Родитель вздохнул и подался вперед.
- Тебе не переубедить?
- Как и тебя, – ответил я. – Все-таки я твой сын.
- И не поспоришь, – родитель усмехнулся и встал. – Идем.
- Куда?
Отец кивнул головой на дверь, и я последовал за ним. Мы спустились в гараж. Отче указал на новенькую «Хонду».
- Забирай, – сказал он, широко улыбнувшись.
- Зачем? Па, у меня байк…
- На хрен твой байк, – тут же помрачнел родитель. – Меня всегда раздражала эта тарахтелка. Меньше всего я хочу, чтобы моего сына отскребали с асфальта. – Я открыл рот, но отче властным жестом остановил. – Бери, я сказал. Я ее для тебя купил. Только больше столбы не сшибай.
Он сунул мне в карман ключи с брелком от сигнализации.
- Документы в бардачке, она оформлена на твое имя.
Мы вернулись в дом. Мама с улыбкой смотрела на меня, явно ожидая радости от полученного подарка. Я улыбнулся в ответ.
- Спасибо, родители, – произнес я, и мамуля просияла.
- Жаль, что старая сломалась, и тебе пришлось ездить на этом ужасном байке, – сказала она, и я понял, что отец про аварию так и не сказал. Ну и правильно. Я тоже не стал говорить, маму удар бы хватил. Владенька и столб – слова, для мамы несовместимые.
Обед прошел достаточно мило, мне даже удалось ненадолго отвлечься от мыслей-пони, которые бегут и бегут по наезженному кругу. О Линке не говорили, о пари тоже. Мама рассказывала последние светские сплетни, отец немного поговорил о своих делах, я больше слушал. А потом позвонил Миха. Теперь он звонил мне по два-три раза в день, когда я был не с ним, и не с группой, чтобы узнать, как я. Рыжая нянька неожиданно ответственно отнесся к моему состоянию и взял надо мной шефство. Это раздражало и умиляло одновременно.
- Миш, я у родителей, – ответил я.
- Ну, ништяк, че, – одобрил Миха. – Привет им передавай. А через два часа у нас финальный прогон, помнишь?
- Помню, буду, – сказал я и отключился. – Родители, буду я собираться. Дела.
- Уже? – опешила мама. – Не отпущу! В кои-то веки сына видим, – и отца испепелил обвиняющий взгляд.
- Тогда пойдем, погуляем, – предложил я. – Но через два часа я должен быть с ребятами.
- Все бы тебе быть с ребятами, – проворчала мама. – Идем. Нет, лучше едем. Прокатишь мать на новенькой машине.
- Хорошо, – я не удержался от смешка.
Мама ушла переодеваться, а я посмотрел на отца.
- Па, если я проиграю, я не смогу выполнить твое условие. Что хочешь обо мне думай. Про Лизу даже разговора быть не может.
- Лиза – единственное, что тебя смущает? – поинтересовался отче.
- Нет. Музыку я не брошу. И парней своих тоже.
- Ну и черт с ней, с Лизой, – неожиданно легко согласился родитель.
- Больше тебе это слияние неинтересно, – догадался я.
- А мы уже слились, – рассмеялся отец. – А дочь пусть в другом месте пристраивает. Правда, она по тебе уже не первый год страдает…
- Па, я имею успех у женщин, мне это известно, – усмехнулся я. – Но музыку не брошу. Впрочем, я надеюсь, что все же выиграю я.
- Поживем – увидим, – отче закинул руки за голову и блаженно потянулся.
- Увидим, – подмигнул я и встал, когда услышал дробный перестук каблучков.
Байк остался в гараже, вернувшись на прежнее место своего обитания, а «Хонда» покинула уютный гараж в родительском доме, чтобы отныне поселиться под открытым небом. Мама гордо восседала рядом, каждые пять минут, встрепывала мне волосы и вздыхала: - Совсем взрослый, уже мужчина.
Наш недолгий путь закончился возле парков аттракционов на Крестовском. Это было желание мамы, которой вдруг взбрело в голову, что мое детство можно вернуть насильственным путем, я не стал спорить. Раз ей хочется, почему бы не порадовать.
- Владюша, где хочешь покататься? – оживилась мама, рассматривая первые попавшиеся нам аттракционы.
- Мамуль, боюсь, из «Пожарной команды» я вырос лет так восемнадцать назад, – рассмеялся я. – Давай просто пройдемся.
- А может на шляпах? Только на катапульту не пойдем, страшно, – решила неугомонная родительница.
От карусели в виде мексиканских шляп мне отмахаться не удалось, и вскоре моя роднуля визжала, как девчонка, вцепившись мне в руку и закрыв глаза, успевая хохотать и снова взвизгивать. Затем затащила меня «Американские горки», где снова жмурилась и ругалась почему-то на отца. В какой-то момент мое внимание привлекла темноволосая девушка, мне показалось, что это Ника. Рассмотреть я не успел, но сердце дрогнуло, и теперь я крутил головой отыскивая ее беловолосую подругу жадным взглядом. Но, ни Линку, ни Нику, я так и не увидел. Мама потащила меня на очередной аттракцион, но…
- Черт, – выдохнул я, хватаясь за грудь.
Сердце сжала ледяная рука паники, ощущение грядущей беды нахлынуло так неожиданно, что я едва устоял на ногах.
- Что такое, сыночка? – с беспокойством спросила мама. – Что-то болит? Сердце?
Я невидяще взглянул на нее, затем тряхнул головой, выцепил взглядом пустую скамейку и повел родительницу к ней.
- Мамуль, посиди тут, я должен отойти, – сказал я и стремительно покинул ее, пока мама не начала задавать вопросы.
Мой взгляд метался по парку. Она здесь? Значит, я видел Нику. Но где? А если она с Быстровым? Да и хрен-то с уродом, мне бы девочку свою вытащить. Паника становилась все сильней, я не видел, не знал, куда бежать. Пока за моей спиной не послышался женский визг и что-то грохнуло. Я обернулся, и нервы чуть не сдали окончательно. Это было Колесо Обозрения. Одна из кабинок, уже миновавшая пик высоты и успевшая пройти половину пути до земли, висела с заметным перекосом. Кабинка мерзко поскрипывала, вызывая в груди очередную волну паники. Скинув с себя оцепенение, я бросился туда.
- Куда?! Парень, стой! – крикнул мне в спину кто-то, но я перемахнул через турникет, взбежал на помост, уцепился за железную арматуру колеса и полез вверх, не оглядываясь ни на истошный крик моей матери: - Влад!
Ни на крики остальных людей. В голове не было ни одной мысли, кроме одной: «Не опоздать!». Осталось лишь стремление добраться до нее раньше, чем случится непоправимое.
- Продержись, родная, – молил я. – Ты только продержись.
Колесо остановили, и теперь на меня смотрели пассажиры из кабинок. Не видел никого, упорно карабкался по стойке, спеша добраться до своей богини. Один раз нога, поставленная неудобно на очередную перекладину, соскользнула, и я повис на руках. С земли понеслось дружное «Ах», но пролетело где-то мимо сознания. Разум не паниковал, тело действовало четко, и вскоре я вновь карабкался наверх, не сводя взгляда с перекошенной кабинки, крепление которой словно вывернула неведомая высшая сила, настолько нелепо смотрелось положение белой застекленной кабины. Она все больше кренилась, двери открылись, и до меня донесся визг.
- Линка, я рядом! – выкрикнул я.
Не знаю, как быстро я добрался. Время растянулось подобно горячей карамели. Казалось, малейшее дуновение прохладного ветра, и карамель застынет, треснет и осыплется осколками, увлекая за собой беловолосую девушку и меня, потому что, даже отравленный ядом сомнений, я не останусь здесь без нее ни секунды. К кабинке я подобрался почти вплотную. Линка жалась к стенке, уцепившись за сиденье обеими руками. Я протянул руку: - Лин, иди ко мне, – позвал я.
Она, как это всегда было в такие минуты, не задумываясь, протянула одну руку, осторожно отцепила вторую, и почти выпала из кабинки. Я перехватил, прижал к себе, удерживая практически на весу.
- Испугалась? – спросил я, вдыхая знакомый запах.
Лина всхлипнула, прижимаясь ко мне все телом. Сделав усилие, возвращаю нас на более удобную поверхность.
- Мы сейчас спустимся вниз, только держись крепче, – попросил я, и она кивнула. – И ничего не бойся, я с тобой, родная. – Ее взгляд впился мне в глаза, но сомневаюсь, чтобы она сейчас что-то воспринимала адекватно.
Мы поползли вниз, проходя перекладину за перекладиной.
- Ножку сюда, хорошая моя, ручку сюда. Я рядом, не бойся, – говорил я, передвигаясь вместе с ней.
Я страховал свою главную ценность, поддерживая и не сводя с нее взгляда. Сейчас я впитывал в себя ее близость, словно пересохшая губка, наслаждаясь даже в такой ситуации возможностью дотронуться, услышать тихое: - Только не отпускай.
- Никогда, – заверял я, и мы продолжали наш неспешный спуск.
На земле Лину приняли из моих рук. К ней подбежала Ника, ко мне спешила мама, но я отстранил заботливые руки родительницы, оттеснил Нику, взял Линку за руку и увел, пробиваясь сквозь толпу зевак, награждавших меня хлопками и одиночными выкриками. Линка послушно шла за мной, пока я отводил ее в сторону, но вдруг уперлась и вырвала руку.
- Куда ты меня тащишь?
- Сюда, – я указал на скамейку.
Дальше увести не мог, потому что не мог бросить другую женщину, мою маму. Она замерла в некотором отдалении и не сводила с нас взгляда. Рядом с матерью остановилась Ника. Они переглянулись, и я увидел, как мама протягивает руку Нике. Больше я на них внимания не обращал, полностью переключив его на все еще испуганную Линку. Привлек ее к себе, и блондя не стала сопротивляться, но осталась напряженной.
- Как ты? – спросил я, не зная, что сказать.
Она невесело усмехнулась и подняла на меня взгляд, некоторое время смотрела, словно видела в первый раз, и отстранилась.
- Живая, – ответила девчонка и, криво улыбнувшись, добавила, – в очередной раз, благодаря тебе.
Я опустил взгляд себе под ноги и сунул руки в карманы куртки. Хотелось сказать и спросить так много, но слова застряли в горле, не желая ложиться на язык. Неловкая пауза затягивалась. Лина зябко поежилась и обняла себя руками за плечи. Затем подняла на меня взгляд совершенно сухих глаз.
- А как ты? Как твоя брюнетистая первая любовь? – вышло у нее это язвительно.
- Спроси у нее сама, если так любопытно, – не без вызова ответил я. – Не интересовался. А как тебе живется с Быстровым? Смотрю, приодел.