– Но ведь он вовсе не прыгал с цистерны. Он просто спустился с нее на веревке и нырнул в пруд. А на воздушном шаре летал Джон.
– А мне совсем другое говорили. Мне говорили, будто он спрыгнул с цистерны, перемахнул через целый состав товарных вагонов и штабелей с бревнами и угодил прямо в пруд.
– Ничего подобного. Он спустился по веревке с крыши дома, а потом нырнул в пруд. Веревка была привязана к водяной цистерне.
– А разве ему не пришлось прыгать через бревна и товарные вагоны? И разве он не мог при этом с таким же успехом сломать себе шею, как если б он прыгал с цистерны?
– Наверное, мог, – отвечала Нарцисса.
– Ну вот, а я что говорю? Зачем все это было нужно?
– Не знаю.
– То-то и оно, что не знаешь. Вот потому он так и сделал.
Тетя Сэлли продолжала с торжествующим видом раскачиваться в качалке. Нарцисса внесла последний штрих в голубой узор из дельфиниума. На подоконнике рядом с корзинкой внезапно и беззвучно – словно выскочив из рукава фокусника – возник пестрый черно-желтый кот. Постояв на согнутых лапах, он, сощурясь, оглядел комнату, а затем улегся на брюхо и, вытянув шею, узким розовым языком принялся вылизывать себе плечо. Нарцисса подошла к окну и погладила кота по блестящей спине.
– А потом он полетел на воздушном шаре, когда…
– Но ведь это был Джон, а вовсе не Баярд, – повторила Нарцисса.
– А мне совсем другое говорили. Мне говорили, что это был именно он и что Баярд и Дженни со слезами на глазах умоляли его этого не делать. Мне говорили…
– Но ведь там никого из них не было. Баярда там вообще не было. А на воздушном шаре летел Джон. Владелец шара захворал, и он полетел, чтоб не разочаровывать фермеров. Я сама там была.
– Ну да – стояла и позволила ему лететь, вместо того чтоб позвонить по телефону Дженни или перейти площадь и вызвать Баярда из банка. Стояла и даже рта не раскрыла.
– Да, – отвечала Нарцисса. Она действительно стояла рядом с Хоресом в неподвижной, напряженно застывшей толпе фермеров, смотрела, как шар раздувается и натягивает канаты; смотрела на Джона Сарториса в вылинявшей фланелевой рубашке и вельветовых брюках, на балаганщика, который объяснял ему устройство разрывной веревки и парашюта; стояла, не успевая ловить ртом воздух, с бешеной скоростью вырывавшийся из легких; смотрела, как шар взмывает в небо вместе с Джоном – он сидел на хрупкой трапеции, болтавшейся внизу, – смотрела, как шар и люди и все кругом медленно опрокидывается, а потом вдруг обнаружила, что, уцепившись за Хореса, стоит под прикрытием какого-то фургона и пытается перевести дух.
Джон опустился на заросли колючей ежевики милях в трех от города, отцепил парашют, вышел на дорогу и остановил проезжавшего в фургоне негра. Когда до города оставалось не больше мили, он увидел старого Баярда, который бешено несся навстречу в коляске, и пока они стояли бок о бок посреди дороги, старый Баярд изливал накопившуюся ярость, между тем как в фургоне сидел в изодранной одежде его внук и его исцарапанное лицо выражало чувства человека, которому довелось испытать нечто столь невыразимо прекрасное, что потеря этой на миг воплощенной мечты воспринималась как очищение, а вовсе не как утрата.
Назавтра, проходя по улице, Нарцисса встретила Джона, который с бешеной стремительностью, отличавшей обоих братьев, выбежал из какой-то лавки, отскочил в сторону, чтобы не сбить ее с ног, и выпалил:
– Ах, извини… Здравствуй.
Лицо его, заклеенное крест-накрест пластырем, было озорным, веселым и дерзким. На мгновенье она подняла на него широко открытые, полные отчаяния глаза, потом прижала ладонь к губам и быстро, почти бегом, пошла прочь.
Потом он уехал вместе с братом, и война отгородила их от всех, словно двух запертых в отдаленной конуре беспокойных псов. Мисс Дженни рассказывала ей о них, о скучных письмах, которые они из чувства долга изредка посылали домой, а потом он погиб – где-то далеко за морем, и не было тела, чтобы возвратить его земле, и оттого ей казалось, что он все еще смеется над словом «смерть», как смеялся прежде над прочими словами, означающими покой, – смеется, не дождавшись, пока время и весь его реквизит не внушат ему, что итог человеческой мудрости – вознестись в мечтах так высоко, чтобы в поисках этой мечты не утратить и ее самое.
Тетушка Сэлли мерно качалась в качалке.
– Не все ли равно, который из двух это был. Они оба друг друга стоят.
Впрочем, они не виноваты, что их так дурно воспитали. Испортили вконец – и того и другого. Люси Сарторис до самой своей смерти никому не позволяла делать им замечания. Будь это мои дети… – Она все качалась и качалась. – Я б из них эту дурь выбила. Нечего сказать – вырастили парочку диких индейцев. Эти Сарторисы воображают, что лучше их на свете никого нет. Даже Люси Крэнстон – родом из такой семьи, каких во всем штате не сыщешь, – и та вела себя так, будто само провидение удостоило ее чести стать женой одного Сарториса и матерью еще двоих. А все гордыня, ложная гордыня.
Она мерно качалась в качалке. Под рукой у Нарциссы с ленивым нахальством мурлыкал кот.
– Это их сам бог наказал, отняв у них Джона, а не его брата. Джон по крайней мере раскланивался, встречая на улице даму, а уж этот… – Она ритмично раскачивалась, шлепая ногами по полу. – Смотри держись от него подальше. Он убьет тебя, как свою бедняжку жену.
– Дайте мне хотя бы получить благословение церкви, тетя Сэлли, – сказала Нарцисса.
Под глянцевитой шкурой кота, которую она гладила, внезапно узлами вздулись тугие, словно проволока, мышцы, и он, растянувшись как резинка, вырвался из-под ее руки, с молниеносной быстротой пролетел по веранде и скрылся из виду.
– Ой! – вскричала Нарцисса. Она стремительно обернулась, схватила палку тетушки Сэлли и выскочила из комнаты.
– Это еще что такое?.. – промолвила тетушка Сэлли. – Дай мне сюда мою палку!
Она еще немного посидела, глядя на дверь и прислушиваясь к быстрому стуку каблуков Нарциссы, который донесся сначала из прихожей, а потом с веранды. Затем встала, высунулась в окно и крикнула:
– Дай сюда мою палку!
Нарцисса сбежала по ступенькам в сад. Посреди клумбы с каннами, припав к земле и вертя во все стороны головой с желтыми немигающими глазами, притаился кот.
Нарцисса кинулась к нему, размахивая палкой.
– Положи сейчас же! Брось! – кричала она.
Желтые глаза сверкнули в ее сторону, а потом кот опустил голову и длинным грациозным прыжком рванулся прочь, унося в зубах пойманную птицу.
– Ах ты, гадина! Ах ты… Сарторис! – крикнула Нарцисса, запустив палкой в пятнистую молнию, которая, сверкнув напоследок, скрылась за углом дома.
– Сию минуту подними и подай мне палку! – кричала в окно тетушка Сэлли.
Нарцисса и мисс Дженни сидели в полутемной гостиной. Двери, как всегда, были распахнуты настежь, и молодой Баярд, неожиданно возникнув в дверном проеме, остановился и посмотрел на Нарциссу.
– Это Баярд, – сказала мисс Дженни. – Поди сюда, сынок, поздоровайся с Нарциссой.
– Здравствуйте, – невнятно пробормотал он, а Нарцисса повернулась на табуретке и отпрянула к роялю.
– Это кто такая? – спросил он. Войдя в комнату, он внес с собой напряженную холодную порывистость, которую она хорошо помнила.
– Это Нарцисса, – сердито ответила мисс Дженни. – Поди сюда, поговори с ней и не притворяйся, будто ты ее в первый раз в жизни видишь.
Нарцисса протянула ему руку, и он помедлил, небрежно держа ее в своей и не глядя в ее сторону. Она отняла руку. Тогда он взглянул на нее, потом снова отвел глаза и продолжал стоять над обеими женщинами, приглаживая рукой волосы.
– Я хочу выпить. Не могу найти ключ от конторки, – сказал он.
– Побудь здесь немножко, поговори с нами, а потом выпьешь.
Он с минуту постоял, потом порывисто отошел в сторону, и не успела мисс Дженни раскрыть рот, как он уже сорвал чехол с ближайшего кресла.
– Не трогай, дикарь ты эдакий! – вскричала мисс Дженни. – Если у тебя нет сил стоять, садись на мой стул. Я сейчас вернусь, – добавила она, обращаясь к Нарциссе. – Только ключи принесу.
Он опустился на стул и, продолжая поглаживать голову, сосредоточенно глядел на свои сапоги. Нарцисса сидела совершенно неподвижно, откинувшись к роялю.
– Мне так жаль вашу жену… и Джона, – проговорила она наконец. – Я просила мисс Дженни передать вам, когда она…
Он сидел, медленно поглаживая голову, но за этим минутным спокойствием скрывалась сосредоточенная порывистость.
– А вы не замужем? – спросил он. Она сидела совсем тихо. – Советую попробовать. Каждый должен хоть раз вступить в брак и каждый должен побывать хоть на одной войне.
Как только мисс Дженни вернулась с ключами, он резким движением поднял свое длинное угловатое тело и вышел.
– Продолжайте, – сказала мисс Дженни. – Он больше не будет нам мешать.
– Нет, мне пора. – Нарцисса быстро встала и взяла с рояля шляпу.
– Но вы же только что приехали.
– Мне пора, – повторила Нарцисса.
Мисс Дженни поднялась.
– Ну, если пора, так пора. Подождите минутку, я нарежу вам цветов.
– Нет, нет, как-нибудь в другой раз… я… я скоро приеду специально за цветами. До свидания.
Подойдя к двери, она быстро окинула взглядом прихожую и пошла дальше. Мисс Дженни проводила ее до веранды. Нарцисса спустилась по ступенькам и торопливо пошла к своему автомобилю.
– Приезжайте поскорее! – крикнула ей вслед мисс Дженни.
– Спасибо, приеду, – отвечала Нарцисса. – До свидания.
2
Молодой Баярд приехал из Мемфиса в своем автомобиле. До Мемфиса было семьдесят пять миль, и поездка заняла час сорок минут, потому что часть дороги представляла собой грунтовой проселок. Автомобиль был длинный, низкий и серый. Четырехцилиндровый мотор имел шестнадцать клапанов, восемь запальных свечей, и фирма гарантировала 80 миль в час, хотя к ветровому стеклу была приклеена бумажка (он не обращал на нее ни малейшего внимания), на которой красными буквами было написано, что первые 500 миль ездить с такой скоростью не рекомендуется.