Тверд и высок! Ни одного земного
На нем пятна, А я — из мягкой глины,
Цветами утучненной. Каждой почве —
Свои плоды. Коль я не прав — ошибка
Не очень тяготит мне чувство то,
Названия которому не знаю:
В нем часто боль мне, иногда отрада;
Оно как дух, считающий у сердца
Его биенья, их не торопя,
И мне вопросы предлагая, коих
Ни смертный не посмел бы предложить,
Ни сам Ваал, божественный оракул,
Чей мраморный величественный лик
Порой, вечерней мглою омраченный,
Как будто хмурит брови и как будто
Вот-вот заговорит со мной. Но прочь
Пустые думы! Радости хочу я,
И вестника уже мне шлет она!
Входит Мирра.
Царь! Небо сплошь затмилось; гром рокочет
В летящих тучах, и зигзаги молний
Ужасную сулят грозу. Ужели
Ты выйти хочешь?
Говоришь — гроза?
Да, государь.
Я сам не отказался б
Взамен картины мирной посмотреть
Борьбу стихий. Но это не подходит
К шелкам одежд и к нежным лицам наших
Друзей вечерних… Ты боишься, Мирра,
Как прочие, рычанья туч?
У нас
Их голос чтут вещаньем Зевса.
Зевса?
Ах, наш Ваал! Он тоже правит громом,
А иногда, божественность являя,
Копье метнет, порою — в свой же храм.
Зловещий знак!
Да, для жрецов… Ну, ладно:
Дворца мы не покинем этой ночью,
А пир устроим здесь.
Хвала Зевесу!
Услышал он мольбу мою, которой
Ты не внимал. К тебе добрее боги,
Чем ты к себе: они грозу послали
Преградой меж врагами и тобой.
Дитя! Опасность, если есть — одна
И во дворце, и над рекой в беседке.
Нет! Эти стены высоки и прочны,
И под охраной. Одолеть должны
Изменники запутанность проходов
И прочность врат. В беседке ж нет защиты.
И во дворце защиты нет, и в замке,
И на кавказском кряже, мглой укрытом,
Где лишь орлы гнездятся в недоступных
Расселинах, — коль есть измена! Стрелы
Найдут воздушного царя, а меч
Найдет земного. Но не бойся: эти
Два человека изгнаны отсюда
(Не знаю, справедливо или нет)
И далеко уже.
Ты не казнил их?
Столь кровожадна? Ты?
Не отступлю
Пред заслуженной карой посягавших
На жизнь твою! Иначе — я сама
Жить недостойна. То же говорит
И Салемен.
Как странно! Доброта
И строгость — вместе на меня! И обе
Толкают мстить.
Для греков мщенье — доблесть.
А для царя — ничуть; не нужно мести;
А если даже стану мстить — то равным,
Царям!
Те два царями стать хотели.
По-женски это, Мирра; а причина —
Страх.
За тебя!
Пускай, но — страх. Я знаю:
Твой пол, озлобясь, мстительностью робкой
Бывает столь захвачен, столь упорно,
Что не хочу я подражать. Я думал,
Иная ты, — ведь нет в тебе ребячьей
Беспомощности азиатских жен.
Мой царь, я ни любовью не хвалюсь,
Ни свойствами моими. Я делила
Твой блеск — и разделю судьбу. Возможно,
Твоя раба окажется верней,
Чем мириады подданных. Но боги
Да охранят тебя! А мне довольно
Любимой быть, своим доверясь чувствам,
Чем подтверждать любовь мою в несчастьях,
Каких она, быть может, не смягчит.
Для истинной любви не страшны беды:
Они приходят истребить ее
И, укрепив, бессильные уходят!..
Пойдем, пора: гостей нам нужно встретить,
Благоволивших посетить наш пир.
Уходят.
АКТ ТРЕТИЙ
Освещенный зал во дворце. За столом Сарданапал и его гости.
За стенами буря; в течение пиршества время от времени слышен гром.
Лей, лей! Все так как должно. Вот где царство
Мое: средь ярких глаз и лиц прекрасных
И радостных! Здесь места нет скорбям!
И всюду: там, где царь, там блеск веселья.
Не лучше ль это всей гоньбы Немврода,
Иль войн моей безумной бабки, царства
Хватавшей, чтоб не удержать.
Хоть были
Они, как весь твой царский род, могучи, —
Никто не превзошел Сарданапала,
Чья радость в мирной жизни, ибо мир —
Единственная подлинная слава.
И наслажденье, мой Алтада; слава —
Лишь путь к нему. Что ищем? Наслажденья?
Дорогу сократили мы к нему
И не идем по трупам, и могилой
Не отмечаем каждый шаг.
О нет!
Все счастливы: благословляем всеми
Царь мира, давший миру мир!
Ты в этом
Уверен? Я слыхал иное; слышал,
Что есть измена.
Говорящий это —
Изменник сам! Нелепость! Нет причины.
Причины? Правда, нет. Наполни кубок!
Что размышлять? Нет никакой измены,
А если есть — она далеко.
Гости!
Все на колени — и подымем чашу
Во здравие царя. Царя? Нет: бога
Зам и гости
Да живет затмивший
Отца-Ваала бог-Сарданапал!
В момент коленопреклонения — удар грома; некоторые в смущении встают.
Зачем вставать? Ведь в громе боги-предки
Нам одобренье шлют.
Верней — угрозу.
Как терпишь, царь, безумное нечестье?
Нечестье? Нет, коль предки были боги,
Потомок не унизит их. Но все ж,
Друзья, вставайте: благочестье ваше
Для громовержца припасите: мне
Любовь нужна, а не обожествленье.
Но ведь оно — дань подданных твоих.
Однако гром все громче. Ну и ночь
Ужасная!
Для всех, кто не имеет
Дворца — своих поклонников укрыть.
Да, Мирра! Если б мог я превратить
Мою страну в приют для всех несчастных!..
Так ты — не бог, коль добрый свой порыв
Осуществить не можешь.
Ну, а ваши
Благие боги — могут? Я не вижу.
Не говори так; мы их прогневили.
Да, правда: им упреки не по вкусу,
Точь-в-точь, как людям. Да, друзья, вот мысль: