рвей. Над водой ребята лежат час, другой…
— Смотрите! — вдруг шепчет Серега.
Что-то случилось в подводном мире. Заплывшая далеко от берега пучеглазая лягушка, поспешно загребая лапками, вернулась обратно под куст. Копошившийся возле водорослей тритон насторожился. Рыбки быстро метнулись в сторону. Из илистых водорослей показалась черная приплюснутая голова щуки. Схватив зазевавшегося пескаря, щука, вильнув хвостом, остановилась.
Неожиданно перед ее пастью появилась маленькая темно-серая рыбка с иглами на спине.
Рыбка спокойно, слегка шевеля плавниками, проплыла мимо огромной зубастой пасти щуки, и речная хищница, снова вильнув хвостом, исчезла, не тронув ее.
— Колюшка! — прошептал Саша. — Попробуй проглоти ее — подавишься.
Растянувшись на траве, Филька мечтал:
— Вырасту большой — уеду на Север. В рыболовецкую артель поступлю.
— На море боязно. Там враз утонешь, — рассудительно говорил Серега, — или акула схватит.
Он, так же как и Саша, не помышлял ни о чем необычном. Зачем уезжать за тридевять земель, если так хорошо жить в родном Песковатском! Куда ни взгляни — зеленеют, широко раскинувшись, колхозные поля. В кустах ласково журчит Вырка. И небо голубое, необъятное, в нем неумолчно распевают свои звонкие песни невидимые снизу жаворонки.
— Пошли в лес? — предлагает Саша, смахивая со лба прядь черных волос. Ему, как всегда, не терпится долго сидеть на одном месте.
Свистнув Тенора, ребята отправлялись в лес.
Окрестные леса богаты грибами, пропасть ягод, орехов — не ленись только собирать. А тут по пути всякие соблазны.
На лесной тропинке попалось перышко. Какой птице оно принадлежит? Пронзительный свист Саши собирал всех ребят. Тенор тоже подходил к перышку, глубокомысленно обнюхивал его.
— Ну, кто может ответить? — спрашивал Саша, пытливо поглядывая на друзей.
— А шут его знает, — отзывался Серега, собирая вокруг спелую землянику.
— Похоже на грачиное, — определял Саша, пытливо рассматривая перышко.
Но более сведущий в птичьих делах Егорушка не всегда соглашался с ним. Обладал Егорушка счастливым даром почти безошибочно по голосу узнавать любую птицу, умел близко подойти к ней, не спугнув, определить, чье гнездо. Откуда у него появилось такое умение — можно было только удивляться и завидовать. Но самое главное — Егорушка очень ловко умел подражать птичьему голосу.
По пути то и дело возникали споры. Кому принадлежит эта нора — лисице или барсуку? Как узнать, обитаема ли нора? Отчего на березе образуются крупные шишкообразные наросты? Сколько лет вот этой сосне, дубу?
— Что так мало набрали грибов? — спрашивали прохожие ребят, возвращавшихся из леса.
Все смущенно переглядывались.
— Не попадались, — бойко отвечал за всех Саша.
На самом же деле ребята, позабыв про грибы, долго исследовали русло высохшего ручья или усердно рыли барсучий бугор, надеясь захватить живьем неповоротливого, толстого хозяина норы.
Но не только забавы были у ребят на уме. Все больше принимали они участия в колхозной работе. Вместе со взрослыми ходили на покос, ездили за травой на луга, копнили у сараев сено. В страдную пору в колхозе каждая пара рабочих рук была ощутимым подспорьем.
— Вы уж теперь большие, — все чаще говорили им дома.
И в самом деле, ребята за лето возмужали, вытянулись, особенно Саша. Ростом он уже догнал отца.
Осенью — было это в сентябре — в село приехал незнакомый киномеханик с передвижкой, веселый разговорчивый паренек. Был он небольшого роста, одет в нескладно сшитую вельветовую толстовку, с комсомольским значком. Приехал он задолго до киносеанса. В сельсовете отрекомендовался — Григорий Штыков. Разыскав секретаря комсомольской организации, пошел с ним по селу, заглядывая по пути и в избу-читальню, и на ферму, и на колхозный ток, что-то записывая при этом в тетрадку.
— Карикатуры рисует, — удивлялись ребята, заглядывая через его плечо. — Да как похоже… Для чего это ему?
Вечером после просмотра фильма «Великий гражданин» выяснилось, для чего киномеханик рисовал карикатуры.
— Сеанс еще не окончен, — заявил он зрителям. — Минуточку внимания! Сейчас вы увидите световой номер газеты «Песковатские новости».
Каждую карикатуру и каждую строчку текста колхозники встречали аплодисментами и дружным смехом. А те, о ком шла речь в световой газете, смущенно ежились.
— Здорово прохватили наших лентяев, — толковали между собой колхозники, расходясь из клуба.
Об этом киносеансе долго потом вспоминали в Песковатском. Говорили о световой газете и на сборе пионерского отряда.
— Саша строит свой киноаппарат, — сообщили ребята вожатой.
Сам Саша молчал. Он не любил преждевременно говорить о своей работе. Построить киноаппарат оказалось не так-то просто. На вид он был неказистый, с керосиновой лампой внутри. Вместо пленки служила прозрачная вощеная бумага, на которой Илюша ловко рисовал ребячьи фигурки с забавными рожицами. Под ними шел пояснительный текст. Так что узнать себя не представляло труда. Через несколько линз и зеркал, установленных в небольшом ящичке, самодельная лента, медленно передвигаясь, отражалась на простыне. Выходило очень забавно.
— Крути, механик! — кричали ребята Саше, набившись к нему в избу.
Степок громко читал надписи.
— Про меня? — удивлялся Серега. — Одна нога в сапоге, другая босая… Это я-то неряха?.. Ну, мы еще поговорим!.. — грозил он неизвестно кому.
— Узнал! — ликовали ребята.
Свой киноаппарат Саша демонстрировал в школе на сборе пионерского отряда. Мечтал о выпуске еженедельной световой газеты «Школьные новости». Но осуществить этот замысел Саша не успел. В семье Чекалиных произошло событие, сразу изменившее всю Сашину жизнь.
Зимой стало известно, что Надежду Самойловну переводят на работу в город, в райисполком.
— Соглашаться или нет? — советовалась дома Надежда Самойловна. — Квартиру тоже обещали дать в Лихвине.
Павел Николаевич не возражал, но менял он деревню на город с большой неохотой. Саша и Витюшка помалкивали. Тому и другому и хотелось и не хотелось уезжать. Наконец Надежда Самойловна твердо решила — надо ехать.
И хотя всем было жалко до слез расставаться с обжитым гнездом, с отъездом не мешкали, всей семьей переехали в город. Было это в декабре 1938 года. Избу отец вначале не хотел заколачивать, собирался Павел Николаевич весной снова вернуться на пасеку.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Занесенный сугробами город мало чем отличался от села. На широких коротких улицах было тихо, спокойно. Всюду разбегались по сторонам протоптанные в снегу тропинки. Кружили они возле деревянных одноэтажных домов с палисадниками, петляли по огородам — точь-в-точь как в Песковатском. Только скученные вокруг площади да разбросанные кое-где по окраинам каменные здания красили город.
Первые дни Саша заметно скучал, вспоминал Пе-сковатское. Там остались Вырка и высоко на горе заколоченный горбылями дом с садом. Остались милые сердцу друзья. Осталось все привычное, обжитое.
Грустишь? — спрашивала мать, угадывая настроение сына. — Ничего… поживете, привыкнете, — утешала она.
Отец ходил какой-то рассеянный. По своей привычке всегда что-нибудь делать он постукивал топором на дворе и у крыльца и тоже часто поглядывал в ту сторону, где находилось Песковатское.
Прошла неделя — и в самом деле все привыкли. Саше и Витюшке казалось, что живут они на новом месте уже давно. Чекалины занимали половину одно-этажного деревянного дома на улице Володарского — две светлые оштукатуренные комнаты с кухней. К дому примыкал крытый двор. Рядом амбар с вместительным, как жилая комната, чердаком.
— Хорошо у вас, уютно! — хвалили заходившие к Чекалиным из Песковатского родные и знакомые. «Очень даже хорошо…» — думал Саша. На окнах висели занавески, стояли горшки с цветами. В большой комнате появилась новая мебель — раздвижной стол, стулья, шкаф.
У ребят была своя — угловая — комната с широким трехстворчатым окном, выходившим в небольшой садик, огороженный палисадником. Из окон вдали виднелась замерзшая Ока. Мимо дома к реке пролегала тропинка. По ней все время мелькали прохожие.
— Место боевое. На людях теперь живем, — говорила Надежда Самойловна.
Саша видел — мать многие знают в городе, приветливо раскланиваются с ней. Здороваясь, Надежда Самойловна называла Саше, кто прошел мимо. С матерью всегда интересно. Про что ни спроси, она все знает. Она общительный человек. Отец не такой. На людях, особенно среди незнакомых, он вялый, неразговорчивый. Но зато у себя на пасеке или в лесу неузнаваем.
Незаметно в хлопотах на новом месте прошли зимние каникулы.
— Завтра в школу! — вздыхали ребята.
Теперь им предстояло учиться в разных школах: Саше поближе, рядом с домом, а Витюшке подальше.
— Ну что, петухи, приуныли? — шутливо спрашивал отец. — Возьмут теперь вас в работу учителя. Здесь они строгие, не чета песковатским.
— Наши тоже неплохие, — отзывался Саша.
Вечером ребята долго не ложились спать. Бродили по комнатам, снова переглядывали свои книги и тетрадки, уложенные в портфельчики.
В седое январское утро 1939 года Саша, одетый в нагольный овчинный тулупчик, с портфелем в руках подошел к крыльцу школы. Двухэтажное школьное здание уже звенело и гудело от шума ребячьих голосов.
Немного волнуясь, до внешне бодро и спокойно Саша прошелся по коридорам, разыскивая свой седьмой класс «Б».
— Кто здесь староста? — громко спросил Саша, остановившись в дверях своего класса. Ребята сразу подскочили к нему, зашумели, закричали.
— Я староста… — заявил Саше высокий, худощавый, золотоволосый паренек в сером пиджачке и серьезным тоном представился: — Егор Астахов!.. А ты кто такой?
Саша едва успевал отвечать на вопросы. Но в это время в классе появился знакомый Саше коренастый голубоглазый Володя Малышев. С ним Саша подружился летом, когда тот приезжал к своим родственникам в Песковатское.