Саблин опять ничего не мог сказать:
— Эхолот работал, а всё остальное не помню.
— Эхолот работал? — удивился штатский.
И женщина, и капитан тоже были удивлены. Аким заметил это.
— Есть мнение, что это существо генерирует звуковые волны низкой частоты, — пояснила Панова.
— Та голова, что вы добыли, это совершенный, конический диффузор в основании, с уникальными поперечными мембранами, — добавил штатский. — Мембраны из удивительного материала. А окончание головы, законченный конус — идеальный резонатор. Этот череп способен выдавать очень низкие частоты. Судя по вашим рассказам, это был сигнал большой интенсивности. К тому же череп удивительно хорошо защищает мозг. Мозг существа надёжно экранирован, у нас складывается ощущение, что оно ещё генерировало и электромагнитные волны. Понимаете?
Саблин почти ничего не понимал.
— Мы думаем, что оно выдавало низкие звуковые волны и комбинировало их с высокочастотными магнитными волнами, — пытался объяснить капитан медицины.
Это тоже не сильно прибавило Акиму понимания.
— Но даже если это так, — не торопясь продолжал штатский, он, казалось, обдумывал каждое слово. Для убедительности он даже пальцем крутил невидимый обруч в воздухе. — Ему нужна энергия, море энергии, оно должно было таскать с собой десятикиловаттный генератор.
— Не было с ней никакого генератора, — произнёс Аким и добавил, — и аккумулятора не было. Ничего с ней не было, она была, — он взглянул на красивую женщину, — худая, ноги длинные, подвижная вся. Только брюхо у неё было, ну… немаленькое, и там жидкость была, на ходу оно колыхалось. Брюхо, и больше ничего.
— Нам надо его найти, — твёрдо сказала Панова, обращаясь к Саблину. — Это существо опасно.
А Аким сделал вид, что не слышит её. Даже не поглядел в её сторону.
— Понимаете, нам нужно найти останки этого существа, иначе скоро они будут хозяйничать на ваших болотах, — продолжала женщина, пристально глядя на Саблина. — И будут они заметно сильнее, так как это всего-навсего экспериментальная модель.
Он всё равно её не слышал, а баба настырная была, ей был нужен его ответ, пусть даже отрицательный:
— Вы слышите меня, господин Саблин?
— Товарищ… — поправил её Аким.
— Да-да, конечно, товарищ Саблин, — исправляется она и лезет своей мордашкой чуть ему не в лицо, заглядывает в глаза.
Аким молчит, какая же противная баба, он на неё даже глаз поднять не хочет, а она ждёт, зараза белобрысая. А чего она от него ждёт, старики уже казаков посылали туда. Ездили как на войну, в полной боевой выкладке. Ясное дело, ничего не нашли.
Разве трупы в болоте сыщешь? Любой труп рыбы, улитки и пиявки за два дня до костей обглодают. А если труп на земле лежит, так его стрекозы с оводами днём, а мошка ночью есть будут. А ещё раки на мертвечину ночью из воды вылезут, они тухлятину за много метров чуют. Если что от жабы осталось, так это кости. Да и они долго не пролежат.
Мужчины молчат, Аким тоже, а баба — нет, не унимается:
— Товарищ, Саблин. Нужно найти её останки, — она понимает, что это маловероятно, — ну хотя бы то, что могло сохраниться, то, что найдём. Надо съездить туда, понимаете?
— Бабе это моей скажите, — наконец говорит он ей, чтобы отстала.
Видно, такого оборота Панова и оба её спутника не ожидали. Мужчины приглянулись, а она отпрянула, вздохнула. Конечно, это смешно звучало, казак за бабью юбку прятался, но это подействовало. Может они отстанут. Так сначала подумал Аким. Но он не понимал ещё, с кем имеет дело. Панова посидела, подумала и произнесла:
— Я поговорю с вашей женой, — и добавила обидное, — попробую уговорить её, чтобы она разрешила вам сходить с нами.
Может, она и не хотела обидеть, но её слова задели Саблина. Что ж получается, что его баба будет ему, заслуженному казаку, добро на любое дело давать? А Панова смотрит, ждёт. Нет, она это специально сказала, знала, что заденет. Для этого и говорила.
— А без меня не доедете, что ли? — наконец спрашивает он. — Я вам на карте всё покажу.
— Мы и так на карте всё видели, — говорит Панова, — нам нужно всё точно посчитать. Нам нужно знать, где вы были, когда голова у вас заболела, в каком месте стрельба началась и сколько оттуда было до ближайшей суши. В каком месте у вас недомогание усилилось. Когда заболели глаза. Нужно всё измерить до метра.
— Хотите знать, на сколько метров она достаёт? — спросил Саблин.
— Да, хотим знать её диапазон. Хотим знать, как распространяются волны. Что это: направленный луч или как у антенны — окружность, — говорил штатский, кивая головой, словно соглашался сам с собой. — Кроме вас нам никто картину вашего боя не опишет, никакая карта.
— Жена мне житья не даст, если я соглашусь, — наконец нехотя произнёс Саблин. — Она была против, когда я в этот рейд собирался.
— Вы потеряли лодку, — говорит Панова да ещё так проникновенно говорит, словно всю жизнь за Акима переживает, — мы знаем, как для рыбака важна лодка. Мы вам купим новую, и мотор купим, самый лучший, какой захотите. И ещё вы получите пять рублей. А жене вашей скажем, что в экспедиции нас будут охранять очень хорошие солдаты.
Саблин усмехнулся. Что эта глупая женщина такое несет, его, болотного жителя, пластуна в его болоте будут охранять солдаты! Но спорить с ней не стал. Как ни крути, а лодка-то ему по-всякому нужна. И мотор нужен. Даже если по дешёвке брать, не новую и с не новым мотором, а двадцать целковых выложить придётся. Или за своей старой ехать, на то место, со дна её поднимать, а она вся в дырах, мотор разбит. Он задумался.
— Время, — сказал капитан-медик.
— Ваш врач нам полчаса на разговор выделил, — пояснила Панова.
Гости стали собираться. Мужчины, вроде, и без лишней любезности, но руку ему жали и пошли к двери, а женщина осталась.
Чуть наклонилась к нему, как будто боялась, что кто-то может услышать, и заговорила:
— Я читала ваше дело, вам дважды собирались присвоить звание, первый раз отложили, второй раз отложили, после этого случая опять отложат. Мне кажется, это несправедливо. Я поговорю с вашим руководством, вы заслуживаете повышения.