Царем души и тела, чтоб никто их
Не заковал.
Слыхали, что сказал он,
Что я сказал? Не взять его, убить!
Воины кидаются на Арбаса, но тот защищается так отважно и ловко, что они отступают.
Ах, так! Сам стать я должен палачом?
Глядите, трусы, как падет изменник!
Входит Сарданапал со свитой.
Стой — или смерть! Стой, говорю! Оглохли?
Иль пьяны? Где мой меч? Ах, да, безумец:
Я не ношу меча…
Эй, малый, дай мне
Скорее твой.
В моем дворце! Не знаю,
Что мне мешает надвое рассечь вас,
Рубак нахальных?
Справедливость, царь.
Иль слабость.
Что?
Руби, вторым ударом
Сразив изменника, кого, конечно,
Ты лишь для казни пощадил, — и буду
Я рад.
Его?! Кто смеет обвинять
Арбаса?
Я!
Конечно!.. Ты забылся,
Князь. Кто тебе дал право?
Ты.
Печать!
Да: царь ее признает.
Снял я перстень
Не для того.
Для своего спасенья —
И так его я применил. Суди:
Сейчас я раб твой, миг назад — наместник.
Убрать мечи!
Арбас и Салемен вкладывают мечи в ножны.
Мой — спрятан. Своего же,
Молю, не прячь: лишь он — твой верный скипетр.
Тяжелый! И эфесом давит руку.
Возьми свой меч. Ну, что все это значит?
Ответ за князем.
Верность у меня,
У них измена.
Как! Арбас — изменник,
Белез — изменник? Дико! Не поверю.
Пусть он докажет.
Докажу, — лишь царь
У твоего собрата по измене
Отымет меч.
Не реже твоего
Врагам царя грозивший.
А теперь —
Мне, брату, а потом — царю?
Нелепость!
Он не дерзнет! Нет, слышать не хочу!
Все эти распри вздорные плодятся
От подленьких интриг и от наймитов,
Живущих клеветой на честных. Брат мой,
Ты в заблужденье.
Прикажи сперва
Ему отдать свой меч и тем явить
Свою покорность; я тогда отвечу
На все.
Когда б я мог подумать… Нет…
Немыслимо… Арбас-мидиец — истый
Суровый верный воин, лучший вождь
Народов наших… Нет, не вправе я
Его обидеть, отбирая меч.
Врагам не отданный ни разу… Можешь
При нем остаться, вождь.
Возьми твой перстень,
Монарх.
Нет, сохрани его, но будь
Умеренней.
Во имя царской чести
Я взял его, а честь моя велит
Его вернуть. Отдай его Арбасу.
Отдал бы, но ни разу не просил он.
Он и без лживых просьб его добудет;
Поверь!
Не знаю, чем так восстановлен
Князь против двух людей, для блага царства
Трудившихся усердней всех?
Молчи,
Мятежный жрец и вероломный воин!
В тебе одном все худшие пороки
Двух каст опаснейших. Побереги
Лукавство слов и мед проповедей
Для простаков. Преступный твой сообщник
По крайней мере смел и чужд кривляний.
Каким в Халдее ты обучен.
Слышишь,
Мой царь, сын Бэла, это поруганье
Молящейся твоим отцам страны?
Ну, тут ему прости. Я разрешаю
Не поклоняться мертвым. Сам я смертен
И чувствую, что предки — тоже прах,
Как все кругом.
О царь, не думай так:
Они — на звездах и…
И ты на звездах
Очутишься, коль проповедь свою
Не прекратишь. Вот где измена!
Царь мой!
Учить меня молиться истуканам?!
Пусть он уйдет. Верните меч ему.
Мой царь, мой брат, молю: помедли!
Да.
Чтоб он долбил мне в уши мертвецами,
Ваалом и халдейской чепухою
О тайнах звезд?
Чти звезды, царь.
О! звезды
Я их люблю! Люблю следить за ними
На темно-синем своде и сличать
С глазами Мирры; я люблю их отблеск
В текучем серебре евфратских вод,
Когда полночный ветер зыблет влагу,
Вздыхая в прибережных камышах.
Но — боги ли они, иль домы божьи,
Огни ль ночные просто, иль миры,
Иль свет миров, не знаю и — неважно:
В неведенье моем такая сладость,
Что всей халдейской мудрости не надо.
К тому ж о них я знаю все, что знает
О мире смертный, то есть — ничего.
Я блеск их вижу, чувствую их прелесть;
Когда ж они блеснут моей могиле —
Исчезнут блеск и прелесть.
Но возникает
Иное, лучшее.
Коль ты позволишь,
Я отложу знакомство с этим лучшим,
Пока же — меч возьми назад и знай,
Что я бойца в тебе предпочитаю
Священнику, хоть не люблю обоих.
С ума сошел он от разврата. Надо
Его спасти, наперекор ему!
Теперь, сатрапы, слушайте, и ты,
Мой жрец: тебе я много меньше верю,
Чем воину; не верил бы совсем,
Не будь наполовину ты солдатом.
Я с миром отпущу вас, не с прощеньем:
Оно-виновным; вас я не виню,
Хоть ваша жизнь от моего дыханья
Зависит и от страха, — что опасно.
Но я и добр и не пуглив — не бойтесь,