10.1 Человечество, порабощённое Сатаной и искуплённое (выкупленное назад!) Христом
Что означает слово «искупление» в библейском контексте? В латинском языке оно происходит от слова redemption, полностью соответствующего греческому apolutrosis, что дословно означает «возвращение раба или освобождение пленника благодаря уплате выкупа за него».
Но, когда св. Павел говорит, что все согрешили и все были оправданы «искуплением во Христе Иисусе» (Рим. 3:24), что именно имеется в виду? Кто конкретно был выкуплен? Павел утверждает, что каждый, кто «под властью Греха»{ 134 } (3:9). Но давайте посмотрим правде в глаза: Грех — это некая персонификация, а не конкретная фигура. Как выкуп может быть уплачен абстрактному понятию? Хорошо, давайте вспомним, что Павел говорит далее, в 5-й главе: грех вошёл в мир через Адама, а через грех вошла смерть (5:12). Но и это нам не поможет — смерть точно так же, как и грех, является абстрактным понятием.
Однако теперь из новой биографии Сатаны мы знаем, что именно Сатана послужил причиной грехопадения Адама. Именно Сатана есть тот совершенно конкретный персонаж, который стоит за абстрактными персонификациями Греха и Смерти. Таким образом, Сатана получил человечество «во владение», а Иисус должен был выкупить род человеческий обратно.
Встаёт вопрос: почему Сатана продал свою собственность? Отвечаю: скорее всего, он был обманут.
Итак, мы начинаем тему «прав Дьявола»[34]. Как мы видели из предшествующего материала, Дьявол однажды приобрёл некие права на человечество — или, по крайней мере, обязанности, которые предполагают права. Но потом отношение к нему было пересмотрено — он утратил все позиции, которые имел в качестве «ангела с хорошей репутацией», был сброшен с небес и оказался вынужденным неприкаянно скитаться в неистовом гневе на Бога и обиде на Адама, Еву и их потомков. Таким образом, всё изменилось — какие же права Дьявол мог теперь иметь?
Жуткая, ужасающая идея, согласно которой Сатана действительно получил право владения всем родом человеческим, вместе со столь же пугающей идеей о греховности, унаследованной человечеством от Адамова греха, в значительной степени приписывается св. Августину{ 135 }. Однако идея эта появилась раньше, в Восточной Церкви. Современник Августина грек Григорий Нисский (примерные даты жизни — 331-396) утверждал, что человечество добровольно предалось (или продалось) во власть Сатаны и, чтобы выкупить людей, Сыну Божию пришлось скрыть Свою Божественную сущность и стать человеком. В связи с этим становится очевидным, что, когда Сатана обратился к Иисусу в пустыне, в первую очередь его интересовала не возможность искусить Его, а проверка — действительно ли Он Сын Божий! И Сатана, введённый в заблуждение обликом Христа, пришёл к ложному выводу. Когда позже Сатана стал причиной гибели Иисуса — невинного человека, который, в отличие от всех других людей, не заслуживал смерти, — эта смерть стала уплатой адекватного, справедливого выкупа, что и привело к «искуплению» человечества (см.: Григорий Нисский. Большое огласительное слово [Great Catechism], гл. 21-26; NPNF 2.5).
Версия этой идеи, принадлежащая Августину, состоит в том, что в результате грехопадения Адама весь род человеческий был заслуженно предан Дьяволу, чтобы оставаться у него в рабстве без каких-либо иных перспектив на будущее, кроме смерти и проклятия. Затем человечество заслуженно было выведено из-под власти Дьявола — вследствие того, что Дьявол навлёк смерть на человека, который её не заслуживал и которого звали Иисус Христос. «В этом искуплении, — заключает Августин, — Кровь Христова была отдана как выкуп за нас. Приняв его, однако, Дьявол не обогатился, но ослабел, так что мы вышли из-под его власти» (Августин. О Троице, 13.15).
Августин не упоминает об уловке, к которой прибегнул Христос, чтобы обмануть Сатану, используя Свою двойную природу Бога и человека, но эта идея проявилась на Западе, в проповеди св. Льва Великого (Проповеди 62.3; NPNF 2.12). Лев был папой примерно через поколение после смерти Августина (годы служения — 440-461).
Идея искупления грехов человечества как уплаты выкупа Дьяволу на протяжении долгого времени оставалась общепризнанной, пока не была отвергнута св. Ансельмом, который в период Высокого Средневековья являлся архиепископом Кентерберийским. Ансельм (ум. 1109) полностью отрицал, что выкуп был уплачен Сатане, поскольку власть, которую Сатана имел над людьми, получена им незаслуженно. По мнению Ансельма, искупление состояло в том, что Христос, находясь в образе человека, умилостивил Бога.
Эту точку зрения разделяли не все позднейшие авторы, но скоро она стала преобладать даже среди тех, кто всё ещё полагал, что Иисус преднамеренно утаил от Дьявола Свою Божественность. Впрочем, Ансельм и сам был такого же мнения, поэтому всячески одобрял идею Божественного обмана Дьявола.
Идея, согласно которой Сатана обрёл права над людьми из-за грехопадения Адама и Евы, была одним из основных теологических постулатов биографии Сатаны в эпоху Патристики; в Средние же века она была опровергнута и отклонена. Другие мифы эпохи Патристики, особенно идентификация Сатаны со Змеем Эдема и с царём Вавилонским (в образе исполненного гордыни Денницы, то есть Люцифера), воспринимались по-прежнему.
В результате Сатана продолжал играть одну из решающих ролей в истории человечества. Будучи «персоной», ответственной за падение рода человеческого, он продолжал активную деятельность в мире и оставался постоянно действующей силой, стремящейся подвести под проклятие возможно большее количество человеческих душ — даже после искупительной жертвы Христа.
Существуют отдельные ссылки на то, что Сатана после Христа оказался «связанным», то есть неспособным к активным действиям, — восходящие к Откровению (20:2-3), где сказано, что он был ввергнут в бездонную пропасть на тысячу лет (см. 6.2). Как мы увидим далее, именно так изобразил Сатану Данте (см. 12.1). Но тем не менее чаще всего Сатану представляли себе как полностью свободного в его неистовом противоборстве с человечеством.
10.2 Сатана и святые: честный человек, падшее создание, надоедливый зануда, неудачник
У нас уже был случай бросить взгляд на различные источники, являющиеся «вариациями на темы Писания», но не вошедшие в каноны Ветхого и Нового Заветов. Сегодня такие труды называются «апокрифическими» или «псевдоэпиграфическими» (см. гл. 2). Многие из этих творений «теологического воображения» (например, раввинские мидраши) оказали значительное влияние на формирование комплекса представлений о том, во что следует верить христианину.
Подобные художественные вымыслы на священные темы не ограничивались описанием библейских персонажей. Они создавались и в более поздние эпохи, когда любимой темой были «мученики за веру» — верные христиане, принявшие смерть от рук гонителей-язычников. Многие из ранних рассказов об этом имели под собой реальную основу, то есть являлись достоверными сообщениями о конкретных, действительно существовавших мучениках. Но вскоре после того, как «эпоха мученичества» закончилась, создание мнимых биографий мучеников стало быстро развивающимся литературным жанром.
Этих вымышленных героев не всегда выдумывали целиком и полностью; часто для создания историй о них были какие-то основания. Рассмотрим для примера историю о св. Валентине[35]. В IV веке щедрый благотворитель по имени Валентин (Valentinus) пожертвовал землю в северной части Рима для постройки церкви, которая была названа «базиликой Валентина». Примерно через столетие она стала называться уже базиликой Святого Валентина. И тогда некий предприимчивый автор вдруг обратил внимание на то, что, оказывается, существовал некий мученик по имени Валентин, о котором не известно ничего, кроме времени и места смерти (14 февраля в Терни, в 60 милях к северу от Рима). Наш автор сделал его римским священником, подвергнутым гонениям в правление императора Клавдия II (268-270 годы н.э.) и претерпевшим мученическую смерть 14 февраля, как раз возле Флавиевой дороги, где позже в его честь была воздвигнута базилика! Позже другой автор продолжил разработку истории о Валентине Тернийском, сделав его епископом Тернийским, замученным в Риме по-прежнему (разумеется!) 14 февраля. Согласно этому автору, тело епископа позже было захоронено его учениками в Терни, на 63-й миле Флавиевой дороги.
Аналогично поступали и с другими римскими церквами: постфактум для них создавали мучеников, в честь которых они и получали названия. К примеру, церковь Цецилии, построенная в III веке благодаря римской матроне, носившей это имя, два века спустя вдохновила на создание повествования о страданиях девы-мученицы — «Страстей св. Цецилии». В память об особо почитаемых святых были установлены церковные праздники, в дни которых неотъемлемой частью литургии стало чтение «Страстей» (то есть описания страданий) поминаемого мученика. Тексты «Страстей» почитались как официальные источники, стоящие на одном уровне с проповедями Отцов Церкви и чуть ниже собственно библейских текстов.
Наиболее популярной книгой Средневековья было собрание таких «страстей» и «житий святых», не все из которых были мучениками. Эта книга получила название «Legenda Aurea» (в буквальном переводе — «золотое чтение») и стала известна позже как «Золотая легенда»[36]. Этот сборник был составлен доминиканцем Яковом Ворагинским около 1260 года, примерно в то же время, когда его собрат по доминиканскому ордену Фома Аквинский начал свою «Сумму теологии». Яков был архиепископом своего родного города Генуи и автором генуэзских хроник.
Показателем популярности «Золотой легенды» служит тот факт, что со времён Средневековья до наших дней дошло больше рукописей этой книги, чем какой-либо другой, включая даже Библию, имевшую серьёзное преимущество в тысячу предшествующих лет! Пик популярности сборника пришёлся на период после изобретения книгопечатания, когда он стал настоящим бестселлером — как в латинской версии, так и в переводах на различные языки.
«Золотая легенда» состоит из 182 глав, предоставляя, таким образом, «чтение» на каждый из дней поминовения, отмеченных в литургической практике, которой следовал Яков и которая в основном совпадала с другими западноевропейскими литургиями. Так, на 14 февраля приходилась «легенда», то есть «чтение», о св. Валентине (в данном случае Валентине Римском), составляющая содержание главы 42 (GL 42), а 22 ноября поминалась св. Цецилия (GL 169).
Праздничные дни, отмеченные в «Золотой легенде», были посвящены святым, почитаемым с древних времён (исключение составляли всего лишь несколько «современных», то есть средневековых, святых, такие, как Бернар Клервоский, Доминик, Франциск Ассизский). Таким образом, источником большинства текстов, собранных Яковом, были истории, написанные в V-VII веках н.э. В Средние века название «Легенда» относилось только к книге Якова Ворагинского, и именно поэтому в современных европейских языках слово «легенда» имеет своё нынешнее значение — «выдуманная история», — учитывая, что протестанты впоследствии отрицали святых вообще. Фрэнсис Бэкон в своём эссе «Об атеизме» пишет: «Я скорее поверю во все сказки из "Легенды" и "Alcoran" ["Корана"], чем в то, что Мировой Порядок сложился без участия Разума».
Многие из историй, собранных в «Легенде», производят сегодня впечатление нелепых, примитивных и глупых, однако во времена наивысшей популярности книги они воспринимались вполне серьёзно. Более чем в половине из 182 историй фигурируют три разновидности «главных злодеев»: 1) Дьявол; 2) демоны (они же «дьяволы»); 3) Дьявол и другие демоны, действующие вместе. Таким образом, легенды о Валентине и Цецилии относятся к той меньшей части сборника, где «дьявольские силы» не присутствуют.
Часто мы не можем определить, о ком конкретно говорит Яков или его источники, кто является действующим лицом — «the Devil», или «а Devil»; «the Demon», или «а Demon». Как известно, латинский язык относится к тем, в которых нет артиклей — ни определённого, ни неопределённого. Но, по крайней мере, мы можем видеть, как поступают в каждом конкретном случае средневековые переводчики «Легенды» на европейские языки, в которых используются артикли.
Очень популярным переводом была французская версия Жана Винье «La Legende Doree» (обратим внимание на определённый артикль La!), законченная около 1335 года. Другая известная версия была английской и принадлежала Уильяму Кэкстону. Кэкстон выбрал этот труд, чтобы одним из первых напечатать его на своём новом печатном станке, что и произошло в 1483 году. Кэкстон руководствовался в основном французским переводом Винье, используя издание, опубликованное в Голландии и Бельгии, и значительно меньше — латинским текстом Якова (также напечатанным в Париже в 1475 году). Он перенёс в свой текст всех святых, которых добавил Винье, а также сам привнёс некоторое количество новых святых (в основном английских). Текст Винье был исправлен доминиканцем Джоном Баталье и опубликован в 1476 году, став после этого editio princeps для более чем сорока последующих изданий, вплоть до 1557 года.
Как вы поняли из названия этого параграфа, Дьявол и его приспешники демоны плохо проявляли себя в «житиях святых». Святые похожи на великого, хоть и вымышленного адвоката Перри Мейсона — они всегда побеждают. В части I данного исследования мы могли видеть, что, когда Ангел Яхве выступает против «сатаны» («the satan»), выполняя функции адвоката, он также побеждает (см. 1.3), и понятно, что он выиграл бы любое другое выбранное им дело, — в конце концов, он же выступает от имени Самого Яхве!
Но, в отличие от Перри Мейсона, святые побеждают даже в тех случаях, когда их дело проиграно, а сами они осуждены и подвергнуты наказанию. Смерть от рук неверующих является кульминацией их успеха, и каждый из них мог бы выкрикнуть вслед за св. Павлом: «Смерть, где твоя победа?» Их гонители же сталкиваются с различными бедами и трудностями, пока им наконец удаётся умертвить свои жертвы; но даже после этого кратковременного успеха их вскоре постигает заслуженное наказание, и часто оно заключается в том, что виновного хватает и убивает некий Демон.
Излечение бесноватых также является распространённым сюжетом «Золотой легенды», дающим возможность привести беседу с Дьяволом или демонами (подобную той, которую вёл Иисус в Евангелиях с легионом бесов). Например, когда Бернар [Бернар Клервоский], один из «современных» святых, встречает женщину, одержимую Дьяволом, Дьявол поначалу проявляет непокорство.
Дьявол: «Этот пожиратель лука и капусты не сможет изгнать меня из этой старушки!»
Когда же святой начинает читать над женщиной молитвы, Дьявол меняет тон.
Дьявол: «Как я был бы счастлив выбраться из этой старухи, я так мучаюсь внутри неё! С какой радостью я бы покинул её, но я не могу, потому что мой Господин не позволит мне!»
Бернар: «И кто этот Господин?»
Дьявол: «Иисус из Назарета!»
Бернар: «Видел ли ты его когда-нибудь?»
Дьявол: «Да!»
Бернар: «Где ты видел его?»
Дьявол: «Во славе!»
Бернар: «И ты был во славе?»
Дьявол: «Да!»
Бернар: «Почему ты покинул [её]?»
Дьявол: «Многие из нас пали вместе с Люцифером!»
Бернар: «Хочешь ли вернуться обратно во славу?»
Дьявол (криво усмехаясь): «Слишком поздно!»
Из этого обмена репликами мы делаем вывод, что собеседником Бернара является «а Devil» [какой-то Дьявол, то есть Демон], а не «the Devil» [сам Дьявол], так как собеседник противопоставляет себя Люциферу. Бернар продолжает молиться, и Демон покидает женщину, но, после того как Бернар уходит, вновь проникает в неё. Узнав это, Бернар шлёт женщине послание, чтобы она повязала вокруг шеи ленту с надписью: «Во Имя Господа нашего Иисуса Христа запрещаю тебе, о Демон, отныне появляться вблизи этой женщины». И это средство подействовало (GL 120).
Кстати, в легенде о рождении Иоанна Крестителя (праздник — 24 июня) сказано, что Иоанн был прозван Люцифером, поскольку явил собой конец ночи невежества и начало Света Благодати (GL 86). Выше (см. с. 101-102 и 170-171) вы встречали аналогичные образы, связанные с Иоанном, в самой Библии.
В легенде о св. Амвросии мы читаем: некий человек, оказавшись во власти Демона, начал кричать, что Амвросий мучает его. На это святой велел ему успокоиться, говоря: «О Дьявол, не Амвросий мучает тебя, но твоя зависть, потому что ты видишь поднимающихся туда, откуда ты пал столь позорно!» (GL 57).
Другой способ вступить в беседу с демонами — вызвать их с помощью магии. Мы подробнее поговорим об этом, рассматривая колдовство (см. 11.2), а сейчас позвольте привести здесь лишь один пример из легенды о св. Юстине (GL 142). Киприан, чьи родители посвятили его Дьяволу в возрасте семи лет, вырос, изучая искусство магии; одним из его магических навыков было превращение женщин во вьючных животных. Возжелав Юстину, он вызывает Демона.
Демон: «Зачем ты вызвал меня?»
Киприан: «Я полюбил девушку из секты галилеян. Можешь ли ты сделать так, чтобы я получил её и мог делать с ней всё, что хочу?»
Демон: «Я смог выбросить человека из Рая; я вынудил Каина убить своего брата; я сделал так, что евреи обрекли Христа на смерть; все беспорядки среди людей — моя заслуга! Как же я не смогу позволить тебе получить одну простую девушку и сделать с ней всё, что тебе по нраву? Возьми это средство и разбрызгай его вокруг её дома, и я приду и разожгу в её сердце любовь к тебе и заставлю её покориться».
Ничего себе! Звучит так, будто это говорит Дьявол собственной персоной, не так ли? Оказывается, не так. Когда Юстина обращает его в бегство с помощью всего лишь знака крестного знамения, Киприан прогоняет его и вызывает более сильного Демона — с тем же результатом. Наконец, Киприан призывает князя демонов, который, по нашим представлениям, и есть сам Дьявол, the Devil. Но Киприан допускает, что и он может так же потерпеть неудачу, как и его предшественники.
Киприан: «Почему власть твоя так слаба, что простая девушка может превзойти её?»
Дьявол: «Я приду к ней и измучу её жаром и лихорадкой.
Я воспламеню её дух и заставлю её тело корчиться в судорогах страсти. Я приведу её в неистовство и заставлю увидеть страшные видения. И в середине ночи я приведу её к тебе!»
Дьявол принимает облик девушки и является перед Юстиной со словами, что «она» хотела бы жить такой же непорочной жизнью, как Юстина, но боится нарушить Божию заповедь «плодитесь и размножайтесь». При этом Дьявол пытается сделать Юстину одержимой похотью. Юстина встаёт, готовая покинуть дом, но вдруг узнаёт в девушке Дьявола и прогоняет его с помощью креста.
Тогда Дьявол принимает облик красивого молодого человека и обнимает Юстину — с тем же результатом. Затем, с «Божьего позволения», Дьявол насылает на неё болезнь, а на город — мор, от которого гибнут люди и животные. Некоторые одержимые распространяют слухи, что мор может прекратить только Юстина, если выйдет замуж. Всё население Антиохии умоляет девушку, но та отказывается. Наконец, на седьмой год мора (!) Юстина возносит молитвы и мор прекращается.
Тогда Дьявол пытается подсунуть Киприану себя самого — приняв, разумеется, облик Юстины. Но, как только Киприан произносит её имя, Дьявол не может вынести этого и исчезает, растаяв как дым. Другие уловки одержимых также оказываются безуспешными. Киприан превращается сначала в женщину, потом в птицу, но, как только он оказывается у дома Юстины, его внешность вновь возвращается к нему. В особенно смешном и нелепом эпизоде в действие вступает ещё один поклонник Юстины, Акладий. С помощью дьявольских чар он превращается в воробья и влетает в окно Юстины, но, как только она бросает на него свой взгляд, к Акладию возвращается его человеческий облик, и он вынужден бороться за жизнь, пытаясь удержаться на подоконнике, Юстина, боясь, что он упадёт и разобьётся насмерть, приносит лестницу, чтобы помочь ему спуститься, и предупреждает, что, если он попытается повторить нечто подобное, она обвинит его в попытке незаконно проникнуть в её жилище (вероятно, опираясь на соответствующие законы Антиохии).
В конце концов Киприан вновь укоряет Дьявола, требуя объяснить, откуда у Юстины столь великая сила.
Дьявол: «Если ты поклянёшься никогда не отрекаться от меня, я открою тебе тайну власти [virtus], которая даёт ей победу.
Киприан: «Чем мне поклясться?»
Дьявол: «Клянись мне моим великим могуществом [virtutes], что ты никогда не покинешь меня!»
Киприан: «Твоим великим могуществом клянусь тебе: я никогда не покину тебя!»
Дьявол: «Эта девушка делает Крестное Знамение, и моя сила тут же тает. Я не могу ничего сделать и таю, как воск от огня».
Киприан: «Итак, значит, Распятый сильнее тебя?»
Дьявол: «Он сильнее всех! И всех нас, и всех, кого мы искушаем, Он ввергнет в неугасимый огонь».
Киприан: «Тогда я лучше стану другом Распятого, чтобы эти ужасные кары не пали на меня!»
Дьявол: «Ты поклялся мне могуществом моих войск, что никогда не покинешь меня; никто не может нарушить эту клятву!»
Киприан: «Я презираю тебя и всё твоё тлеющее могущество [virtutes fumigantes], и я отрекаюсь от тебя и всех твоих дьяволов и вооружаюсь спасительным Знаком Распятого!»
Дьявол в замешательстве спасается бегством. Киприан идёт к епископу Антиохии и принимает крещение (заметим, что он уже заранее позаботился о ритуале отречения от Дьявола). Со временем он сам становится епископом, делает Юстину аббатисой в женском монастыре, и в конце концов они вместе принимают мученичество. Позже Педро Кальдерон трансформировал эту историю в популярную пьесу «El Magico Prodigioso» («Магчудодей», 1637).
Ещё один способ пообщаться с Дьяволом — подвергнуться его атакам. Например, один из демонов, искушавших св. Антония в пустыне (выглядевший таким огромным, что голова его, казалось, достигала неба), представляется Сатаной и спрашивает: «Почему монахи нападают на меня и христиане проклинают меня?» Антоний отвечает: «Они поступают правильно, потому что ты вечно беспокоишь их своими коварными уловками». Сатана отвечает: «Я никогда не беспокоил их, но они беспокоят друг друга! И я приведён в ничтожество, ибо Христос царит повсюду!» (GL 21).
В легенде о св. Юлиане, благочестивой деве, брошенной в тюрьму за свою веру, Дьявол приходит к ней под видом Ангела Божия, с вестью, что ей позволено поклоняться языческим богам. По велению голоса, который Юлиана тут же слышит свыше, она хватает своего посетителя и требует ответа, кто он такой на самом деле. Тот отвечает, что является демоном, посланным своим отцом, Вельзевулом, который немилосердно бьёт его и остальных демонов, если христианам удаётся взять над ними верх. Юлиана связывает его и сама бьёт его цепью, которой раньше была скована. Экзекуция заканчивается тем, что девушка выбрасывает непрошеного посетителя в отхожее место (GL 123). В более ранней версии эта история изложена в аллитерационных стихах англосаксонского поэта Киневульфа. В следующем параграфе я ещё буду ссылаться на то, как трактует Дьявола этот поэт.
«Золотая легенда» полна описаниями встреч святых с демонами, населяющими языческих идолов. Рассмотрим, например, апостола Варфоломея (GL 123). Когда Варфоломей был в Индии, само его присутствие вызывало у демона, обитавшего в статуе Астарота, ощущение, будто его связали огненными цепями. (Этот демон «специализировался» на излечении своих приверженцев от болезней; в действительности всё его «лечение» состояло в том, что он прекращал страдания, вызванные им самим.) Молитвы Варфоломея жгли не только демона, но и одержимого им человека до тех пор, пока апостол не вынудил демона исчезнуть. Далее апостол аналогичным способом «связывает» ещё одного демона, ставшего причиной эпилепсии у девушки, в которую вселился.
В своей проповеди перед местным царём Варфоломей говорит, что Христос, Сын Девы, нанёс поражение Дьяволу, который некогда покорил другого сына девы, по имени Адам (Адам назван так, поскольку земля, из которой он был создан, была «девственной»). Таким образом, Христос лишил Дьявола господства, узурпированного им после победы над Адамом. Затем, как победоносный завоеватель, Христос разослал во все концы Своих вестников, чтобы прекратить повсюду поклонение Дьяволу. Христос смог нанести Дьяволу это поражение, представ в облике обычного человека (в этом состоянии Он чувствовал всё то же, что и другие люди, — например, испытывал голод во время поста и т.д.), так что Дьявол не смог признать в Нём Бога.
Затем Варфоломей говорит царю, что сейчас он продемонстрирует перед ним истинную природу «бога», которому тот поклоняется. Когда местные жители совершали жертвоприношения пред идолом, демон, находящийся внутри него, закричал: «Остановитесь, несчастные глупцы, перестаньте приносить мне жертвы, или вы будете страдать от мучений ещё более страшных, чем те, от которых я сейчас страдаю, — Ангел Иисуса Христа сковал меня огненными цепями! Иудеи распяли Христа, думая, что эта смерть положит конец Ему. Но он сделал смерть — нашу царицу! — своей пленницей, и победил нашего князя, создателя смерти, и тоже сковал его огненными цепями!» Варфоломей приказывает демону покинуть идола и разрушить его, а также все остальные идолы в храме, после чего удалиться в пустыню.
Но сначала Ангел Господень показывает людям истинный облик демона: «Эфиоп чернее сажи, с узким лицом, жидкой бородкой, волосами до пят и горящими глазами, которые испускают искры, как раскалённое докрасна железо, извергающий из глаз и рта огонь и серу». Его руки скованы за спиной раскалёнными кандалами. Затем Ангел говорит демону, что даёт ему передышку: «Поскольку ты послушался апостола, покинул храм и разбил всех идолов, я освобождаю тебя, чтобы ты удалился в место, где не живёт ни один человек, и там ты можешь оставаться до Судного Дня» (как мы увидим в следующем параграфе, в это время ни Дьявол, ни демоны ещё не обитали в аду). И демон удалился «с великим шумом и воплями». Затем другие демоны (вероятно, служившие Господу) схватили злого брата царя и жреца храма и тут же предали их смерти.
Многие из легенд, собранных Яковом, включают описание чудес, совершённых святыми после своей смерти. Одно такое чудо в легенде о Варфоломее касается некоего магистра-священника, который каждый год с великой торжественностью праздновал день св. Варфоломея (24 августа). Однажды, когда он в этот день проповедовал во время праздничной службы, Дьявол (лат. Diabolus; фр. le Diable) появился пред ним, приняв облик прекрасной девушки. Магистр пригласил «её» к обеду, на котором гостья употребила все возможные уловки, чтобы он возжелал её. Тем временем св. Варфоломей оказался у двери магистра в облике пилигрима и попросил, чтобы его впустили в дом во имя Варфоломея. Девушка стала возражать, и вместо исполнения просьбы пилигрима ему был вынесен каравай хлеба. На это пилигрим ответил философскими вопросами, на которые просил дать ответ магистра и его гостью («Что есть уникальное в человеке?», «Где Бог явил более всего чудес?»). Девушка отвечала, обнаружив остроту ума и проницательность. Но в конце концов, когда святой спросил: «Каково расстояние между вершиной небес и пропастью ада?», она закричала: «Я попался! Я знаю, каково оно, ибо я падал туда, и будет правильно, если я вновь покажу тебе это расстояние!» С этими словами Дьявол с ужасающим воплем сам бросился в ад. Эта история, по словам Якова, найденная им в книге «Чудеса Святых», совершенно точно относится ко времени, когда Дьявола уже считали обитающим в аду.
Вот один из сюжетов, которые Иаков включил в легенду о св. Доминике, основателе ордена, к которому он сам принадлежал. Однажды ночью, когда Доминик проповедовал в одной из церквей Болоньи, Дьявол предстал перед ним в облике монаха. Доминик, полагая, что перед ним член его ордена, кивнул ему, показывая, что ему следует идти отдыхать вместе с остальными, но Дьявол передразнил Доминика, кивнув ему в ответ. Доминик, удивляясь, кто это так легкомысленно отнёсся к его распоряжению, зажёг свечу, чтобы лучше видеть, немедленно узнал злого духа и жестоко выбранил его. Дьявол тоже ответил ему бранью, упрекнув Доминика в нарушении обета молчания. Доминик сказал: «Я главный здесь, и я говорю, когда считаю нужным!» Затем он потребовал сообщить, как именно Дьявол искушает братьев во время службы.
Дьявол: «Я заставляю их слишком долго спать и поздно вставать, так что они пропускают службу; а ещё я внушаю им нечистые мысли».
Доминик (увлекая его в столовую): «А здесь?»
Дьявол (прыгая среди столов): «Более-менее! Более-менее! Более-менее!»
Доминик: «Что это значит?»
Дьявол: «Я побуждаю некоторых братьев есть слишком много, так что они грешат обжорством, а других — есть слишком мало, так что они становятся слишком слабыми, чтобы служить Богу и соблюдать устав ордена».
Доминик (ведя его в общий зал): «А здесь?»
Дьявол (высовывая язык): «Бла-бла-бла-бла!»
Доминик: «Что это?»
Дьявол: «Это место полностью принадлежит мне! Когда братья сходятся сюда, чтобы поговорить, я всё время подстрекаю их сплетничать и суесловить, смущая друг друга пустыми словами, и перебивать друг друга, и не слушать, что говорят другие».
Доминик: «А теперь — в помещение капитула!».
Дьявол: «О нет, туда я не войду! Это место — мучение, ад! Здесь я теряю всё, что приобретаю в других местах! Когда мне удаётся склонить монаха к греху, он тут же идёт в это проклятое место и очищается от своей вины, исповедав её перед всеми! Здесь их увещевают, здесь они исповедуются, здесь их обвиняют, наказывают и освобождают от вины! Так что все мои прежние победы обращаются здесь в жестокие поражения!»
С этими словами Дьявол исчез (GL 113).
Думаю, идея книги ясна. Нехитрое теоретизирование сочетается с образом Дьявола, никоим образом не вызывающего страха. Яков укрепляет доверие читателей, периодически подвергая сомнению некоторые истории и объявляя их апокрифическими, — представляя, таким образом, остальные сюжеты однозначно заслуживающими доверия.
Популярный взгляд Якова на дьявольские силы, как я уже упоминал, ставший частью Литургии, следует всегда иметь в виду, когда мы столкнёмся с более серьёзными теориями. Чтобы напомнить вам об этом, я буду время от времени цитировать «Золотую легенду».
10.3 Последнее назначение Сатаны: управляющий адом и палач — опять право! — проклятых душ
Мы ещё не закончили обзор важных событий из жизни Сатаны. Позднейшее добавление к его «Curriculum Vitae»{ 136 } — и очень недавнее, как вскоре выяснится, — заключалось в том, что он был поставлен во главе управления наказаниями в аду. Наказывать предполагалось души умерших грешников, причём делать это сразу же, «в режиме реального времени», не дожидаясь конца времён и Страшного Суда.
Оригеновская аллегорическая интерпретация Сатаны как Люцифера, ограниченная 12-14-м стихами 14-й главы Книги пророка Исаии, охватывает только непомерную гордыню Люцифера и его падение с небес (см. 9.1). Она включает идею падения, но не того падения, которое описано в следующих строках Исаии: «Теперь ты будешь низвергнут в ад» и т.д. С точки зрения Оригена и его последователей, этот пассаж у Исаии может быть приложим к Сатане только выборочно. Ориген полагает, что в данном месте текст Исаии перестаёт быть аллегорическим и его следует понимать строго буквально: здесь описываются будущие страдания царя Вавилонского в аду.
В Ветхом Завете преисподняя является «бездной», по-древнееврейски — Sheol[37]. Это не место наказания, а всего лишь последнее пристанище всех душ, как грешных, так и праведных, которые после смерти продолжат существовать там некой странной полужизнью. Преисподней никто не правит, хотя сама она иногда персонифицируется как «Старуха Бездна». В греческом переводе Библии она получает название «Гадес» («Hades»){ 137 } и мужскую фигуру в качестве воплощения — «Старик Ад [Hell]», — и, как мы видели, во многих случаях ещё и Смерть в качестве партнёра. В древнегреческом и древнееврейском языках «смерть» мужского рода, а в латыни, как мы только что наблюдали в легенде о св. Варфоломее, — женского.
В первохристианские века полагали, что во времена Христа у Дьявола не было роли стража или палача душ в преисподней. Водная бездна, обиталище ветхозаветных морских чудовищ, не ассоциировалась с шеолом. Вспомним Левиафана у Иова (3:8) (в Септуагинте — Ketos, Cetos, то есть «кит»); морское чудовище у Иова (7:12) (в греческом варианте — «Дракон»); Рахав у Иова (26:12) (снова кит). Мы обсуждали их как предшественников Большого Красного Дракона Апокалипсиса (см. 6.2). Сегодня часто можно слышать теологов, уверяющих, что в ранние ритуалы крещения входило символическое нисхождение в «дьявольский», или «демонический», мир воды. Но это не так; здесь мы имеем дело с результатами деятельности нашего старого знакомого...
Отдельной от шеола является огненная бездна, куда, согласно «Книге Еноха» (10:13), должны быть ввергнуты похотливые ангелы-стражи до скончания веков; отделена от неё и бездонная пропасть, где Дракон-Дьявол должен находиться тысячу лет (Откр. 20:2-3), и огненное озеро. Таким образом, огонь, «уготованный для Дьявола и его ангелов» (Мф. 25:41), относится к будущему и, согласно «Книге Подобий» у Еноха (см. 4.2), может быть использован Дьяволом как палачом людей.
В Новом Завете, как мы видели, Сатана выполняет функцию наказания или перевоспитания людей, особенно христиан, сбившихся с пути (1 Кор. 5:5; 1 Тим. 1:20; см. 3.1 и 5.1). Но это относится к тому периоду, когда Сатана ещё действовал как ангел на службе у Бога, а не выступал в своей посторигеновской роли восставшего Люцифера.
В Откровении мы можем видеть различные варианты преисподней — и различных её обитателей. Гадес действительно противостоит верхнему миру, следуя за Смертью-на-Бледном-Коне (Откр. 6:8), и Аваддон, он же Аполлион, царит над бездной (9:111). Ужасный зверь выйдет из бездны (11:7), а другой — из моря (13:1). Затем Смерть и Гадес отдадут своих мёртвых, и проклятые души, то есть те, кто не был записан в Книге Жизни, будут ввергнуты в огненное озеро (20:10-15) (см. 6.2). Иными словами, Смерть и Гадес являются стражами всех душ в царстве мёртвых, но не являются палачами проклятых душ — те получат своё наказание только в конце времён. Только Сын Человеческий имеет ключи от ада и смерти (1:18).
Но это не полная картина Откровения, поскольку мы видим, что, после того как Иоанн говорит о власти страха, относящейся к смерти и аду, он сообщает, что «под жертвенником» находятся души тех, кто был убит «за Слово Божие и за свидетельство, которое они имели» (Откр. 6:9). Это христианские мученики, подобные тем, которые были осуждены Сатаной перед тем, как он был свергнут с небес (Откр. 12:10).
Сам Иисус в Евангелии от Луки рассказывает притчу о нищем Лазаре, сразу же после смерти перенесённом ангелами на место вечного покоя, на «лоно Авраамово», в то время как самонадеянный богач отправился в Гадес и страдает от мучений в огне (Лк. 16:19-31). Здесь Гадес звучит как определённое место. Ранее, когда Лука употребляет этот термин, например в том месте, где Иисус предрекает будущее Капернаума (10:15), он употребляет родительный падеж, то есть «[царство или место] Гадеса», но здесь он просто цитирует Исаию (14:15; см. 9.1). Здесь ад находится не так далеко от местонахождения Лазаря — от одного до другого места можно докричаться, — но при этом Лазарь сообщает богачу, что «между нами и вами утверждена великая пропасть» (Лк. 16:26).
Первый признак появления идей о различном посмертном будущем (лучшем — уготованном для праведников, и худшем — для грешников) можно найти в Книге пророка Даниила. Здесь, в начале 12-й главы, говорится, что в будущем Михаил, защитник Израиля, «восстанет» и после периода великих страданий спасутся те, чьи имена будут найдены записанными в книге. «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан. 12:2). Это — новое учение о посмертной жизни, взращённое фарисеями в Палестине, в противоположность более традиционным саддукеям, которые, согласно Евангелиям, отвергали подобные новомодные теории.
Тем временем некоторые нестандартно мыслящие иудеи в Александрии и остальном Египте восприняли другую точку зрения, основанную на греческом представлении о бессмертии души. Книга Премудрости Соломона говорит, как раз после известного пассажа, где утверждается, что смерть входит в мир вслед за завистью diabolos (Прем. 2:24; см. 3.4): «А души праведных в руке Божией, и мучение не коснётся их» (3:1). Тем не менее здесь по-прежнему говорится о «царстве ада» (1:14) и о «глубинах нестерпимого ада» (17:13).
Александрия всё ещё была способна создавать концепции потустороннего мира, достойные видений Иоанна Богослова в Откровении. Рассмотрим апокриф под названием «Апокалипсис Софонии», составленный между I веком до н.э. и III веком н.э. (OTP 1), написанный по-гречески иудеем, жившим, вероятно, в Египте. Там присутствует фигура Сатаны, действующего в качестве обвинителя. Он описывается как ужасающий ангел с волосами львиц и женщин, зубами медведя и телом змеи («Арок. Zeph.» 6:8). Он действует «на земле» или «над землёй», и его ангелы ведут счёт людским грехам. Затем его ангелы сидят у врат небесных и сообщают ему (обвинителю) всё, так что он может обвинять каждого конкретного человека, когда он уходит из мира (3:8-9).
Софония является одним из тех, кому противодействует обвинитель среди пылающего царства Гадеса (которое, по-видимому, находится неприлично близко от врат небесных). Но управляет этим царством не сам Гадес и не обвинитель, а славный ангел Еремиил — правитель бездны и Гадеса [= ада] («Арок. Zeph.» 6:15). Еремиил совершенно точно отделяет обвинителя от бездны, так как он определяет его как «того, кто обвиняет людей перед Господом» (6:17).
К IV столетию получила развитие идея, согласно которой в течение трёх дней (строго говоря, полутора дней), между Его смертью и Его воскресением, Христос спускался ad inferos (дословно «к нижним»), чтобы посетить обитателей нижнего мира (Infernus или Infernum), спасти праведные души и привести их на небеса.
Эта доктрина появляется в арианском символе веры в середине IV века и затем в аквилейском символе веры, цитируемом Руфином (Руфин, напомню, был сторонником и переводчиком Оригена; см. 9.1). Это особенно ясно видно в так называемом «Апостольском символе веры», авторство которого, разумеется, в действительности не принадлежит двенадцати апостолам. Соответствующий текст в этом документе выглядит так: «Он спустился в ад и на третий день вновь вознёсся от мёртвых», — то есть вновь поднялся на землю после пребывания «в обществе мёртвых».
Поводом для зарождения этой идеи могли быть загадочные слова из Первого послания Петра, которые мы рассмотрели ранее (см. 5.5). После того как Христос умер, Он отправился проповедовать душам умерших, которые были ввергнуты в темницу, в частности тем, кто проявил непокорство воле Божией во времена Ноя; они, как и другие, были осуждены ещё во плоти, но теперь могли продолжать жить в духе, подобно Богу (1 Пет. 3:19-20, 4:6). Затем Иисус вознёсся на небеса, где ему покорились ангелы, власти и силы (3:22).
Возможно, корни этой традиции следует искать в формуле Евхаристии из «Апостольского предания» Ипполита Римского. Как сказано выше (см. 9.3), это сочинение было написано в начале III века — тогда же, когда Ориген вводил свою теорию Сатаны-Люцифера. Согласно данному тексту, перед словами, произносимыми при освящении хлеба, священник говорит: «Христос по воле Своей предал Себя Страстям, дабы победить Смерть и разбить цепи Дьявола и попрать Infernus [олицетворяющий ад], принеся свет праведным, и установить предел [аду?] и воскреснуть».
Одной из наиболее популярных концепций относительно спасения Христом праведных душ из преисподней, позже известной как «боронование» (то есть «опустошение») ада, было «Descensus ad Inferos» [«Нисхождение к Нижним»], описание которого в VI веке было добавлено к апокрифическому «Евангелию от Никодима» (NTA 1). После предания Христа смерти Сатана спешит «вниз», чтобы дать Гадесу [= аду] указание заключить Христа в преисподнюю.
«Сатана, наследник Тьмы, пришёл и сказал Гадесу: "О ненасытный поглотитель всего сущего, выслушай меня. Вот один из иудеев, по имени Иисус, называющий Себя Сыном Бога. Но он всего лишь человек, и по нашему наущению евреи распяли его. И сейчас, когда он мёртв, готовься, ибо мы можем заключить его здесь. Я знаю, что он только человек, ибо слышал, как он сказал: "Моя душа скорбит смертельно"».
Гадес отвечает (в моём вольном пересказе): «Эй, притормози! Он так сказал, чтобы провести тебя. Недавно я поглотил человека по имени Лазарь, так кто-то вытащил его обратно из моих кишок одним лишь словом! Это точно тот самый Иисус! Не пускай его ко мне — я уверен, что он идёт сюда, чтобы забрать с собой всех мёртвых!»
Но было слишком поздно. Раздался голос, подобный грому, и прозвучали слова 23-го псалма (версия Септуагинты): «Уберите врата царей ваших и воздвигните врата вечные, и войдёт Царь славы!» (Пс. 23:7). Гадес в панике требует, чтобы Сатана остановил Иисуса, и Сатана уходит. Затем Гадес приказывает своим демонам поторопиться и забить ворота. Души людей, заключённые в загробном мире, пугают Гадеса, особенно царь Давид, утверждающий, что всё, что происходит сейчас, является исполнением его пророчества.
И снова звучит голос: «Распахните ворота!» Гадес, притворяясь, что не узнаёт голос, спрашивает: «Кто это?» Ангелы Иисуса отвечают словами псалма: «Господь сильный и могучий, Господь сильный в битве».
Ворота разлетаются вдребезги, и входит Иисус в сиянии славы, освещая всё вокруг. Теперь уже Гадес спрашивает совершенно искренне: «Кто ты? Истинно ли ты Иисус? Владыка наш Сатана говорил нам о тебе, что своей смертью на кресте ты унаследовал весь мир».
Так, минутку — мы ничего не пропустили? Вообще-то Сатана ничего подобного Гадесу не говорил. И кстати — где, собственно, сам Сатана? Изначально предполагалось, что он пойдёт и попытается не пустить Христа.
А вот и он! Иисус хватает Сатану за голову и передаёт ангелам с приказом: «Свяжите ему руки, и ноги, и шею, и рот!» Затем обращается к Гадесу: «Возьми его и держи у себя до моего второго пришествия!»
Гадес принимает Сатану и разражается в его адрес гневной тирадой, называя его Вельзевулом и порицая его действия. Гадес негодует по поводу утраты всех своих «владений», одновременно сообщая, что Сатана их также потерял. Далее Гадес обещает, что устроит Сатане нелёгкую жизнь, насылая на него всевозможные бедствия.
Иисус же выводит из загробного мира людей, начиная с Адама, и ведёт их в рай, оставляя владения Гадеса пустыми. Это не совсем понятно: Иисус вывел только праведные души, но источник ни словом не упоминает о Каине и других проклятых душах и об их дальнейшей судьбе.
Заметим, что против Гадеса [= ада] Иисус ничего не имеет — возможно, именно потому, что он не является реальным действующим лицом! Итак, нам важно, что, согласно развязке этой истории, Сатана становится не правителем ада, но «сдаётся туда на хранение» и, таким образом, уже не может предаваться злодействам и измышлять новые хитрости.
Однако хотя Сатана и не является правителем ада (Hell), Гадес (Gades), тем не менее, считает его своим владыкой, а пленённые души — по-прежнему принадлежащими Сатане. Может быть, Сатана — верховный правитель подземного мира?
Как будет видно далее, представление о том, что Сатана был заключён в аду, имеет разные версии, часто противоречащие друг другу. В частности, некоторые, по-видимому, верили, что он скован — и в то же время сохранил способность, по словам св. Петра, рыскать, подобно льву рыкающему, в поисках новых жертв (1 Пет. 5:8; см. 5.5). Ещё одним источником, определённо утверждающим, что Сатана был скован, является Откровение Иоанна (20:2-3), где указано, что он был скован цепью на тысячу лет (см. 6.2).
Другим авторитетным источником является эпизод с Вельзевулом в Евангелиях, начиная с Марка. Мы помним (см. 4.1), что, когда Иисус был обвинён в изгнании демонов [бесов] с помощью главного демона — Вельзевула, он ответил пятью мини-притчами, начав с абсурдности предположения, что сатана может изгонять сатану, и закончив примером с «домом сильного», который можно разрушить, только предварительно связав хозяина (Мк. 3:23-27).
Позже Вельзевул идентифицируется с Сатаной, и, таким образом, все пять примеров следует относить к Сатане и его царству. Oikia tou Ischurou, то есть «Дом Сильного», в этом контексте следует идентифицировать с Миром, а самого Ischuros — с Сатаной (см. 9.2). Далее очевидно, что Oikia, то есть «Домом» Сатаны, является ад. В любом случае «расхитителем имущества сильного» не может быть никто, кроме Иисуса, а в той интерпретации, где «Домом» служит ад, «имуществом» являются души мёртвых, ставшие пленниками Сатаны, как и в «Descensus ad Inferos» [«Нисхождение к Нижним»]. Впрочем, как мы видели, в действительности Сатана не обитал в аду, пока не был скован и ввергнут туда.
Итак, к чему же мы пришли? Изучив источники, мы не нашли там никого, кто управлял бы адскими мучениями, кроме невнятного Гадеса, который очевидно является персонификацией в чистом виде.
Честно говоря, я в замешательстве. Я не могу указать, когда именно Сатана получил своё последнее назначение — управлять адом. Кажется, что вопрос запутывается ещё больше из-за неких «демонов», периодически упоминаемых в данном контексте, — как отвечающих за души, мучимые в аду. Помните, даже в «Нисхождении к Нижним» сказано, что Гадес располагал работающими на него демонами — в качестве если не палачей, то хотя бы стражников.
Итак, пока я ищу другие подтверждения средневековым воззрениям на эту тему — в будущем я продолжу исследовать данное направление, — давайте перейдём к «Сентенциям» Петра Ломбардского. Пётр Ломбардский был известным теологом и епископом Парижским, он закончил свой трактат незадолго до смерти в 1160 году. Первоначально трактат назывался «Цитаты из Отцов Церкви». После того как его текст был одобрен IV Латеранским собором, для соискателей степени доктора теологии стало принятым писать комментарии на это сочинение.
Когда Ломбардец пишет о Сатане и других падших ангелах, он не апеллирует к Отцам Церкви — Августину, Иерониму, Иларию из Пуатье и другим, но опирается на своего современника, Гуго Сен-Викторского, также служившего в Париже и умершего в 1142 году. Ломбардец ссылается на него в главе 2, параграфы 3-4 своей «Summa Sententiarum» (PL 176:82-85).
Все мнения Петра Ломбардского, изложенные ниже, взяты из 2-й книги «Сентенций» — «Различение 6» (PL 192:662-64). Согласно Петру, после того как были сотворены ангелы, некоторые из них обратились к своему Создателю, тогда как другие обратились против Него и, разумеется, пали с небес. Среди последних был величайший из ангелов — Люцифер, а также другие высшие и низшие ангелы. Это событие отражено в Апокалипсисе: «Хвост его [Дракона] увлёк с неба третью часть звёзд и поверг их на землю» (Откр. 12:4), а затем Дракон и его ангелы вступили в бой с Михаилом и его ангелами, и ангелы Дракона были низвержены вместе с ним (12:7-9); при этом ни ранг, ни количество поверженных не упоминаются (см. 6.2).
Этим падшим ангелам было запрещено обитать на земле вместе с людьми, дабы они не оказали на людей пагубного влияния. Вместо этого им было предписано жить в туманном воздухе (Aer Caliginosus) над землёй. Подобная точка зрения отражена и в житии Архангела Михаила в «Золотой легенде» (GL 145). В соответствии с ним великая битва между Михаилом и Драконом, то есть Люцифером, описанная в Откровении, происходила в начале времён, после чего Дьявол и его орды были сброшены в нижний воздух. Они [демоны] бесчисленны, как частицы пыли, витающие в воздухе, и они постоянно спускаются из воздуха на землю, чтобы искушать людей. Но при этом Яков цитирует ещё и Григория Великого, утверждавшего, что сражение, описанное в Откровении, является грядущей битвой Михаила с Антихристом. Более того — далее в том же тексте сказано, что Михаил ведёт постоянную битву с демонами, чтобы помешать им приносить вред на земле.
Далее Ломбардец сообщает, что некоторые из падших ангелов, ставших демонами, ежедневно спускаются в ад, забирая с собой проклятые души из числа недавно умерших. Возможно, продолжает он, эти демоны меняются с другими, которые находятся в верхнем мире, чтобы по очереди управлять мучениями грешников и удерживать их в аду. Некоторые верят, сообщает далее Пётр, что Люцифер был скован в аду после того, как Христос нанёс ему поражение в пустыне, или же после Страстей Христовых. Другие, однако, полагают, что он был ввергнут в ад сразу же после своего падения, миновав туманный воздух из-за безмерной своей греховности.
Но относительно вопроса, находится ли сегодня Люцифер в аду или нет, продолжает Пётр, мы можем быть лишь уверены, что сейчас у него нет той власти искушать нас, которая появится у него в будущем, во времена Антихриста. Тогда он будет освобождён от всех оков и получит возможность причинять максимальные бедствия. Наконец, Ломбардец, цитируя Гуго Сен-Викторского, вспоминает точку зрения Оригена, согласно которой демоны, чьи попытки искушения были успешно отражены святыми, обладали значительно «уменьшенной» способностью к искушению.
Вот всё, что изложено по данному поводу у Петра Ломбардского, и это очень грустно: почему человек не может принять хоть какое-то решение?! Мы обращаемся к теологическим сочинениям, чтобы получить чёткий ответ: что есть что, а отнюдь не «что может или могло бы быть». Очевидно, Ломбардец не знает, что думать. Теологи следующего столетия, эпохи великих схоластов, не были столь нерешительными. Они стремились прийти к определённому ответу на каждый дискуссионный вопрос, как мы увидим в следующей главе, рассматривая теологию Фомы Аквинского.
Подведём итоги. Сатана может быть или может не быть скованным в аду. Допустим, он скован — означает ли это, что он не может управлять адом? Нет, не обязательно. Заметьте, что его падшие ангелы являются стражниками тюрьмы и палачами, а это может иметь смысл только в том случае, если они получают приказы от Сатаны независимо от того, является ли он вездесущим скитальцем по верхнему миру или пребывает в цепях в аду. В любом из этих случаев — за исключением, разумеется, ситуации, когда его рот заткнут, как было описано в «Descensus ad Inferos», — Сатана может исполнять свои обязанности Генерального Директора Корпорации «Зло».
Для иллюстрации того, что вышеописанная картина не является плодом моего воображения, позвольте процитировать несколько староанглийских интерпретаций Книги Бытия[38]. В англосаксонской поэме «Genesis В», созданной по мотивам некой утерянной древнесаксонской поэмы, Сатана был ввергнут в огненный ад вместе со всеми своими ангелами. Подчёркивается, что они были сброшены с Небес, где впоследствии их заменят люди. Сатана скован по рукам, ногам и за шею. Он знает, что Бог совершил это, потому что сознавал, какие беды мог бы навлечь на Адама свободный Сатана. Посмотрим, что он говорит:
Is thaes aenda styde ungelic swathe
Tham othrum ham the we aer cuthon!
Ой! Это уж слишком староанглийский, не правда ли? Давайте его немного модернизируем [далее приведён подстрочный перевод без соблюдения правил аллитерации]:
Это пустынное место совсем иное
Чем любое другое из всех, которые мы знали!
Высоко в Небесном Царстве, данное мне моим Господом —
Хотя Всемогущий не позволил нам владеть им,
Или расширять наше Царство. Но Он поступил несправедливо
И сбросил нас в огненные глубины,
В этот раскалённый Ад, отобрав Небесное Царство,
Которое Он теперь предназначил Человечеству
Для заселения. Это великое горе для меня,
Что Адам, созданный из земли,
Воссядет на трон моего могущества,
Блаженствуя! — в то время, когда мы испытываем такие муки,
И зло в этом Аду! О, о, если бы мои руки были свободны,
И я мог однажды выйти отсюда,
Уйти в зимний час, а потом с этой армией,
Но меня связывают оковы из железа,
Путы вокруг меня, и сила оставила меня!
(356-372)
Затем Сатана зовёт «добровольца» из своих спутников, чтобы тот вместо него пошёл к Адаму и Еве, занявшим его место, — что, как известно, печально заканчивается для человечества.
В другой поэме, «Христос и Сатана», Сатана и его орды также были брошены в ад сразу после своего первородного греха, после чего Сатана был закован в цепи, а те, кто пал вместе с ним, осыпали его упрёками. Но оказалось, что Сатана и остальные иногда могли выходить («вылетать») наружу, хотя и с кандалами на руках. Во время сошествия в ад Иисус накладывает на Дьявола и других демонов ещё более тяжёлые узы и сбрасывает их ещё глубже в ад.
Поэт Киневульф, наоборот, в своей поэме «Христос II» утверждает, что Сатана и его воинство были сброшены в ад только после смерти Христа на кресте, во время сошествия в ад. Сатана заключён в огненные оковы и лежит неподвижно. Однако в другой поэме, «Елена», посвящённой св. Елене и обретению ею Честного Креста, Киневульф показывает, что Дьявол всё ещё имеет значительное влияние в мире. Сам Дьявол говорит, что Христос часто заключал его в тюрьму, и подтекст таков, что Он будет продолжать это делать. В поэме «Юлиана» Киневульф следует житию, которое позже в адаптированном виде вошло в «Золотую Легенду» (см. выше): царь обитателей ада, по-видимому, остаётся в пределах ада, посылая своих подчинённых на землю для выполнения его «грязной работы». Но Киневульф значительно расширяет «отчёт Дьявола о своих деяниях», заставляя его взять ответственность за многие важные события при жизни Христа. История его успехов, возможно, начинается в поэме с Адама, но мы не можем с точностью сказать об этом, так как один лист поэмы утерян — и как раз тот, где начинаются признания Дьявола. В ещё одной поэме этого времени, «Андреас» (принадлежащей другому автору), Дьявол хоть и скован огненными цепями, но, тем не менее, может в этих цепях передвигаться, преследуя свои злые цели.
Напрашивается вывод, что в отличие от теологов, с неохотой признающих, что Сатана находится в аду, поэты не сомневаются в этом.