— Я очень хотел учиться. Так стремился, что трудно словами передать. Да что там говорить! Помните рассказ Льва Николаевича Толстого «Филиппок»? Похоже, что он с меня этот рассказ писал. Точь-в-точь такая история со мной была. Родом-то я туляк, из-под Ясной Поляны. Лев Николаевич частенько к нам в деревню захаживал…
Долго говорил Петр Иванович. А в заключение предложил:
— Может быть, нужно освободить наших прогульщиков, тех, кто не хочет учиться, от школьных занятий? Как, ребята, освободим?..
На миг воцарилась тишина, потом сразу все заволновались, зашумели.
Ваня Колобков ерзал на скрипучем стуле и хмурился. Белесые крутые брови у него то поднимались, то опускались.
На комсомольских и общих собраниях он привык выступать. Там проще, яснее. А тут не знаешь, с какой стороны подойти к крикливым ребятам-школьникам, не знаешь, как вести дальше собрание. Сколько ни взывал Ваня Колобков, никто из ребят не желал организованно, по порядку брать слово и выступать. Все предпочитали кричать с места.
Среди общего гула голосов Ваня различил звонкий голос Саши.
— Как это не ходить на занятия? Да у нас почти каждый день все новое проходят! — кричал с места Саша.
— А ты, Чекалин, выступи и скажи, — подзадорил Ваня и громогласно объявил: — Слово предоставляется Чекалину!
Саша спрятался было за спины ребят, но потом, тряхнув черноволосой головой, вышел вперед.
— И скажу… — заявил он, вдруг рассердившись, сам не зная на кого. Продолговатое смуглое лицо его побледнело. — Петр Иванович говорил про Филиппка. В панашем классе тоже есть Филиппок… — Саша поправился: — Филипп Сычев. Второгодник он, вот и важничает. Считает, что все знает. День ходит, а два дома сидит, да еще опаздывает. У нас он главный прогульщик…
— Фильке ходить далеко… — сразу же откликнулся с задних рядов его защитник белобрысый Пузан.
Все засмеялись. Жил Филька на два-три дома подальше, чем кто-либо из остальных.
— Ты живешь ближе… — не остался в долгу Саша. — А в школу приходишь последним. Тянешься, как крот…
На передних партах среди девочек брызнул смех.
Голова Пузана сразу исчезла за чьей-то спиной. А угрюмый Лиходей, сидевший с ним рядом, показал Саше кулак. Ребята загалдели, зашептались, а Саша остановился, не зная, что говорить.
Варя ободряюще кивнула ему гладко причесанной русой головой. Отступать нельзя, да и не в привычке Саши, тем более что на него теперь смотрели десятки глаз.
— Предлагаю тех ребят-пионеров, кто опаздывает, пропечатать в стенгазете, — заявил он вздрагивающим от волнения голосом. — А Фильку… — он снова поправился: — Сычева предупредить. Не поможет — исключить из пионеров. — И решительно пошел на свое место.
— Эва махнул!.. — донесся до Саши сиплый голос Лиходея. — Больно строгий…
— Это как так исключить? — удивленно спросила сзади Зинка.
— Тебя тоже следует одернуть, — обернулся к ней Саша. — Трещишь больше всех на уроках, как сорока…
— Ишь какой оратор выискался! — начала было обиженная Зинка, но замолчала, не встретив поддержки окружающих.
Филька вначале сидел спокойно, развалившись за партой, и внимательно разглядывал потолок в классе. Но потом, когда после Саши стали выступать другие ребята, также упоминая его имя, он перестал улыбаться, насупился. Выступила Александра Степановна, и Филька совсем упал духом.
— Выходи, Филипп, теперь тебя послушаем… — предложил ему Петр Иванович.
Неохотно Филька вылез из-за парты.
Он стоял красный, на виду у всех и бормотал обещания вести себя как подобает. Вслед за ним неприятные минуты пришлось пережить Зинке и другим прогульщикам.
Филька долго не мог опомниться после пережитого позора. Забившись в угол, он бросал злобные взгляды на Сашу и лихорадочно ерошил свои белые как снег волосы.
— Накостыляет он тебе… — пророчил Саше Серега.
— Не тронет, — успокаивал Степок. — Мы и сами его вздуем в случае чего.
Время уже было позднее, когда Ваня Колобков зачитал постановление райкома комсомола об участии пионеров и школьников в наступавшей весенней посевной кампании.
— Понятно? — спросил он, кончив читать. — Собственно говоря, задача такова…
Ребятам было понятно и без разъяснения, что нужно собирать золу, навоз, всякие удобрения и вывозить их в поле. Саша допытывался, будут ли пионеры одни собирать или с комсомольцами. Девочки спрашивали: как им лучше работать — звеньями или поодиночке?
— Звеньями, — пояснял Ваня Колобков, вытирая вспотевший лоб. — Задание пионерам конкретное — собирать золу.
Когда расходились из школы, ребята толковали между собой, что золу собирать нехитрое дело. Трудностей в этой работе не предвиделось.
На следующий день, встретив Сашу в классе, мрачный, нахмуренный Филька покосился на него, но ничего не сказал.
— Бить тебя собирается. Ребят подговаривает, — шептал Саше пронырливый, всезнающий Егорушка, задумчиво почесывая рыжеватый затылок. — У него со старшеклассниками дружба знаешь какая… Водой не разольешь.
— Посмотрим… — Саша хотя и поводил пренебрежительно плечами, чувствовал себя не совсем уверенно.
Последние уроки прошли в томительном ожидании.
Кончились занятия, и ребята гурьбой повалили из класса.
Саша, как дежурный, задержался.
Филька Сыч выскочил первым, но не пошел домой — об этом уже сообщили Саше друзья.
— Ты не бойся… — говорил Саше Егорушка. — В случае чего я тоже… — он засучил рукава, давая понять, что готов к бою.
Серега нерешительно топтался на месте, но тоже не уходил. У крыльца на всякий случай дежурили Степок и Левушка.
— Вы не ходите за мной, — прошептал Саша, когда они спустились с крыльца.
Ребята немного поотстали.
Саша пошел навстречу Фильке Сычу, который стоял на дороге в ожидательной позе. Возле него, сдвинув на макушку шапку, вертелся Пузан. Немного в стороне Лиходей из изгороди вытаскивал кол. Увидев Сашу, он осклабился и с колом в руках пошел навстречу. Сердце у Саши невольно екнуло. Он оглянулся — на месте ли его дружки, и не так уже смело приблизился к Фильке.
— Драться хочешь? — спросил он. — За то, что я правду о тебе сказал? Ну на, бей…
Саша для чего-то снял шапку, расстегнул ворот белой рубашки, шубейка у него была нараспашку. Подобной выходки Филька не ожидал, он даже побледнел от досады. По неписаным песковатским законам в таком случае бить противника не полагалось. Завыркинцы с любопытством следили за Филькой. Издали с тревогой наблюдали за Сашей его друзья.
Саша видел, что даже девочки не ушли домой и толпились у амбара.
Среди них он заметил Тоню. Неподалеку был Сашин дом, но у него и мысли не было бежать. Он смотрел на Фильку и думал: «Ударит или нет?» Но Филька медлил.
— Стану я с тобой связываться… — презрительно заявил он, но все еще чего-то выжидал.
— Ну, колхозники… Кто кого?.. — науськивая ребят, крикнул шедший мимо единоличник Авдюхин, живший на Завырке. Последнее время он работал пожарником в городе и относился к деревенским с явным пренебрежением.
Драться Филька не стал, хотя перед этим громогласно грозился проучить Мазая.
Домой ребята разошлись мирно.
После обеда, успокоившись от пережитых волнений, Саша решал задачи, а Витюшка писал упражнение. На перекладине кровати сидела Галя и деловито чистила свои перышки. На печке дремал Павел Николаевич. Ждали Надежду Самойловну ужинать.
На крыльце заскрипел снег, и в избу шумно ввалился Серега.
— Идем скорее… — заторопил он, остановившись на пороге с шапкой в руках. — Тебя Ваня Колобков в. избу-читальню зовет. Совещание… Насчет сборки золы.
На ходу накидывая шубейку и надевая шапку, Саша ринулся из избы. Серега едва поспевал за ним.
Следующий день было воскресенье. Стояла пасмурная погода. С крыш капало. Под ногами хлюпал разбухший, почерневший снег. Все пионеры села кто с корзинками, кто с ведрами высыпали на улицу.
Разбившись на звенья, пионеры пошли по дворам собирать золу.
— На что зола? — допытывались хозяйки. А иные и вовсе неохотно пускали ребят во двор.
— Может, себе еще пригодится, — неуверенно возражали они.
— На колхозные поля собираем, — убеждали ребята.
Спорить с ними было трудно. Собранную золу ребята насыпали кучками вдоль дороги.
Вслед за ребятами, подбирая золу, ползли колхозные розвальни. В них важно восседал дед Пупырь.
Сани ползли медленно, как улитка, — дед Пупырь часто останавливался, подолгу разговаривая с каждым встречным.
Когда Сашино звено обошло все дворы своего участка, дед Пупырь еще не доехал до них.
— Останется наша зола неубранной, — беспокоился Саша. Тревожило серое, хмурое мартовское небо и разбухавшая с каждым часом дорога, по которой синеватыми змейками уже струились ручейки.
— Давайте сами на салазках возить в поле! — предложил Саша.
— Выдумал! — рассердилась Зинка. — Что мы, лошади?
— Тяжеловато… — сомневался и Серега.
Остальные тоже медлили.
Пока ребята спорили, Саша, пошептавшись с Витюшкой, исчез.
— А где же наш звеньевой? — хватились ребята.
— На печку удрал, — негодовала Зинка.
Но тут с горы, от дома, где жил Саша, показалась необычайная процессия.
Громила и Тенор, впряженные в санки, везли фанерный ящик. За собаками с вожжами в руках шел Саша. Сбоку, увязая в мокром снегу, вприпрыжку бежал Витюшка, поддерживая ящик.
— Грузи, ребята! — кричали они. — На своей подводе вывезем!
Выдумка Саши понравилась ребятам. Закипела дружная работа. Громила усердно тянул салазки с нагруженным золой ящиком, а Тенор все время явно лукавил, мешая и путаясь в упряжке. Сзади и по бокам тяжелый ящик с золой подпирали ребята. Саша бежал рядом, вожжами погоняя собак.
За сараями на ближнем заснеженном поле зачернели кучки золы.
Когда к Сашиному звену подъехал дед Пупырь, делать ему было уже нечего.
— Где же ваша зола-то? — таращил глаза Пупырь.
— Управились сами! — кричали довольные ребята, расходясь по домам.