— Ах, ты не можешь ответить! Кто это был?
— Ни с кем я не разговаривал. Я вообще не покидал лагеря.
— Не лги! Ты говорил с коларази Калафом бен Уриком и обсуждал с ним, как выдать нас аярам.
— Машалла![60] Господин, скажи мне, кто это так очернил меня, я убью его на месте!
— А тебе не приходит в голову, что это ты, а не он заслуживаешь смерти? По законам войны.
— Господин, я невиновен! Я знаю…
— Молчи! — прикрикнул я на него. — После нашего исчезновения ты в качестве проводника руководил поисками и намеренно не обратил внимания на наши следы. Коларази сам сказал мне, что он с тобой уговорился.
— Мошенник! Да он…
— Тихо! Ты изменник и всех нас хотел выдать. Разоружить негодяя и связать его! Господин ратей завтра произнесет ему свой приговор.
Люди были настолько удивлены, услышав обвинения в подобном преступлении, брошенные в адрес унтер-офицера, до сих пор пользовавшегося большим доверием, что не поторопились выполнить мой приказ. А проводник воспользовался этим, воскликнув:
— Приговор? Мне? Но прежде будет прочитан твой, и немедленно, о проклятый гяур!
Он выхватил нож и попытался пырнуть меня. В руках у меня было ружье Виннету, и мне удалось парировать удар, а потом я бросился на изменника. Но он прошмыгнул у меня под рукой и поспешил к тому месту, где стояли лошади. Окружающие были так ошеломлены, что никому и в голову не пришло бежать за ним. Я тоже остался на месте; но Серебряное ружье я приложил к плечу.
Сам по себе этот человек меня нисколько не интересовал. И в ином случае я бы, конечно, отпустил его на все четыре стороны. Но можно было сказать почти наверняка, что он побежит прямо к аярам, а вот этого я допустить не мог. Скалы заслоняли лошадей, но как только проводник окажется в седле, его станет видно. Этого момента я и поджидал. Послышалось фырканье лошади, потом — удар копытом: он вскочил в седло. Я видел только его голову и плечи, прицелился в его правое плечо и нажал на спуск. Грохнул выстрел, раздался крик — и всадник исчез.
— Я сбил его с лошади, — объяснил я солдатам, опуская ружье. — Поторопитесь и приведите его ко мне!
Несколько человек поспешили исполнить мое приказание. Когда его доставили ко мне, проводник был без сознания.
— Пусть хаким[61] перевяжет его, а потом — связать! — приказал я. — И не спускать с него глаз.
— Для чего связывать? — раздался вдруг голос позади меня. — До сих пор этот человек казался порядочным. Кто же стреляет в человека из-за недоказанного подозрения!
Слова эти были сказаны по-английски; обернувшись, я увидел перед собой Лже-Хантера. Вовремя он мне попался!
— Вы меня осуждаете? — спросил я его на том же языке. — У вас нет на это никаких прав.
— А у вас есть доказательства виновности этого унтер-офицера?
— Есть.
— Тогда вы должны предъявить их, чтобы его отдали под полевой суд! В любом случае у вас не было основания стрелять в него!
— Тьфу! Я всегда знаю, что делаю. За то, что я совершил и еще сделаю, я буду отвечать перед Крюгер-беем. А вот с какой это стати вы так нежны к изменнику?
— Надо еще доказать, что он изменник!
— Это уже доказано. Правда, в последнее время я заметил, что вы питаете особое расположение к этому человеку и много общаетесь с ним наедине. Теперь вы его защищаете, хотя никто вас об этом не просил. Можете вы объяснить: в чем причина такой особой снисходительности?
— Мне не надо перед вами оправдываться! Вас совершенно не касается, что я делаю и о чем думаю!
— Так! Это — ваше мнение, мое же несколько иное. Сказать ли вам, почему вы завязали такие тесные и даже, я бы сказал, интимные отношения с этим изменником?
— Вы чересчур самонадеянны!
— Отнюдь! Он являлся связным между вами и коларази Калафом бен Уриком, которого вы хотели освободить.
— Откуда это вы узнали столько интересного?
— Вы удивитесь еще больше, услышав, что мне известно о ваших связях с неким Томасом Мелтоном.
— То… ма… сом… Мел… то… ном! — выдавил он по слогам.
Было темно, но я не сомневаюсь, что он смертельно побледнел.
— Да. Не будете же вы утверждать, что не знаете этого человека или, по меньшей мере, никогда о нем не слышали?
Он понял, что, по крайней мере, кое-что мне известно. Но он просто не мог предположить, что я знаю все. Отрицать, что он знает Мелтона, глупо, поэтому он ответил:
— Мне и в голову не придет отрицать, что я слышал это имя. Но какое вам до этого дело?
— Очень небольшое, как вы сейчас поймете. Вы знаете, кто такой Томас Мелтон?
— Да, вестмен[62].
— А еще шулер и убийца.
— Может быть, но меня это не касается.
— Удивительно, потому что я знаю, что вам известна история, происшедшая в Форт-Юинте.
— А вы ее тоже знаете? — спросил он неосторожно, потому что тем самым как бы согласился, что и в самом деле знает эту историю.
— Немножко, — продолжал я. — Там он, по обыкновению, жульничал и попался. Возникла потасовка, в которой он пристрелил офицера и двух солдат. Не так ли?
— Что-то припоминаю… — ответил он с демонстративным равнодушием.
— А потом он выплыл в Форт-Эдуарде, как вам, вероятно, тоже известно?
— Что вы ко мне пристали? Какое мне дело до этого человека?
— Ну-ну, сейчас вам станет интереснее. Если я не ошибаюсь, его в тот раз задержал один вестмен, которого звали… звали… хм! Как же его звали?
— Олд Шеттерхэнд!
— Да, верно, теперь и я вспомнил! Олд Шеттерхэнд! Он был шотландец или ирландец?
— Нет, он немец, из тех, что всюду суют свой нос!
— Да, да, он во все вмешивался! Я вспомнил еще одну историю, в которой тон задавал тоже Олд Шеттерхэнд. Не было ли у Томаса Мелтона брата по имени Гарри, который поехал в Мексику, в штат Сонора, чтобы там разбогатеть?
— Я слышал кое-что об этом.
— И Олд Шеттерхэнд, кажется, прогнал этого Гарри оттуда?
— Да.
— А у Томаса Мелтона был сын, которого звали Джонатан?
— Черт возьми! Как вы об этом узнали?
— По случаю узнаешь многое, когда от скуки попадешь на разговорчивого человека. Джонатан Мелтон поехал в путешествие чьим-то компаньоном, сначала в Европу, а потом вроде бы на Восток?
— От… откуда… вы… это… знаете? — спросил он запинаясь.
— Я же сказал: узнал случайно. Он сопровождал какого-то американца… хм! Как же его звали? Вы не знаете?
— Нет.
— Нет? Это меня крайне удивляет, потому что — я голову отдам на отсечение — этого американца звали ну точно так же, как и вас. Его звали Малыш Хантер! Разве не так?
— Не знаю. Отстаньте от меня!
— Нет, не отстану, потому что дело-то чертовски интересное. А знаете, что в нем интереснее всего?
— Откуда же мне знать!
— Тогда слушайте главное. Я сам в нем принимал участие, причем сыграл далеко не последнюю роль. Мое имя не Джоунс, меня зовут Олд Шеттерхэнд.
— Олд… Шет!..
От ужаса он едва выдавил первые слоги моего прозвища и отпрянул, точно прямо перед ним в землю ударила молния.
— Да, так меня зовут. И вы сами уже произнесли это имя, когда упомянули мой любопытный нос. Может быть, еще сегодня я с вами поиграю, с вами и с коларази Калафом бен Уриком.
Он пропустил мимо ушей последнюю угрозу и сказал растерянно:
— Олд Шеттерхэнд… И вы хотите выдать себя за такого человека? Вы — это он? Ни за что не поверю…
— Позже вам кое-что станет ясно. Спросите Эмери, который хорошо меня знает и был со мной на Диком Западе! Спросите Крюгер-бея, которому отлично известно, что я немец, а на той стороне океана меня звали Олд Шеттерхэнд! Впрочем, я приготовил вам еще один сюрприз. Второй мой спутник вовсе не сомалиец, и зовут его, разумеется, не бен Азра. Он — самый знаменитый из вождей апачей, он — Виннету.
— Вин… не… ту! — повторил мой собеседник, запинаясь, словно ему не хватало дыхания. — Э… то… дей… стви… тель… но… он?
— Это так же верно, как то, что я — Олд Шеттерхэнд. Если вы слышали о нас, то, пожалуй, знаете, что мы неразлучны.
— Это-то я знаю. Но что привело вас в Тунис?
— Мы ищем Томаса Мелтона.
— Черт побери! — выругался он.
— Сначала мы приехали в Египет, но вместо Томаса нашли его сына Джонатана, намеревавшегося отправиться в Тунис, и тут мы поняли, что там он должен встретиться с отцом, а поэтому поехали вместе с ним.
— И… и… и…?
— И не ошиблись. Мы нашли Томаса Мелтона под личиной вашего любимого коларази Калафа бен Урика. Ну, я же обещал вам сообщить нечто интересное. Разве я не сдержал своего слова?
— Оставьте меня в покое! Какое мне дело до всех этих людей! Меня зовут Малыш Хантер, и я не желаю иметь с вами ничего общего.
Он хотел отвернуться, но я удержал его за руку и сказал:
— Пожалуйста, подождите, сэр! Охотно верю, что вы не намерены общаться со мной; но теперь вопрос в другом — захочу ли я иметь дело с вами. Я никак не могу разрешить вам уйти. Да, я собираюсь удержать вас возле себя, хотите вы того или нет. Я задержу вас до тех пор, пока не переговорю с тем молодым американцем, который добрался до этих мест вместе с коларази Мелтоном.
— Я его не знаю; мне ничего о нем не известно!
— Ах, вот оно что? И все-таки это такая личность, которая должна была вызвать у вас живейший интерес, потому что его зовут точно так же, как вас, — Малыш Хантер.
— Это невозможно!
— Нет, это так! Видите, тот человек опасен для вас, потому что выдает себя за Малыша Хантера.
— Но вы же не думаете всерьез…
— Я думаю, что вы-то и есть настоящий Малыш Хантер, потому что убежден: вы сможете это доказать. В этом я твердо уверен.
— Откуда такая убежденность?
— А из вашей записной книжки.
— Записной книжки? Откуда вы знаете про мою записную книжку? Ни один человек, кроме меня самого, туда не заглядывал.
— Тут вы заблуждаетесь. Я туда заглядывал. Да и не я один: Виннету и сэр Эмери — тоже.