— Я знаю, где кабинет мистера Грейна. Тоби сидит там же?
— Нет, следующая дверь.
Открывший не стал меня провожать. Я нашёл нужную дверь и постучал. Тоби отозвался из-за двери, и я вошёл. Его кабинет был шикарнее, чем у Оги; сам Тоби Дэгон восседал за большим столом красного дерева. В кабинете были ещё двое; оба стояли перед его столом. Я решил, что это распространители билетов, и сейчас они сдают билеты и выручку.
Тоби поднял на меня взгляд и произнёс:
— А, Хантер; одну минуту. — Вновь обратившим в стоящим перед ним, он проговорил: — Это, Джо, тебе зачтётся. А ты Слим, если хочешь, чтобы мы покончили и я расплатился сегодня же, подожди там, в зале. Или поди к Оги, можешь там посидеть.
На меня распространители не обратили ни малейшего внимания. Один из них вышел в ту же дверь, через которую я вошёл, а другой — в дверь, соединявшую оба их кабинета — Оги и Тоби.
— Ну вот, Хантер, присаживайся, — сказал Тоби. — Итак, что же ты, собственно, хочешь знать?
— Идея была Грейна, не моя, — ответил я. — Он думает, что между потерей денег вашим тотализатором и тем, что случилось с моим дядей, Амброзом Хантером, имеется связь.
— Ты тоже так считаешь?
— Честно говоря, нет.
— Так не тратишь ли ты время понапрасну?
Я согласился, что трачу. Но лучшего способа тратить время у меня не было. Грейн ведь мог оказаться и прав, почём знать.
— Вот именно — почём знать. — Дэгон даже плечами пожал. — Чёрт меня возьми, если я знаю, при чём тут твой дядя, но я и в самом деле ума не приложу, отчего мы теряем денежки. Разве что кто-то принимает ставки в обход нас. А ведь непохоже, чтобы это так долго происходило вопреки процентному соотношению. Не отрицаю, что это меня тревожит.
— И всё же вы не согласны с Грейном?
Тоби провёл рукой по волосам.
— Нет, не согласен. Думаю, что мысль обратиться в детективное агентство была безумием. И ещё более сумасшедшая мысль — это детально рассказать о нашем бизнесе частному детективу. Но тут Оги хозяин. Велел быть с тобой откровенным! Так что ты хочешь знать?
— Да просто весь механизм. Как билеты передаются в руки и как производятся выплаты. Как они выглядят, эти билеты. Возможно, проще всего мне будет купить такой билет. Вы их продаёте? Здесь, в розницу?
— Как сказать, — и да, и нет. Я лично их на руки не выдаю, но многие наши завсегдатаи — те, что заглядывают в «Голубой крокодил», — знают, чем я занимаюсь; пожелают получить билетик, и я продам. Но такое случается лишь изредка, и я не получаю комиссии, как прочие распространители, просто долю в чистом доходе. Так ты говоришь, что желал бы немедленно купить билет и посмотреть, как всё происходит?
— Да, желал бы.
— Тогда Слим в соседней комнате. Я скажу ему, чтобы продал. — И Тоби позвал: — Слим!
Человек, ранее удалившийся в кабинет Оги Грейна, вернулся, и Тоби предложил ему продать мне билет.
— Охотно, — сказал тот. — На какую сумму?
— Какие номиналы в ходу?
Слим пристально посмотрел на Дэгона, и Дэгон кивнул в ответ.
— От двадцати пяти центов до двадцати долларов, — сказал тогда Слим. — Больше всего у меня в полдоллара и в доллар, есть в два и в пять долларов. Выше пяти — совсем немного.
Я вынул из бумажника пятидолларовую банкноту.
— За пять долларов, пожалуйста. И если я угадаю, это принесёт мне две тысячи пятьсот, верно?
— Совершенно верно. По пятьсот к одному для любого номинала. — Слим вынул из кармана билеты и выбрал один, на котором было отпечатано «Пять долларов». Я увидел, что билет двойной, подложен прикреплённой по верхнему краю копировальной бумагой. На билете значился также серийный номер и дата — сегодняшнее число.
Слим взял мои деньги, мне же протянул билет.
— Впишите вот здесь любой номер от трёх нулей до девятьсот девяносто девяти. Или я за вас впишу.
— Впишите вы, — сказал я. У меня появилось желание назвать то «счастливое число», которое принесла Карлу Деллу его астрология. Захотелось увидеть выражение лица Тоби Дэгона. Ведь должно же было это число указывать на что-то или на кого-то, раз из-за него, возможно, Карла Делла и убили. Я даже приготовился, случись что, мгновенно сунуть руку за пазуху, к кобуре, которую предоставил мне Старлок. Разделять судьбу Карла, когда можно было этого избежать, я не собрался.
Я притворился, что затрудняюсь с выбором числа наугад. Поводил взглядом по сторонам, затем вновь взглянул прямо перед собой и поймал взгляд Тоби.
— Ну, пусть будет четыре-два-ноль. Четыреста двадцать.
И ничего не случилось, — только карандаш проскрипел о бумагу. Ни малейшего проблеска удивления или иного чувства в газах Дэгона, ни движения мускула него лице. Что бы о Дэгоне ни говорили, а данное число ничего для него не значило.
Слим разорвал билет по сгибу, квитанцию протянул мне, а вторую часть, корешок, спрятал в карман; теперь у нас обоих была запись, на которой значились — в печатном виде — дата, величина ставки и серийный номер, а также — рукою Слима, хотя могло быть и моей — выбранное мной число.
— Ну, вот, Слим, — проговорил Дэгон. — Ступай теперь к Оги. Я приду через пару минут.
— Спасибо и на том, — сказал я, когда Слим удалился. — И что теперь?
— Когда будет подходить срок, Слим сдаст корешки мне — но чтобы оставалось ещё время до закрытия Нью-Йоркская фондовой биржи. Он вернёт как нераспроданные билеты, так и корешки от проданных. Я же дам ему пачку билетов на следующий день. Он сдаст и деньги — кроме своей доли — за те, что продал.
— А если четыреста двадцать выиграют, как мне поступать?
— И вот, если ты покупаешь билет обычным путём, то нужно идти к Слиму; если ты один из его постоянных покупателей, то знаешь, где его найти. И он устраивает выплату.
— Не сам её производит?
— Не сам, если ставка превышает пятьдесят центов. Большинство наших людей имеют при себе достаточно денег, чтобы выплатить ставку в четверть доллара, что составляет всего лишь сто двадцать пять долларов — и даже ставку в пятьдесят центов. Когда же доллар и более, что означает выплату суммы от пяти тысяч, — они назначают особую встречу. И тогда мы с распространителем вместе отправляемся на встречу с везунчиком и платим ему. Проверяем его квитанцию по корешку, который распространитель ранее вернул; они должны друг другу соответствовать. Распространитель убеждается в соответствии серийного номера квитанции таковому на корешке, и мы оба сверяем вписанное число. Если всё в порядке, я плачу деньги.
Лично мне всё тут казалось простым и ясным. Способ, которым это проделывалось, для обжуливания тотализатора требовал соучастия троих: покупателя, распространителя и Тоби. Это можно было проделать разок-другой при больших суммах, но не постоянно на малых. Три двадцатидолларовых ставки как раз выливались в тридцать тысяч долларов, на которые был обчищен числовой кон Оги Грейна. Я задал вопрос про десяти- и двадцатидолларовые ставки.
— Так уж вышло, — сказал Тоби, — что за последний месяц нам не приходилось выплачивать двадцатидолларовых ставок. Мы не продали таковых много. Двадцать долларов — это крупная ставка при пяти тысячах к одному. Мы выплатили три десятидолларовых за месяц — но это в рамках закона больших чисел; мы продали чуть ли не тысячу пятьсот десятидолларовых билетов, так что… в общем, теоретически выпасть должно было полтора из них, и выпало три. Такое часто бывает. А в следующем месяце, возможно, и вовсе десятидолларовых не выпадет.
— Вот вы говорите, что большая часть ваших потерь — либо, значит, недополучение прибыли — случается вследствие того, что оказываются выигрышными слишком много малых ставок?
— Это так. Главным образом, номиналы в один, два и пять долларов. И Оги, возможно, уже тебе сказал: большинство — не от одного и того же распространителя. По всей линии.
— А выполняет ли Оги Грейн сам какие-либо платежи напрямую? Или ходит с вами на встречу по выплате?
— Он в этом не участвует. Но когда дела наши пошли наперекосяк, я предлагал ему сходить на пару таких встреч (выборочная проверка, я имею в виду, и пусть бы сам выбрал, с кем из распространителей идти) или даже отправиться платить вместо меня.
— И он соглашался?
— Частенько, в последние пару недель.
А это означало, подумал я, что Оги не столь уж и доверяет Тоби, как это казалось. Оги мне об этом не рассказывал.
Я попытался вспомнить ещё что-то, о чём следовало бы спросить, но ничего не придумал. Во всяком случае, ничего такого, на что можно было получить прямой ответ.
А потому я встал и поблагодарил за разговор. Заодно и сунул в карман сложенную квитанцию. Она ведь, возможно, стоила две с половиной тысячи долларов. С математической же точки зрения, покуда котировки Нью-Йоркской фондовой биржи на сегодня ещё только обозначаются, цена ей была два доллара с половиной.
Без каких-либо особых причин, — разве что было слишком рано, чтобы отправляться на ланч со Старлоком, я остановился в ожидании на другой стороне улицы и несколькими подъездами далее, пока не увидал Дэгона и Слима, выходящих из служебного входа «Голубого крокодила». Пойди они пешком и недалеко, я бы за ними проследил. Однако они сели в автомобиль, который тотчас тронулся с места. Старая колымага, должно быть принадлежащая Слиму, поскольку именно он сел за руль, да и вообще имей машину Дэгон, то наверняка уж новую и щегольскую. Драндулеты не для таковских. Наше агентство располагалось всего в нескольких кварталах, так что я пошёл пешком. Прибыл я в самом начале двенадцатого, опередив Старлока. Я справился у Мод, дневной стенографистки, не звонил ли кто, не произошло ли чего, а затем направился было в заднюю комнату, когда зазвенел телефон — Эмиль Кразка звонил из Гэри. Я бросил Мод, что сам поговорю, поскольку Старлока ещё нет.
— Тут, Эд, всё без вопросов, — объявил Эмиль. — Посыльный признал фотографию, так что мне думается, что Тоби Дэгон был в Гэри в тот час, когда Эма похитили.
— Ясно, Эмиль, — сказал я. — Полагаю, что самое верное для тебя сейчас — это возвращаться. А тот парень уверен?