— Эх, — вмешался Эмери, — Джонатан так и просится на мушку моего ружья! Можно, я попробую?
— Разумеется, нет, — ответил я. — Во-первых, он нам нужен живым, а во-вторых, ты можешь просто не попасть в него.
— Как тебя понять? Ты полагаешь, я плохо стреляю?
— Не лезь в бутылку, Эмери, ты же знаешь, как высоко я ценю твое умение стрелять. Но стрельба сверху вниз, да еще с такого расстояния, дело почти безнадежное. Я бы, например, никогда бы за него не взялся.
— Well! А в-третьих что ты имеешь в виду?
— А в-третьих, этот выстрел выдаст нас.
— Хорошо, но что мы будем делать в таком случае? Не прыгать же отсюда вниз, чтобы схватить Джонатана за загривок.
— Вниз, говоришь? Это возможно, но только не прыжком. Приглядись-ка к пуэбло! Каково расстояние от края пропасти до его верхней террасы?
— Думаю, самое меньшее… локтей сорок.
— Пожалуй, ты прав.
— Ты что, собрался сделать такую длинную лестницу?
— Если ты намерен и дальше шутить, то постарайся, чтобы твои шутки были поострее!
— Ладно, не кипятись, уж очень все тут сложно. Через теснину нам не прорваться, придется спускаться отсюда.
— Я бы не стал утверждать, что прорыв через теснину вовсе не возможен. В другом дело: если пойдем в атаку в открытую, подставим себя под огонь с террас пуэбло. Ночью надо действовать, только ночью, убрав потихоньку часовых. Значит, отсюда, сверху…
— Ты рассчитываешь на наши лассо?
— Да.
— Это риск. Мы же их не сами делали. Я, например, не поручусь за их надежность, да что там — почти уверен, что в самый неподходящий момент они могут оборваться.
— Лассо станут надежнее, если их сначала окунуть в жир, а потом прокоптить.
— Так-то оно так, но ты меня еще не до конца убедил. И потом, представь себе: они же будут раскачиваться, когда мы их спустим, а это даже ночью можно заметить.
— Ладно, я спущусь первым и закреплю ваши лассо.
— Well! Однако спроси скво, нельзя ли…
— Нет, нет! — оборвал я его. — Я верю ей, но все же будет лучше, если она ничего знать не будет, женщины иногда, знаешь ли, могут пробалтываться просто так, без злого умысла.
— В таком случае слава Богу, что мы говорим по-немецки. Только ведь и Виннету не в курсе того, о чем идет речь. А кстати, где он?
Виннету лежал в зарослях кустов, нависших прямо над пуэбло. Я был уверен, что он думал о том, о чем и я. Так и оказалось. Вскоре он показался из кустов и сказал:
— Есть только один путь в пуэбло — надо спуститься на верхнюю террасу.
При этом вождь апачей воспользовался языком сиу, исходя, очевидно, из тех же соображений, что заставили нас с Эмери говорить по-немецки.
— А как ты полагаешь, наши лассо выдержат? — спросил я.
— Да. Но одного по длине явно не хватит. Три наших лассо надо связать в одно. Этой длины хватит, чтобы спуститься на верхнюю террасу.
— Хорошо, но до наступления ночи надо бы предпринять какой-то обманный маневр, чтобы отвлечь внимание юма от этого места. Давайте попробуем убедить их, что собираемся атаковать от реки.
— Но ведь показываться им очень опасно, — возразил Эмери.
— Надо показаться им на таком расстоянии, которое пули не могут преодолеть, — сказал Виннету.
— Но ведь там засада. Как мы узнаем, где находится тот, кто целится в нас?
— Мой брат забывает, что у нас есть глаза и уши. И потом, женщина должна что-нибудь знать о месте засады.
Мы задали этот вопрос женщине. Она ответила:
— Если вы поедете назад по той тропе, которой мы пришли сюда, наткнетесь на ручеек, впадающий во Флухо-Бланко. На этом месте они хотели разделиться. Одни должны были пойти к пуэбло вверх по течению Флухо, остальные — спрятаться немного поодаль в кустах на берегу ручья.
— Они, наверное, уже заждались нас. Нехорошо заставлять их так долго ждать.
— Моя сестра сделала для нас много, — сказал Виннету. — Теперь она может вернуться к себе домой.
Но мой друг на этот раз поторопился, и я перебил его:
— Еще минуточку. Ты бывала в пуэбло?
— Да.
— Известно ли тебе, где проживает белая скво?
— На втором этаже.
— Как попасть в ее комнаты?
— Спуститься через дыру в крыше.
— Так, так… А под ней, на первом этаже, живут индейцы?
— Нет.
— Тогда для чего используется этот этаж?
— Там хранятся запасы: маис, фрукты, овощи.
— Так, так… Воду, значит, они берут из бассейна, который я видел. Он соединен с Флухо-Бланко?
— Да. Эта речка никогда не пересыхает.
— Где живут двое белых мужчин?
— Молодой — на втором этаже, а его отец — над ним.
— Белая скво, наверное, страдает оттого, что у нее нет вещей, к которым она привыкла?
— Нет. Вождь давал ей все, что бы они ни пожелала. Вечно гонял воинов в Прескотт или Санта-Фе за какими-нибудь безделушками.
— Стало быть, денег у него было много?
— Об этом ты меня не спрашивай. Краснокожие люди не должны ничего говорить белым людям про золото и серебро, которое они хотят у нас отнять.
— Хорошо. Возвращайся домой. Если все, что ты сказала нам сейчас, — правда, получишь еще золота.
— Когда, сеньор?
— Как только оба белых мужчины будут у нас в руках.
— А где?
— В твоем доме.
— Тогда, прошу вас, сделайте это так, чтобы никто этого не видел.
— Не беспокойся. Разве мы можем отплатить злом за твое добро?
Женщина взобралась на лошадь и уехала, взяв курс на северо-восток, отсутствие седла ей нисколько не мешало. Мы поехали на северо-запад.
Через три четверти часа мы наткнулись на следы индейцев, оставленные специально для нас. Река была где-то совсем близко.
— Как мы будем действовать? — спросил Эмери у Виннету.
— Лошадей мы оставим, при них будет находиться наш брат Фогель. Ему вообще не стоит ходить с нами, он не умеет красться бесшумно.
Мы нашли хорошее укрытие для лошадей. Фогель было обиделся, что мы не берем его с собой, но потом согласился, что больше пользы он принесет, если останется с лошадьми. Втроем мы пошли дальше по следам юма. Шли очень осторожно, останавливаясь у каждого куста, и продолжали движение, только убедившись, что впереди никого нет.
Вот и каньон, пробитый Флухо в скалах. Он был перпендикулярен линии нашего движения.
— Здесь надо как следует осмотреться, — сказал Виннету.
Мы вышли на высокий скальный обрыв. С него хорошо было видно то место, где ложбина и соответственно тропинка выходили к реке. Напротив, на другом берегу Флухо, виднелось устье ручья, очевидно, того самого, о котором говорила скво. Он вырывался из скал; между руслом и каменными стенами оставалось еще немного места — здесь можно было не только пройти пешему, но и проехать всаднику.
— Вот там-то они и засели! — воскликнул Эмери. — Но если мы пойдем по руслу ручья, они сразу же нас заметят.
— Здесь должен быть еще один путь, — сказал я.
— А! Ты хочешь зайти им в тыл? Но в таком случае нам придется переправиться через речку, пересечь каньон, преодолеть скалы. Летать-то мы не можем.
— Это верно. Придется забраться на скалы. Вперед, и побольше веры в успех!
Подойдя к реке, мы увидели, что следы юма разделяются: одна часть индейцев поехала вверх по реке, а другая переправилась через нее и направилась вдоль ручья. Это мы увидели и без предупреждения индианки. Мне было просто непонятно, как Мелтоны могли предположить, что мы ничего не заметим. Такой след заметил бы любой.
Мы перебрались через реку и пошли по ее течению вниз, выискивая в береговых скалах местечко, удобное для подъема.
Достигнув плоскогорья по другую сторону реки, мы пошли по глубокому руслу ручья, где вскоре нашли место, пригодное для стоянки.
Ждали нас слева, мы же находились справа и с еще большей осторожностью, чем прежде, шли вниз по течению. Эмери, казалось, все еще не совсем ясно представлял себе наш план. Как только мы остановились вдали от всех, Эмери спросил меня:
— Так ли уж необходимо, в сущности, все это?
— Необходимо, безусловно, — ответил я. — Юта ждали нашего прихода. Если бы мы не пришли, они сами отправились бы на поиски и обнаружили наши следы, идущие к пуэбло. Они попробовали бы напасть внезапно, разгадав наш план, но если бы им это удалось, они наверняка бы встретили нас вечером на дне котловины, когда мы на лассо спустились бы туда.
— Хм, может, это и так, но до вечера нам нужно где-нибудь укрыться.
— Это не имеет смысла, Эмери. Мы должны сбить их с пути. Вероятно, они думают, что мы будем прорываться в пуэбло через узкий брод на реке. И поэтому мы обведем их вокруг пальца, да еще как красиво! Они наблюдают и прослушивают низовья ручья, надеясь, что мы пойдем вверх по реке или выйдем к верховью ручья, отправившись другой дорогой. В обоих случаях мы оказались бы у них в руках. Но теперь нам понятны их замыслы, и мы подойдем к пуэбло с другой стороны, где они не ждут нас.
— Ну а все-таки, зачем нам это?
— Зачем? — удивился я. — Что за вопрос?
— Ты удивляешься? Если бы мы захотели, то могли расстрелять индейцев, тогда было бы понятно, ради какой цели мы карабкаемся на кручи и крадемся в дебрях. Но ведь, поймав их, мы потом должны будем их отпустить.
— Конечно, но одного из них, старого Мелтона, все-таки оставим. Он необходим нам. Сегодня вечером мы должны схватить его сына. Ну как, тебе не стало что-нибудь понятно?
— Пожалуй. Вы не представляете, чего это будет стоить старому Мелтону.
— Представляю, и очень хорошо. Теперь вперед, парень, будем нетерпеливы и найдем в себе силы покинуть свое убежище.
Мы продолжали путь, теперь уже ползком. Каждую минуту нас могли обнаружить преследователи.
— Ох! — вдруг удивленно вскрикнул апач, который был от нас впереди на несколько шагов.
Он поднялся и стоял, не двигаясь, у густого кустарника, показывая на площадку, лежащую перед ним. Мы кинулись к нему и застыли от изумления или, скорее, от разочарования. Трава площадки была примята, там никого не было.