Серёжа выходит на прогулку в сопровождении одного из охранников. Серёжа спокойно вступает в Красную зону, не оборачивается, просто проходит по Красной зоне, выражение его лица не меняется. Серёжа идёт дальше, на прогулку.
Серёжа на прогулке. Уже конец зимы. Серёжа сидит на своей обычной скамейке, смотрит на московскую жизнь. Температура где-то около нуля. Приятно, нет снега, не особо холодно. По улице идут люди, наслаждающиеся довольно приятной, по московским меркам, погодой. К перекрёстку подъезжает синий автобус, долго ждёт у светофора, потом медленно начинает движение, неуклюже поворачивает на улицу вдоль стены Комбината и уезжает куда-то туда, в пространство, про которое Серёжа уже мало что понимает.
Серёжа сидит у себя в камере/номере за столом. На столе – бутылка виски Jameson, бутылка какого-то красного вина, несколько пластиковых контейнеров с морепродуктами. Серёжу разбанили в фейсбуке и других основных соцсетях. Серёжа обозревает свои аккаунты. В фейсбуке у него осталось 5000 подписчиков, в инстаграме – 4000. Серёжа делает пост, сразу во все соцсети. «Друзья, наконец-то меня разбанили! Мои репортажи из тюрьмы, из которой нет выхода, продолжаются! Теперь не будет такого шок-контента. Теперь я буду рассказывать вам о том, что я чувствую, находясь здесь, в тюрьме, из которой нет выхода, в ожидании смертного приговора». Серёжа, пока пишет этот пост, понимает, что его популярности пришёл конец. 4000, 5000 подписчиков – это конец. Серёжа всё же публикует пост.
Вялые комментарии.
Чтоб ты сдох, педофильское чмошище.
Хорошо, что тебя теперь все забыли.
Это прикольно – тебя теперь все забыли, и тебя убьют. Не вышло из тебя супергероя, ну, так тебе и надо!
Я всегда вас поддерживала и сейчас поддерживаю. Вы ни в чём не виноваты.
Все студенты вас любят и поддерживают. Держитесь, пожалуйста.
Да кому ты теперь интересен, уёбок.
И эти вялые комментарии быстро иссякают.
В фейсбуке у него осталось 3000 подписчиков, в инстаграме – 2500.
Серёжа на прогулке. Уже почти совсем конец зимы и начало весны. Серёжа сидит на своей обычной скамейке, смотрит на московскую жизнь. Температура где-то около пяти. Приятно, нет снега, не особо холодно. По улице идут люди, наслаждающиеся довольно приятной, по московским меркам этого времени, погодой. К перекрёстку подъезжает синий автобус, долго ждёт у светофора, потом медленно начинает движение, неуклюже поворачивает на улицу вдоль стены Комбината и уезжает куда-то туда, в пространство, про которое Серёжа уже мало что понимает.
Мы видим Свету, выходящую из такси в своём дворе. Света очень изящно вылезает из машины, водитель помогает ей достать из багажника два чемодана. Света говорит: «Спасибо», водитель говорит: «Вам спасибо», Света, сгорбив свою красивую фигуру, бредёт со своими чемоданами к своему подъезду, садится на лавочку около подъезда, достаёт из сумки на плече бутылку виски, отхлёбывает, откидывается на спинку удобной скамейки. Ещё отхлёбывает. Снова откидывается. И долго, неподвижно, бесконечно смотрит в одну точку.
Света достаёт телефон, выбирает в списке звонков нужный номер, звонит.
– Да, Света! Привет!
Света не отвечает.
– Света, алло, алло!
Света не отвечает и нажимает красную кнопку (отбой).
Света откидывается на спинку скамейки. И долго, неподвижно, бесконечно смотрит в одну точку.
Деликатный стук в дверь, да, войдите, в комнату/номер Серёжи входит Антон. Ввозит тележку с едой. Серёжа ест, потом они, даже не оговаривая этого, выходят на прогулку. Серёжа, проходя по Красной зоне, слегка оборачивается, слегка машет, говорит вполголоса: «Саша, привет!» и идёт вместе с Антоном дальше, в направлении прекрасного парка. На выходе из корпуса Серёжа останавливает Антона. Мы видим их издалека (мы уже говорили, что это похоже на фильм, ну вот). Серёжа что-то говорит Антону, Антон кивает и вдумчиво слушает, снова кивает и даже слегка треплет Серёжу по плечу. Антон кивает, приобнимает Серёжу (это нехарактерно для их общения), и они идут дальше, в парк.
Серёжа на прогулке. Уже почти совсем весна. Серёжа сидит на своей обычной скамейке, смотрит на московскую жизнь. Температура где-то около десяти. По улице идут люди, наслаждающиеся довольно приятной, по московским меркам, погодой. К перекрёстку подъезжает синий автобус, долго ждёт у светофора, потом медленно начинает движение, неуклюже поворачивает на улицу вдоль стены Комбината и уезжает куда-то туда, в пространство, про которое Серёжа уже мало что понимает.
Деликатный стук в дверь. Да, заходите! В дверях появляется Антон (а кто же ещё). Антон вталкивает в номер/камеру Серёжи тележку с завтраком.
– Здравствуйте, Сергей Петрович!
– Здравствуйте, Антон!
Серёжа то ли съедает завтрак, то ли не съедает. Какая разница. Серёжа и Антон выходят в коридор.
Мы видим длинный коридор, мы видим его перспективу. Коридор белый, то есть стены его выкрашены белой краской. Коридор длинный, прямо вот очень длинный, конца-краю не видно. Серёжа и Антон начинают идти по коридору. Как положено – Серёжа по полосе, которая ведёт к Красной зоне, Антон – параллельно. Они идут и мирно разговаривают. Они идут, идут. Коридор всё длится, и вот он уже постепенно прекращается. Серёжа и Антон идут теперь просто по улицам Москвы. Мы видим их немного издалека, со спины. Мы понимаем, что они оживлённо разговаривают, смеются. Они идут сначала по старым московским окраинам, примерно на уровне ТТК, а потом углубляются в новые районы Москвы. Серёжа и Антон идут, разговаривают, смеются. В какой-то момент Антон приобнимает Серёжу, и они просто дико ржут. Серёжа и Антон идут мимо очень длинного нового дома с огромным количеством подъездов. Они идут по внутридворовой дороге вдоль дома, мимо подъездов. Рядом с подъездами стоят люди, улыбаются и машут им. Мама Серёжи стоит, слегка улыбаясь, Света стоит, слегка улыбаясь (она это вообще очень хорошо умеет делать), Виталий стоит и тоже машет, начальник Комбината стоит и машет, старичок завкафедрой стоит, неожиданно для себя оживлённо улыбается и, да, машет, группа студентов сгрудилась у подъезда, тоже улыбается и машет, раввин Борис Михайлович тоже стоит у одного из подъездов и машет, Ринат Ахметзянов тоже, если приглядеться, стоит у одного из подъездов и машет, и рядом с ним толстый бурятский человек Тамир Хандаев, у него какая-то удивительная, небесная улыбка, очень, страшно сказать, добрая, и он тоже машет, а отец Павел не машет, а осеняет Серёжу и Антона крестным знамением, и разные ещё люди стоят и машут, и секретарша из суда, и красивая девушка, которая спрашивала о любви на смотровой площадке, все они здесь, вдоль этого дома, и Серёжа с Антоном идут дальше, дальше, по новым московским районам, идут, идут, и мы постепенно перестаём их видеть.
Если бы это был не просто текст, а кино, то во время их вот этого прохождения по экрану шли бы титры. Там бы перечислялись сначала какие-то важные люди, режиссёр, актёры, художник вообще и художник по костюмам, потом бы пошли второстепенные люди, дошло бы до водителей, а Серёжа с Антоном, как точки вдали, всё шли бы и шли.
И вот титры закончились. Конец фильма. Люди в зале начали вставать со своих мест – либо просто чтобы уйти из кинотеатра, либо чтобы хлопать стоя, в общем, людям кажется, что фильм уже окончен. Некоторые люди в процессе вставания говорят, какой это дикий киношный штамп – вот этот вот уход героя в никуда под титры.
В это время Саша начинает стрелять по пустой Красной зоне, кроша кафельный пол в пыль, он стреляет по пустому месту, и кафельная плитка пола разлетается во все стороны.