Очевидно, дунайские сарматы использовали небольшие речные суда, заимствованные у местного населения, самым простым видом которых была выдолбленная однодеревка (Amm., XVII, 13, 27; ср.: Arr. Anab., I, 3, 6). Зосим называет суда, на которых сарматы переправлялись через Дунай в 322 г., кораблями (Zosim., II, 21, 1; 3: νῆες), то есть, казалось бы, речь шла о больших военных кораблях, хотя в других пассажах автор обозначает их самым общим наименованием: «суда» – πλοῖα (I, 31, 1; 3; 34, 1; 35, 2; 42, 1–2). Однако последнее название у Зосима синонимично и кораблям νῆες, и даже лодкам σκάφη (Zosim., I, 42, 1–2). Таким образом, у Зосима нет четко установленной терминологии, он, видимо, в своем словоупотреблении во многом зависел от источника. Более конкретен военный историк Аммиан Марцеллин. Он сначала именует суда сарматов-лимигантов общим словом navigia (XVII, 13, 16), затем они же оказываются лодками (XVII, 13, 17: lintres), и, наконец, автор отмечает, что враги были введены в заблуждение римлянами, плывущими на их судах, поскольку они узнали свои «национальные лембы и знакомые весла» (Amm., XVII, 13, 17: gentiles lembos et nota remigia conspicantes). Таким образом, речь идет о lembi – небольших быстроходных гребных судах, удобных для речного плавания.
Более того, похоже, что некоторые племена сарматов занимались морским разбоем, что в общем не вяжется с нашим представлением о них как о кочевниках. Вспомним, к примеру, что во время набега сарматов на скифов, описанного Лукианом (Tox., 39–40), налетчики даже не пытались переправиться на другой берег Дона, чтобы захватить оставшуюся часть скифского стана. Однако в надписи Посидея, сына Посидея из Неаполя (II в. до н. э.), упоминаются «пропиратствовавшие сатархеи» (IOSPE, I, 672), которые были разбиты. Возможно, этот грек служил в составе флота Скифского царства, основу которого, скорее всего, и составляли корабли северопонтийских полисов, которые подчинялись скифскому царю[468]. Обычно сатархи считаются сарматским племенем, жившим в Северном Крыму, в Присивашье[469]. Для того чтобы добраться до острова, им явно нужны были некие суда, для управления которыми нужен был определенный навык. Может быть, на появление у сатархов такого явления, как пиратство, повлиял пример крымских тавров, которые активно занимались прибрежным грабежом торговых кораблей (Hdt., IV, 103; Diod., III, 43, 5; XX, 25, 2; Strab., VII, 4, 2). Естественно, пиратство было характерно для оседлого населения, к которому, скорее всего, и принадлежали сатархи, ведь для кочевников действия на море непривычны, обычно они боятся водной стихии – разве что в сотрудничестве с оседлыми жителями номады могли выйти в море[470].
В самом конце II в. до н. э. Неоптолем, полководец Митридата VI Евпатора, разбил неких варваров зимой в конном сражении на льду, а летом – в морском бою на Боспоре Киммерийском (совр. Керченском проливе) (Strab., II, 1, 16; VII, 3, 18). Кто были эти враги, обладавшие и конницей, и флотом, не ясно. Петербургский археолог Ю. А. Виноградов доказывает, что это были азиатские ахейцы[471]. Однако более вероятно, что это были какие-то местные племена, жившие неподалеку[472].
Итак, данными свидетельствами исчерпываются наши сведения о боевых действиях сарматов на море. Их немногочисленность, с одной стороны, объясняется нетипичностью действий на море среди кочевников, а с другой – малым количеством сохранившихся источников. В Подунавье мы встречаем речное судоходство, а на Черном море – морское, для которого требовались более устойчивые суда. В то же время не ясно, была ли разница между военными и гражданскими типами судов. Вероятно, нет. Ведь использовались простые лодки, которые предназначались не для морского боя, а для переброски сил через водные преграды. Само же использование водного транспорта было вызвано, с одной стороны, географической необходимостью, а с другой – возможностью сооружать несложные виды судов, которые, кроме того, могли быть взяты у прибрежных жителей, для которых мореходство было одним из способов добычи средств к жизни как посредством морского промысла, так и пиратства.
Глава V. Вооружение
1. Защитное вооружение
У кочевников Северного Причерноморья к рубежу эр сложился особый комплекс вооружения, который для смотрящего со стороны жителя Римской империи был достаточно однороден. Вместе с тем, естественно, каждый этнос имел и свои специфические черты, соответственно, и в манере ведения войны, и в вооружении, которые не были специально отмечены античными авторами. Именно поэтому для данной части большое значение имеет археологический и иконографический материал, который наглядно иллюстрирует скупые письменные свидетельства древних. Кроме того, как раз археология показывает практически весь спектр и эволюцию вооружения сарматов, ведь по античным источникам весьма сложно выявить какие-то специфические черты вооружения отдельных племен. Впрочем, поскольку данная работа исходит из данных письменных источников, то базой для дальнейших рассуждений будут именно они.
Сообщение Исидора Севильского (Orig., IX, 2, 93) о происхождении названия сарматы (Sarmatae) нельзя признать сколько-нибудь информативным: «Сарматы вооруженными (armati) скакали по открытым полям прежде, чем Лемул (Lemulus) не перекрыл им Дунай; и вообще затем от страсти к оружию (armorum) они считаются названными сарматами (Sarmatae)». Вероятно, речь идет о наместнике Далмации Гн. Корнелии Лентуле, который препятствовал переходу сарматов через Дунай в период между 6 г. до н. э. и 4 г. н. э.[473] Источник начала данного сообщения, без сомнения, «Эпитома» Флора: «Сарматы скачут по открытым полям, и было достаточно, чтобы тот же Лентул отразил их от Данувия» (Flor., II, 29 = IV, 12, 20: Sarmatae patentibus campis inequitant et hos per eundem Lentulum prohibere Danuvio satis fuit). По крайней мере, к эпохе Исидора (ок. 560–636 гг.) сарматы воспринимались как хорошо вооруженные и снаряженные всадники.
Достаточно подробную информацию о защитном вооружении всадников – основе сарматского войска – мы можем найти в сочинениях Тацита. Он так описывает вооружение конных роксоланов во время их набега на Мёзию (зима 69 г.), на которых неожиданно напали римляне (Tac. Hist., I, 79, 3–4): «Но тогда, когда был сырой день и таял лед, сарматы не использовали и ни контосы, и ни мечи, которыми, очень длинными, они действуют обеими руками, притом, что кони подскальзывались, а катафракты отягощали. Ведь их князья и все наиболее знатные имели это прикрытие, составленное из железных пластинок или очень твердой кожи; оно непроницаемо как для удара, так и, когда роксоланы натиском врагов сброшены с коня, они неспособны были подняться: наряду с глубиной, еще и вязкость снега их поглощала. Римский же воин, нападающий в легком панцире и с метательным пилумом или с ланцеями, когда нужно, вблизи колол легким мечом беззащитного сармата (ибо у них не существует обычая прикрываться щитом), до тех пор, пока немногие, которые пережили бой, не скрылись в болотах».
Историк в своем описании, как, впрочем, и мастера колонны Траяна, акцентирует свое внимание на наиболее грозном и экзотичном для римлян виде конницы сарматов – на катафрактах, – о действиях других всадников Тацит даже не упоминает. Автор прямо не называет этих тяжеловооруженных всадников catafracti, но он говорит, что сарматов отягощали доспехи catafractae. Можем ли мы, согласно определению древних, называть всадников сарматов катафрактами? «Тактики» Элиана (2, 11) и Арриана (4, 1) выделяют один главный признак, согласно которому конницу следует считать катафрактной: наличие брони на коне и всаднике. Современное же понимание термина Κατάφρακτος (тяжеловооруженный конный пиконосец на коне в доспехах) наиболее близко к описанию Асклепиодота (Tact., 1, 3), который скомпоновал разделение конницы по защитному и по наступательному вооружению в одну группу: «И вблизи сражающийся вид конницы пользуется… тяжелейшим снаряжением: и кони, и люди защищены отовсюду панцирем, используя также длинные копья, из-за чего он прозывается и “копьеносным”, и особенно “ксистоносным”»[474].
Римский легионер с мечом и вспомогательные, вооруженные копьями, которые не показаны на рельефе. Прорисовка с рельефа колонны Траяна (113 г.). Воспроизведено по: Cichorius 1896: Taf. LXXXVI, 310–311
Таким образом, согласно определению, катафрактом должен называться тяжеловооруженный всадник, сидящий на бронированном коне и вооруженный пикой в качестве главного оружия. Исходя из этих признаков, сарматские конники были катафрактами в полном смысле этого слова. Ведь Арриан (Tact., 4, 1) среди защитного вооружения катафракта упоминает и панцирь из рога. Очевидно, имеется в виду чешуйчатый доспех сарматов, которым античная традиция приписывала панцири из конских копыт или рога (Paus., I, 21, 6; Amm., XVII, 12, 2)[475]. Отметим, что Вегеций (I, 18; II, 15; 16), описывая вооружение римских пехотинцев, сообщает о снаряжении их катафрактами. Видимо, данным термином в его время называли чешуйчатый панцирь (Lactan. Plac. ad Stat. Theb., IV, 268). Об этом же свидетельствует и то, что центурионы также носили у Вегеция катафракту, а ведь их обычным панцирем был чешуйчатый (Veget., II, 17). Впрочем, судя по другому пассажу этого автора (Veget., I, 20), catafracta и lorica у него употребляются как слова-синонимы.
Вариант реконструкции кольчужного доспеха катафрактов из погребений № 1 и 10 могильника около хут