Мой этот непомерный свет.
Живу, куда направлю след.
Царю в лесах, среди долин,
Садов плодовых, морских пучин.
К тому же на стезе земной
Кто потягается со мной?
Я знаю свойства всяких трав,
И звезд известен мне устав,
И песнь моя живит людей,
Как хмель вина, как жар лучей.
О, верю! Надивилась ей…
Вот бы отца позвать! Постой!
О да!
А кто родитель твой?
Он жрец и праведный старик,
Богат умом и знаньем книг.
Да все про звезды да про травы…
Вот с ним бы свидеться вам, право!
Так позови ж его! Спеши!
Арсиноя уходит.
Вот мы и вместе и в тиши.
Дитя мое, твой кроткий лик
Елеем в сердце мне проник.
Тебя лишь стоит увидать,
Как ноги не хотят держать.
Ты дышишь правдой и добром
И ангелу равна лицом.
Я только бедное дитя,
И этих слов не стою я.
Он ее обнимает.
Все счастье у меня в руках!
Сжимает сердце сладкий страх!
Оно страдало так давно,
Теперь блаженствует оно.
Так поняла ты сердца стук?
Нет! Но с тобой прозрела вдруг.
То вещим гнетом налита,
То вдруг так нищенски пуста,
Душа рвалась в простор: в лесах
Всей грудью продохнуть свой страх,
И боль, что мучила сначала,
Слезами крупными стекала,
И мир для взора исчезал!
О господин, ты все узнал!
И все, за чем тянулся дух,
В тебе, дрожа, познала вдруг.
Он властно целует ее.
Оставь! Молю! Мне страшно! А!
О, боже правый! Я слаба.
Гермес и Арсиноя являются.
Здорово, странник! Прими привет!
Как уморительно ты одет!
Не я обычаи вводил.
И как ты бороду завил!
Мурлу служить — собьешься с ног.
Дитя, пойми, он родом — бог!
И ваш не столь обычен вид.
А, понял! Так тебе претит,
На голизну груди и лядвий,
На трепанность загривка глядя,
На ногти длинные — вдвойне?
Мне — нет!
Мне тоже нет.
Но мне!
Иначе — быстро прочь отсюда
И в роще выть с волками буду,
Когда позор свой выдавать
Вы будете за благодать,
Нарядов гнусное уродство
Мне в нос совать как превосходство.
Потребность в этом, говорят.
О, как тяжел мне стал наряд!
Потребность? Нет, презренный вздор
Вас разлучает с давних пор
С природой, а блаженство — в ней,
На воле жизнь, любовь полней.
Вы в рабство отданы давно,
Ничто вам вдосталь не дано.
Вокруг него, теснясь, собирается народ.
Кто этот пламенный пророк?
Все тело жжет его урок!
Вы естество позабыли,
В робком рабстве застыли,
В душных кельях укрылись,
В скучных нравах зарылись!
Век златой без печали —
И во сне не видали!
Увы нам! Увы!
Когда, впервой вкусивший яви,
С земли подымаясь,
Ваш праотец веселье славил,
В блаженстве теряясь,
И, чувствуя родную грудь
Природы в первозданный час,
Не враждуя с небесами,
Богом был перед богами.
А вы? Куда привел ваш путь?
Радость где? Жалкие, скорблю о вас!
Увы! Увы!
Трижды блажен, кто б мог
Молвить: «Я есмь бог!»
Жил — ни в чем не плошал,
Кто б до́нага поскидал
Нарядов чуждый гнет,
Веков бремя, — и вот,
Не льстясь на побрякушек вздор,
Как облак свеж, впивал простор.
Встал — с пути не сбился,
Землей усладился,
Не мучился б, — словом,
Не жил на готовом.
Шатром будут дубы,
С коврами из трав.
Обедом — каштаны,
Сырьем, без приправ!
Рвите каштаны! О, к делу от слов!
Иль кто-нибудь вправе
Лишить этой яви
Достойных сынов?
Рвите каштаны! Отпрыск богов!
Судари чтимы,
В путь за моими
Зовами вслед!
Рвите каштаны! Радостен свет!
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
В ЛЕСУ
Сатир, Гермес, Психея, Арсиноя, народ расселись вокруг; все — на корточках, как белки; в руках они держат каштаны и грызут их.
Черт возьми! Скажу, друзья,
Богомерзкого питья
До икоты отведал я.
И, к подземным подступив ходам
Скрытых познаний, вверьтесь моим словам!
Внемли, кому повем,
Как не-вещь, быв всем,
В глухой вражде стихии взметала
И силою силу, гневясь, побивала —
Без вражеских уз, без дружеских уз,
Все созидая, все разнимая.
Дальше. Внимаем!
Как пра-вещь прорвала свалку туч,
Ночь взрыв, пробежал луч,
Во все глубины проник —
И взыграл вожделений родник:
Разом стихии открылись,
Жадно друг в друга пролились,
Все проникая, всем проникаясь.
В нем бог глаголет, нам открываясь!
Как Любовь с Враждой пришли,
Все и всех в Одно сплели,
И Одно поет —
Мерно звучен его полет!
И сила в силе возникает,
И сила силу пожирает,
И гулко катится Оно,
Везде, во всем, во всех — одно,
Все обновляясь, все сохраняясь.
О, это — бог!
В его огне расплавляясь,
Душа обновилась.
Бог! Бог!