его за дверь?
— Нужно ли это? — невинно спросил тот.
Налбантов сделал артистический жест.
— Скажите, конечно. Так или иначе, у меня возникли кое-какие мысли… Итак, что говорили обо мне?
— Говорили, что вы ничего не понимаете в деле, но что у вас есть рука.
Налбантов прикусил губу.
— Проанализируйте этот случай! — оживленно продолжал наушник. — Почему никто не говорит вам в глаза, что вы ничего не понимаете в деле, а говорят это у вас за спиной. Ответ: потому, что вас боятся. Потому, что между вами и подчиненными большая дистанция. Они отпускают вам фальшивые комплименты, а вы им верите. Почему? Потому опять-таки, что существует дистанция, вас разделяющая. Наушник — борец за преодоление… подобных дистанций. Он движется сверху вниз и снизу вверх, устанавливает контакты, помогает людям лучше узнать друг друга, неутомимо информирует…
— Вы слишком много теоретизируете, приятель, — прервал его Налбантов. — Витаете в теоретических облаках. Спуститесь-ка на землю и скажите, кто находился в комнате?
На лице у «приятеля» появилась еле заметная улыбка — только на миг. Затем он ответил четко:
— Цоков, Карабиберова, Макрев и Радулов. Особо обратите внимание на последнего и поинтересуйтесь его дядей.
— Хорошо, идите, — сквозь зубы процедил Налбантов, потемнев от ярости. — И забудьте, что вы были здесь и о чем говорили.
— А я вообще здесь не был, — тихо сказал наушник и незаметно отступил к дверям. — Если я понадоблюсь вам, вы меня найдете.
И он вышел. Налбантов продолжал мрачно смотреть ему вслед. Затем раздавил сигарету в пепельнице и сказал себе:
— В сущности, не так страшен черт, как его малюют…
Перевод Н. Лабковского.
Станислав Стратиев
ЗАМШЕВЫЙ ПИДЖАК
С чего начались неприятности в жизни Ивана Антонова? Иван купил замшевый пиджак модного покроя и приятного коричневого цвета — цвета жареных кофейных зерен, но у пиджака оказался существенный дефект — на плохо обработанной коже кое-где торчали шерстинки. Торчали они и на рукавах, и на спине, и на отворотах. Не бог весть какие длинные — сантиметра по три-четыре, и все же неприятно — модный, элегантный пиджак, и вдруг какие-то шерстинки…
Он попытался срезать их ножницами, но они почему-то не поддавались, топорщились, подстригались неровно, словом, ничего из этой затеи не вышло.
Тогда кто-то из приятелей посоветовал ему пойти в парикмахерскую и подстричь пиджак машинкой. Машинкой должно выйти лучше, чем ножницами, и главное — ровнее, не то что теперь — одни шерстинки выше, другие ниже. Поколебавшись, Иван Антонов надел пиджак и отправился в парикмахерскую. Очень уж ему надоели насмешливые взгляды, которыми люди окидывали его волосатый пиджак.
— Что будем делать? — спросил парикмахер.
— Подстригите, пожалуйста, — ответил Иван. — Покороче.
— Но вы подстрижены! — с изумлением отозвался парикмахер, глядя на идеально обработанный затылок Ивана Антонова.
— Да нет, не меня, — сказал Иван. — Я хотел бы подстричь пиджак.
— Что, что? — не доверяя собственному слуху, переспросил парикмахер.
— Подстричь пиджак, — повторил Иван Антонов. Парикмахер окинул его взглядом с ног до головы.
— Подстричь пиджак? Покороче?!?
— Покороче, — сказал Иван. — Чтоб шерстинки не торчали.
— Так. А укладочку не желаете?
— Спасибо, — сказал Иван, — не надо.
— А может быть, масляную маску? — еле сдерживая ярость, продолжал парикмахер. — Для укрепления волос?
— Нет, что вы, что вы, — шептал клиент краснея, — не нужно. Совсем даже не нужно — наоборот.
— Так может быть, тогда завьем? — уже кричал парикмахер. — Водные процедуры, холодную завивку? Не желаете?!
Бритва вздрагивала у него в руке. Еще никогда и никто над ним так не измывался.
— Послушайте, — сказал Иван. — Я не понимаю, почему вы так кричите. Я только попросил вас подстричь пиджак. Покороче. Вот и все.
И тут парикмахер понял. Псих. Перед ним — псих, в этом все дело. Видно, сбежал из сумасшедшего дома.
— Минуточку, — сказал он и ринулся к заведующему.
Они пошептались, заведующий кивнул, и они подошли к клиенту.
— Послушайте, голубчик, — сказал заведующий. — Мы знаем, откуда вы. Но мы вам сочувствуем, так что уходите по-хорошему, пока не поздно. Мы не будем вызывать «скорую помощь».
— То есть как? — спросил Иван. — Что происходит?..
— Бегите, бегите, — шептал заведующий. — Народу здесь много, кто-нибудь еще усомнится, и вас снова засадят.
И заведующий, обняв Ивана за плечи, подвел его к дверям и вытолкнул на улицу.
Иван постоял немного в полной растерянности, потом сообразил, что его приняли за сумасшедшего, и покатился со смеху.
Рассказ Ивана Антонова об этом приключении немало позабавил его приятелей, все долго смеялись, но один из них сказал, что в парикмахерскую нечего было и ходить.
— Все очень просто, — сказал он. — В деревне сейчас как раз стригут овец. Поезжай в какую-нибудь деревню и обстриги свой пиджак. Сунешь трешку мужику, который занимается стрижкой, раз-два, и все в порядке.
— Да ты что! — сказал Иван Антонов. — Еще в деревню тащиться. Об этом и речи быть не может!
В это время к их столику подошла Камелия. Все кинулись искать для нее стул, нашли, она села, прищурила свои прекрасные, черные, как черешни, глаза и сказала:
— Добрый день, Иван. У тебя что, пиджак из ежовых шкурок?
— Почему из ежовых? — сказал Иван. — Нормальный пиджак.
— А-а, — кивнула головой Камелия. — Нормальный, говоришь. Да я ничего, материя какая-то интересная.
И она заговорила о выставке киноплаката.
На другой день Иван Антонов уже сидел в междугороднем автобусе.
В деревне, где он сошел с автобуса, его послали на хозяйственный двор. Иван подошел к человеку, занятому стрижкой овец, посмотрел немного, как падает светлая овечья шерсть, и сказал:
— Добрый день. Ну как, идет работа?
— А куда ей деваться? — ответил крестьянин.
Иван, смущаясь, принялся объяснять ему, что вот, мол, он купил пиджак, а на нем шерсть осталась, так нельзя ли было бы подстричь…
— Чего ж не постричь, — сказал крестьянин, когда Иван умолк. — Проведем как частную овцу. Наши-то овцы, кооперативные, все до единой на счету. И тот вон, в канцелярии, сидит и галочки ставит. До всего ему дело, начнет спрашивать — почему пиджак, какой пиджак…
— Хорошо, — согласился Иван. — Проводи как частную овцу.
В это время очередная овца, остриженная и жалкая, вырвалась из рук крестьянина и медленно поплелась к своим остриженным сестрам.
— Давай следующую! — раздался голос из открытой двери канцелярии.
— Снимай пиджак, — шепнул крестьянин.
Иван смотрел, как исчезают шерстинки с рукавов пиджака, и представлял себе широко распахнутые глаза цвета черешни, глаза, в которых сияла любовь. Он представлял себе Камелию в белом платье — словно цветущее деревце в прозрачном воздухе весны.
— Готово, — сказал крестьянин, выпрямляясь. — Дико-о, эту не засчитывай, эта частная.
— Чья это еще частная? — отозвался невидимый Дико. — Пусть зайдет, покажется.
Крестьянин подтолкнул Ивана к канцелярии и подмигнул.
— Это у вас частная овца? — строго спросил Дико, разглядывая Ивана. — Паспорт, пожалуйста.
Иван протянул свой паспорт. Дико внимательно осмотрел каждую его страницу, проверил на свет водяные знаки и наконец сказал:
— Что-то вы на фотографии не похожи. Паспорт ваш?
— Мой, конечно, — засмеялся Иван. — Просто я был тогда моложе.
Дико записал имя и адрес Ивана в какую-то тетрадь и спросил:
— Значит, вы архитектор? И держите овцу?
— Держу, — виноватым тоном ответил Иван. — Хобби.
— Где ж вы ее держите? — заинтересовался Дико. — Прямо в квартире?
— В квартире, — ответил Иван. — В гардеробе.
— В гардеробе? — удивился Дико. — Неужели овца станет жить в шкафу?
— А куда ей деться? Живет.
Дико вернул Ивану паспорт и велел крестьянину снова браться за стрижку, потому что работы еще невпроворот.
А Иван Антонов вернулся в город, пиджак его был в полном порядке, на улицах бушевала весна, а Камелия больше не щурилась насмешливо и не переводила разговор на выставку киноплаката.
Но в один прекрасный день Иван Антонов получил повестку из налогового управления. Текст ее гласил: «Вам надлежит явиться для уплаты налога с принадлежащей вам овцы шерстью или молоком по вашему выбору. В случае неявки в трехдневный срок вы будете отвечать по всей строгости закона».
Иван к этому времени успел почти уже забыть про свою поездку в деревню, но в налоговое управление все-таки пошел и рассказал там всю историю, объяснив, что имеет место недоразумение, никакой овцы у него нет.
Служащий, выслушав его, усмехнулся.
— Иван Киров Антонов, улица Леге, дом номер три?
— Я самый.
— Месяц назад вы стригли свою частную овцу. Вводить государственные органы в заблуждение не рекомендуется.
— Но послушайте, — взмолился Иван, — у меня нет никакой овцы. Я стриг пиджак. Замшевый пиджак.
И он во второй раз рассказал историю с пиджаком. Служащий снисходительно улыбнулся и попросил не делать из него идиота. И не скрывать факт наличия овцы. От закона ее все равно не укрыть.
— Но у меня нет овцы. Была бы, я бы не отпирался. Поверьте же мне. Это был пиджак.
— Вот что, товарищ Антонов, — холодно сказал служащий. — Ваши заверения к делу не подошьешь. По документам у вас есть овца, и вы обязаны платить налог. Если каждый начнет укрывать принадлежащее ему животное, до чего мы дойдем? И не отнимайте у меня время. Не уплатите налог в течение трех дней — штраф.
Окошечко захлопнулось. Иван постоял перед закрытым окошком, поразмышлял, а потом сел на автобус и отправился в знакомую деревню. В канцелярии Дико выслушал его, попросил у него паспорт, проверил его так же тщательно, как в первый раз, достал свою тетрадку и сказал: