Легко допустить, что из этих двоих претендентов на власть в халифате Абдалла подошел бы лучше: он был зрел годами, прославлен в деле, отличался известной мудростью и любовью к справедливости. Муктадир, с другой стороны, был игрушкой в руках своих евнухов и жен, и на агонию своей страны, невзгоды которой день ото дня росли, он взирал без малейшего интереса и сочувствия. Он был не в состоянии поддерживать порядок в своем государстве, да и в собственном дворце тоже. И хотя на троне он находился долгое время, история его правления изобилует фактами измены целых городов и провинций, мятежей доблестных военачальников, наводивших на него трепет, когда он пытался хотя бы подумать о состоянии дел в стране. Злоупотребление им общественными деньгами было скандальным, даже для той эпохи вседозволенности! Говорят, что Муктадир бросил на ветер больше денег, чем великий Харун мог скопить за всю свою жизнь.
Как раз во время этого царствования, в 909 году, взбунтовались так называемые Фатимиды, которые выдавали себя за потомков Али. Правда, когда одного из халифов этой линии спросили, к какой ветви он принадлежит, тот положил руку на обнаженный ятаган и сказал: «Вот основатель моей династии!» После чего он швырнул горсть золотых монет своим солдатам и воскликнул: «А это моя генеалогия!»[108]
Общеизвестно, что Мухаммед объявил Али — хотя записи в Коране об этом не существует, — что в будущем когда-то должен появиться некий Махди, посланец Аллаха, и он будет из рода Али. Ему суждено вернуть миру правду — это своего рода спаситель. Имя Махди прозвучало в истории около 685 года, во время царствования Абд-эль-Мелика, когда свой дерзкий выпад против халифа совершил Моктар, потерпевший сокрушительное поражение. С того времени мысль о приходе Махди продолжала распространяться, пока не укоренилась в Персии, Африке, Турции, Египте, а в наше время и в Судане, где она связана со смертью Горгоны, «этого последнего персонажа пуританского христианства, казалось, сошедшего со страниц произведений Мильтона в суетный мир 19 столетия», — тот самый персонаж, чудовище, что является своим убийцам-берберам вместо Антихриста, которому суждено быть поверженным рукою Махди.[109] Словно в знак протеста против ожиданий Алидов, Мансур дает своему сыну имя Махди.
Обейдалла принадлежал к этой семье, давшей новый импульс фанатическому устремлению ее членов завоевать их права, как они сами понимали их. Он вновь огласил пророчество, что Мухаммед должен явиться в обличье своего потомка, который придет через триста лет после собственной смерти. Приняв титул Махди, покорил Аглабидов и другие племена, которые восставали против халифа, и вскоре стал хозяином африканских владений, от Египта до Атлантики. Он основал столицу Махади, в ста милях южнее Туниса, на месте развалин римского города и не так далеко от Каирвана, к тому времени принадлежавшего Аглабидам уже свыше столетия. Обейдалла безнаказанно разорял побережье Италии и Сицилии, однако в своих попытках вторгнуться в Египет терпел одну неудачу за другой.
Константин VII Порфирогенет (Багрянородный), юный император семи лет, взошел на престол в Константинополе в 911 году. Его мать, Зоя, оказывала на него существенное влияние. Византийские войска были направлены в Малую Азию, где ими был совершен ряд нападений карательного характера. Впоследствии они продвинулись до самой Месопотамии, откуда большое число пленных было благополучно доставлено в Константинополь. Но вторжение со стороны Болгарии причинило Зое столько тревог, что она отправила двоих послов ко двору Муктадира, чтобы вести переговоры об обмене пленными.
Гости из Константинополя привезли множество дорогих подарков от своей госпожи, и халиф вознамерился ослепить их демонстрацией своего величия, надеясь, что показанное превзойдет все то, что послам доводилось видеть раньше. Им не позволили посетить лично его самого, и их принимал визирь, аудиенция которого происходила во дворце, утопавшем в садах. Аллеи и дворики, как описывали очевидцы, были запружены придворными и солдатами, из окон свисали бесценные ковры. Когда чужестранцы явились в церемониальный зал, чтобы договориться о встрече с халифом, и увидели визиря, тот сидел в окружении царедворцев высшего ранга, которые стояли не по правую и по левую руку от него, а за его спиной.
В назначенный для более важной аудиенции день коридоры, аллеи, дворы, улицы и переулки были заполнены людьми в полном вооружении. Все покои дворца были обставлены самой роскошной мебелью, выполненной восточными мастерами. Подходы ко дворцу охранялись 160 тысячами солдатами в парадном строю. За ними были построены 7 тысяч прислужников и главных евнухов, 4 тысячи белокожих и 3 тысячи чернокожих, наряженных в шелка, с поясами, расшитыми драгоценными камнями. А на волнах Тигра покачивались многочисленные лодочки и корабли всех форм и расцветок, роскошно убранных.
Два посла были допущены сначала во дворец главного управляющего двором и, пораженные великолепием того, что они увидели, предположили, что они приближаются к августейшей особе Повелителя Правоверных. Когда же они достигли наконец дворца самого халифа, то увидели 38 тысяч покрывал из золототканой шелковой парчи, 22 тысячи восхитительных ковров, украшавших стены. Во дворце находилось два зверинца с дикими зверями, искусно дрессированными, которые принимали лакомства из рук своих сторожей, в том числе сто львов, каждый со своим смотрителем. Из зверинцев послов проводили в павильон Дерева, где находилось искусственное дерево о 18 сучьев, с разноцветными листьями, пестрыми птичками из золота и серебра разных форм и размеров, причем каждая птичка могла петь при помощи механизма, встроенного в ее тело. Затем они прошли коридором, стены которого были увешаны 10 тысячами кольчужных доспехов, в сад, украшенный многочисленными произведениями искусства немыслимой цены и редкости.
После такого показа их привели к самому Муктадиру, который возлежал на кушетке из эбенового дерева, инкрустированной золотом и серебром, справа от которой висело 9 ожерелий с драгоценными камнями, блеск от которых затмевал дневной свет. Послам и переводчику не позволили подойти к халифу на расстояние ближе 900 локтей. Когда прием был окончен, гостей повели по дворцу, чтобы показать слонов, жирафа, рысей и других крупных животных — все они были в богатых чепраках и сбруях; после прогулки их самих нарядили в почетные одеяния и каждому вручили в подарок 50 тысяч дирхем золота. Следует упомянуть, что во дворец они были приведены в час дневного намаза, через «улицу минаретов», и момент подгадали таким образом, что когда муэдзины воззвали к молитве, казалось, земля вздрогнула, как во время землетрясения, а иностранцы содрогнулись от смертельного ужаса. Трудно сказать, насколько этот случай далек от реальных событий, но по нему можно судить о варварской любви к выставлению напоказ пышности и блеска при дворе халифов, и тут никаких сомнений не остается.[110]
Пышный прием завершился миром. Но не успел договор вступить в действие, как в Сирии вновь подняли голову ужасные карматы, и неуверенный в себе халиф проявил свою полную беспомощность, не сумев ничего предпринять. Ни один человек при дворе не обнаружил достаточно ума и присутствия духа, кроме одного евнуха, который, хоть и был в числе придворных, не побоялся низложить суверена ввиду его некомпетентности, а на трон в Багдаде посадить его брата Кахира. Трое суток Кахир переживал восторженное состояние, после чего коварные хозяева сбросили его, за то, что он не угодил им и, как было заведено, не разделил богатства из казны между солдатами в день своего восшествия на халифский престол. С Муктадира спали оковы, и он сместил брата, а затем был смещен сам! При таком стечении обстоятельств Мосул объявил себя независимым, и в халифате не нашлось такой силы, которая могла бы удержать город от разрыва последних уз, которые удерживали его от нарушения клятвы. Затем вновь карматы совершили нападение на Мекку, захватили ее, убили многих пилигримов, как это было во время предыдущего халифата, разгромили Каабу, сдвинули черный камень и завалили священный источник Земзем мертвыми телами.
Вдохновленный подобными беспорядками, некий «солдат удачи» предпринял революцию в Персии, восстановил культ магов в завоеванных частях страны. Багдад — ввиду потрясений, имевших место так близко, — был ввергнут в состояние крайнего смятения. Горожане боялись, что дни Якуба-медника вот-вот повторятся, но узурпатор двинулся прочь, к Табаристану, и тогда Багдад вздохнул свободнее. Передышка была временной, тем не менее, и во дворце вновь возникла интрига, приведшая к позору того евнуха, что низложил Муктадира, который был настолько обозлен, что поднял армию и взял столицу в осаду. В тот момент Багдад был столицей крошечного клочка земли, окружавшего город! По совету своих приближенных, Мук- тадир вышел впереди войска с плащом пророка в сопровождении советников, каждый из которых нес в руках экземпляр Корана. Но осажденные, вместо того чтобы проявить уважение к святыням, обратили наступавших в бегство. И когда наконец он попал к ним в руки и потребовал, чтобы в его лице оказывалось уважение последователю Мухаммеда, они воскликнули, вонзая в него острые мечи: «Мы хорошо тебя знаем! Ты последователь не пророка, а дьявола!» Так пал халиф Муктадир, и ослабевший халифат в 932 году ощутил на себе еще более жесткую хватку турок.
XLIЧас пробил
Историки сходятся во мнении, что гибель халифата была вызвана соперничеством противоборствующих правителей, происками многочисленных анархических и деструктивных сект, отказом удаленных провинций повиноваться и хранить верность данной халифу присяге, а также ростом могущества, амбициями турецких наемников — все, что столь очевидно еще со времен правления Мамуна и Мотасима.[111]