Правительство обратилось за помощью к международной полиции, хотя тем самым оно здорово роняло свой престиж. Однако же коль скоро не удалось обнаружить ни малейшего следа пропавших, вполне естественным было предположить, что их вывезли за пределы страны. Объявления, которые Интерпол разослал по всему миру, были более чем необычными для этой почтенной и видавшей виды организации: фото, имярек, рост, цвет волос и глаз, выдает себя за китайца; или: страдает манией, что он жираф, и потому постоянно вытягивает шею и на всех смотрит свысока; или: при встрече с другими людьми воет волком…
Мир смеялся, а наше правительство начало готовиться к войне с соседним государством. Оно пришло к выводу, что в данной ситуации только война могла бы предотвратить революцию, и, дабы облечь это свое решение в демократический наряд, созвало распущенный ранее парламент. Вскоре на улицах столицы появились листовки, а в полицию и правительство стали поступать анонимные письма, извещавшие о том, что в назначенный день будут похищены и сумасшедшие — члены парламента. «Бесполезно пытаться предпринимать какие бы то ни было меры, — предупреждали листовки. — Все произойдет, как и до сих пор, внезапно и совершенно незаметно!» Войска и полиция окружили здание парламента колючей проволокой и танками, но на заседание не явился ни один депутат. Кто-то сослался на болезнь, кто-то — на необходимость отъезда по срочному делу… И хотя автор шантажа, давшего такой поразительный эффект, был быстро пойман, война не состоялась.
Пока правительство соображало, что́ ему дальше предпринять, разведка донесла, что и в сопредельном государстве (на которое собирались идти войной) сумасшедшие тоже исчезли из клиник, только тамошнее правительство, наученное опытом соседей, сумело на более длительное время утаить это от своего народа. Таким образом, президент, стоявший перед выбором — подать в отставку или начать войну, — смог вновь появиться на телевизионных экранах и с удовольствием объявить, что бедствие постигло и вражеское государство. А всего через несколько дней он отменил и особые полномочия полиции. Со всех концов земного шара стали приходить сообщения о том, что повсюду — и таким же точно таинственным образом — психиатрические клиники лишаются своих обитателей.
Никакие события за всю долгую историю человечества не потрясали его так глубоко. Удивление и растерянность быстро перерастали в мистический страх перед необъяснимым явлением, страх, угрожавший перейти во всеобщее безумие. Этому немало способствовали и разного рода философы, журналисты, политики, комментировавшие события в прессе, так же, как и необдуманные действия некоторых правительств: кое-где они выпустили больных из психиатрических клиник и отправили по домам. Эти душевнобольные не пропали, как многие их собратья, но вели себя на свободе чересчур буйно. Пришлось забрать их назад, а вскоре после этого и они словно растаяли в воздухе. Герон, патриарх философов, в одной своей публикации, обошедшей всю мировую печать, глубокомысленно рассуждал: «Если таким образом исчезнут все ненормальные на Земле, то что же тогда будет критерием нормальности? Способно ли функционировать общество, состоящее из одних нормальных людей?!» Церковь же, тысячелетиями жаждавшая такого чуда, истерически призывала с амвонов: «Покайтесь, грешники! Вернитесь в лоно божье! Это лишь прелюдия к новым Содому и Гоморре. Бог забирает к себе чистых и невинных, чтобы затем обрушить на грешников свой испепеляющий гнев…»
Разжиганию паники в значительной степени способствовало и новое произведение видного писателя-фантаста Миноса Папазяна. Поступив довольно легкомысленно, в чисто спекулятивных целях, он не указал в подзаголовке своего рассказа, что это фантастическая выдумка, а наоборот — придал ему «документальный» вид: повествование велось как бы от имени человека, которого по ошибке похитили вместе с сумасшедшими, а потом вернули. По сути дела, Папазян разрабатывал ставшую уже довольно банальной в научной фантастике тему о происхождении человека — не эволюционным путем на самой Земле, а путем его «высевания» в виде запрограммированных клеток, осуществленного какой-то высшей внеземной цивилизацией. И теперь, мол, эта цивилизация просто продолжает свой глобальный эксперимент, забирая обратно те индивиды, которые в своем развитии отклонились от заданной программы, с тем чтобы изучить причину этого отклонения. Ну что-то вроде прополки сорняков, весенней очистки садов от бурьяна…
Конечно же, в иное время подобный литературный трюк не вызвал бы никакой паники. Но в сложившейся уже атмосфере всеобщего психоза каждый готов был поверить даже явной ахинее, и люди чуть поголовно не рехнулись, читая и передавая из уст в уста этот «страшный документ». И естественно, не без основания все задавались вопросом: «А может, и меня прополют? Я-то считаю себя нормальным, но так ли считают ТЕ, что запрограммировали меня?..»
Однако, как нередко случается в литературе, это не блещущее умом произведение принесло, наряду с бедами, и кое-какую пользу. Оно нацелило поиски объяснения чудовищного происшествия на внеземные сферы. Вот тут-то наконец и всплыло письмо, которое, оказывается, правительства многих стран давно уже получили, но на которое в потоке анонимок, угроз и злых шуток никто не обратил внимания. Перескажу его почти полностью, потому что именно оно привело к тому решительному для истории человечества повороту событий, перед лицом которого мы оказались ныне.
В письме, напечатанном на обычной земной электрической машинке, говорилось, что его податели — большая группа представителей иной цивилизации — долгое время тайком изучали жизнь на Земле. В процессе работы многие члены экспедиции часто принимали вид обычных земных существ, но их очень скоро хватали и заключали в эти ужасные дома, которые называются психиатрическими клиниками. Там они обнаружили странное явление: человечество по непонятным причинам к значительной своей части относится очень плохо. Находящихся в сумасшедших домах людей оно считает ненормальными, лишними, а потому — бременем на своей шее. Вот почему экспедиция и решила, что может позволить себе предпринять действия, которые не будут восприняты как акт агрессии или вмешательства во внутренние земные дела, а именно — увезти этих лишних на Земле людей на другую планету, где они будут помещены в более благоприятные для жизни условия и таким образом избавлены от неоправданного насилия. Пока что экспедиция воздерживается от того, чтобы указать, где находится выбранная для этой цели планета, ибо она не в состоянии предусмотреть реакцию землян. На основании тщательных исследований инопланетные представители пришли к выводу, что цивилизация, именующая себя человечеством, сама никогда не отдает себе ясного отчета в своих намерениях. Но члены экспедиции готовы в любое время дать нам информацию о состоянии увезенных землян… Далее следовали координаты в наших математических величинах, которые указывали, что отправители письма находятся где-то в районе звезды Проксима из созвездия Кентавра. И ниже подпись: «Ваши собратья по большому звездному сообществу, которое вы называете Галактикой».
Поскольку Проксима — ближайшая к нам звезда (всего 1,3 парсека), станция на Луне сразу же передала в эфир наше послание. Тем не менее о быстром решении вопроса нечего было и думать: по всем расчетам выходило, что ответа следовало ждать в лучшем случае через девять лет… Можете себе представить наше удивление, когда он поступил… всего через неделю! Не было никакого сомнения в том, что сигналы исходили именно из указанной в письме области Галактики, а это противоречило нашим познаниям о предельной скорости распространения световых волн. Или эти существа находились где-то гораздо ближе Проксимы, или они владели средствами связи, превосходящими по быстроте скорость света, или же, несмотря на весь прогресс земной науки, наши представления о космосе были в корне ошибочны. Все это настолько потрясло ученых, что они не решились сразу предать гласности содержание ответа. Только после того как эксперимент был повторен и даже завязалось что-то вроде дискуссии с неизвестными существами, человечество наконец узнало об их ответе.
Однако долгожданная связь с внеземной цивилизацией теперь никого не обрадовала. Да и мог ли кто представить себе, что она будет такой: заявляются неведомо откуда и прямо у тебя из-под носа, не спрашивая разрешения, уводят твоего собрата?! Пусть он ненормален, пусть неизлечимо болен — он твой собрат! Всеобщее негодование ураганом прокатилось по земному шару, и никакие вразумительные послания неизвестных похитителей не были в состоянии его ослабить. Да и объяснения их содержали в себе что-то обидное. Какими бы эти типы ни были высокоразвитыми, как бы тщательно нас ни изучали, они явно не сумели разобраться в тонкостях нашей жизни. Это было видно из приводимых ими примеров нашего якобы несправедливого отношения к психическим больным. Кто-то, мол, утверждал, что он собака и хочет жить по-собачьи, а мы, мол, ему не верили и обращались с ним как с больным. А они, видите ли, изучили данный случай и убедились в том, что животное, называемое нами собакой, пользуется среди землян всеобщей любовью. И им, видите ли, непонятно: почему мы проявляем нетерпимость к столь законному стремлению своего собрата пользоваться такой же любовью и уважением?!
Сначала мы пытались растолковать им понятие «гуманизм», объяснить, что оно происходит от слова «человек» («гомо»), а посему только мы — человеки — имеем право определять, как нам относиться друг к другу. Мы осторожно дали им понять, что они ничего не смыслят в земных делах и что перед тем, как предпринимать свою ничем не обоснованную агрессию, им следовало установить с нами связь. Потом мы позволили себе что-то вроде ультиматума: верните нам наших сумасшедших, если хотите жить с нами в мире! На что, однако, они дали опять довольно обидный ответ: их наблюдения, видите ли, показывают, что мы в своей эволюции еще не доросли до такого уровня, чтобы быть способными поддерживать мирные и плодотворные контакты с иной цивилизацией, подобные контакты, мол, мы еще не сумели наладить даже между собой на Земле. Поэтому они и отложили попытку установления таковых с нами. Нынешняя наша реакция, мол, лишний раз подтверждает, что они правы, в ней нет никакой логики. Мы, мол, плохо обращались со своими собратьями, у которых не было перед обществом ни ма