И он вопросительно посмотрел на Стилянова.
— Нету! — сказал архитектор, окончательно раздавленный. — Ничего нет.
Человек смотрел на него в изумлении, он просто не мог поверить своим ушам.
— И ниток нету?!
«Господи! — думал архитектор. — Это же идиотство, почему я не могу ему сказать, что это идиотство, какие еще иголки и нитки, да он — самый обыкновенный портной, к тому же человек ограниченный, и книг, наверно, не читает, и вообще пень пнем… Почему же я не смею рот открыть, почему я держусь как карманник, которого поймали за руку? И почему я должен носить с собой иголки и нитки? Коробейник я, что ли?..»
Так думал архитектор Стилянов, а сказал он совсем другое:
— Нету, — сказал он. — Нет у меня ниток. Вы не были бы так любезны, я…
— Так что вы отнимаете у меня время! — оборвал его человек. — Что вы мне сразу не сказали? Морочите мне голову вашей костяной ручкой!
— Я не морочу, — робко сказал архитектор. — Она и правда костяная. А у вас не найдется иголки с ниткой, ведь это по вашей части? Я прошу вас о любезности, люди же мы в конце концов…
— Были у нас иголки и нитки, — сердито сказал человек. — Раньше были. Но население стало жаловаться, что мы наживаемся на нитках и пуговицах… Тогда, чтобы пресечь возможность злоупотреблений и улучшить обслуживание, наше ателье сделали специализированным — мы работаем только на материалах клиента.
— Неужели никто не может мне помочь? — воскликнул Стилянов. — Ни один человек? Я иду выполнять свой долг, и никто не хочет мне помочь! Не могу же я явиться туда в трусах!
— Только заведующий ателье может разрешить, — задумчиво сказал человек, — больше никто.
— Слава богу! — воскликнул Стилянов. — Где же заведующий?
— Это я, — сказал человек. — По какому вопросу?
— Как?! — сказал Стилянов. — Вы же… этот…
— Совмещение профессий, — сказал человек. — Боремся против раздувания штатов. Так по какому вы вопросу?
— Как по какому! — завопил Стилянов. — Как по какому, я же вам битый час про эту пуговку толкую, а вы спрашиваете, по какому!..
— Спокойно, гражданин! — сказал человек. — О какой пуговке идет речь?
«Сейчас я его убью! — решил Стилянов. — Всажу ему в грудь этот ножик по самую костяную ручку. Еще никто никогда так со мной не обращался. Что это такое, в самом деле, я в Швейцарии на специализации был!.. Сейчас убью!..»
Но руки у него были заняты — ведь он держал брюки, и момент был упущен. А в следующий момент Стилянов услышал свой голос — голос этот рассказывал со всеми подробностями о пуговице, об иголке и о давке в трамвае, которая переходит всякие границы.
— Мне сказали, что вы можете дать разрешение пришить мне пуговицу с помощью ваших материалов, — закончил он свои пространные объяснения.
— Кто вам сказал? — удивился человек.
— Мастер, — ответил Стилянов.
— Уходит от ответственности, — нахмурился человек. — И вообще с этим мастером надо побеседовать, больно распустил язык. Так вы хотите, чтоб вам пришили пуговицу на наших материалах? В виде исключения можно, — сказал человек. — Только вы должны собственноручно заполнить бланк заявления о том, что вы отказываетесь от своих материалов и просите наши.
— Собственноручно я не могу, — объяснил Стилянов, — у меня упадут брюки.
Человек задумался, почесал затылок и сказал:
— Хорошо, я заполню за вас, а вы только подпишете. Пока вы будете подписываться, я подержу вам брюки.
— Благодарю вас, — сказал архитектор, от души тронутый. — Я вам очень обязан.
— Пустяки, — отозвался человек. — Начинаем. Имя, фамилия, профессия.
— Петр Янакиев Стилянов, архитектор.
— Помедленнее, — сказал человек. — Я так быстро не могу. Находился ли под судом и следствием, имеются ли родственники за границей?
— Под судом и следствием не находился, родственников нет вообще, — сказал архитектор.
— Как? — удивился человек. — Ни одного родственника?
— Ни одного. Я произошел путем деления.
— Пишу «ни одного», — сказал человек. — А насчет деления я не понял.
Он покачал головой и снова обратился к вопросам.
— Участвовал ли в движении трудовых бригад, состоит ли в общественных организациях?
— Да, да, да! — взревел архитектор.
— Третье «да» к чему относится? — спросил человек.
— Ко всем остальным вопросам! — ответил архитектор. — Я не прошу заграничную командировку, я прошу пришить мне пуговицу.
— Все мы чего-нибудь просим, — сказал человек, — но порядок есть порядок. Мало того что мы делаем для вас исключение, нарушаем инструкцию, так вы еще и кричите. Здесь глухих нет, ясно? Ведите себя прилично, хоть вы и архитектор, перед пуговицей все равны. Архитектор, агроном — нам все едино. Ясно?
— Ясно, — упавшим голосом сказал архитектор. — Извините.
— Подпишитесь вот здесь! — сказал человек. — Я подержу вам брюки.
Архитектор Стилянов подписался и снова подхватил свои брюки.
— Так, — сказал человек. — Пока все нормально.
Он еще раз окинул взглядом заявление, потом прочитал, шевеля губами, и убрал в ящик стола.
— Заказ принят, — сказал он. — Экспресс или срочный? Или, может, вы хотите обычный?
— Экспресс, — сказал Стилянов.
— Экспресс, — записал человек. — Договорились. Оставьте брюки и через три дня можете зайти.
— Как? — еле слышно произнес архитектор.
— Через три дня, — повторил человек. — Если вы очень спешите, можно утром.
Архитектор Стилянов, залитый осенним солнцем, стоял в просторном помещении и двумя руками держал свои брюки.
Перевод Н. Глен.
ОДНАЖДЫ УТРОМ
Петров допил свой утренний кофе, поцеловал жену в лоб и направился к двери. Он шел на работу.
На пороге он остановился и полез в карманы костюма, потом — в карманы плаща…
— Что ты ищешь? — спросила жена.
— Да мнение мое куда-то задевалось, — сказал Петров, продолжая рыться в карманах. — И куда я его сунул?
— А вот это, в кармане, что? — показала жена.
— Носовой платок, — ответил Петров. — Но куда же я это мнение дел?
Он обшарил все карманы, заглянул в портфель, оглядел вешалку — нету.
— Нету, — сказал он. — Ты не знаешь, где оно?
Жена покачала головой:
— Бог знает сколько времени не попадалось… Да ты поищи, поищи как следует.
Петров снова перерыл все карманы, но так ничего и не нашел. Мнения не было.
— Погоди! — Жена наморщила лоб. — Последний раз ты брал его с собой в прошлом году, в январе, когда вы утверждали план. Куда ты его потом положил?
— Нет, тогда я его не брал, — сказал Петров. — Что я, с ума сошел — брать на обсуждение плана собственное мнение?
— Что ж, — сказала Петрова, — значит, ты его брал, когда вас вызывали в министерство, я помню, ты еще тоже его искал…
— Ничего подобного, — покачал головой Петров. — Кто же ходит в министерство со своим мнением? Вполне достаточно согласия. Нет, в тот раз я его не трогал.
— Где же оно тогда? — сказала жена. — Не могло оно исчезнуть, где-то ведь было…
— Было-то было, да вот нету.
— Надо же! И куда это чертово мнение могло запропаститься?
Жена задумалась, припоминая, куда ходил муж в последнее время и брал ли он с собой мнение…
— Послушай, — сказала она, — вспомнила! Ты его брал, когда вы увольняли этого, Симеонова, на которого у генерального был зуб из-за каких-то там реформ или высказываний… Помнишь?
— Помню, — сказал Петров, — очень хорошо помню, но и в тот раз не брал. Тогда только и нужно было, что поддержать решение, а мнения никто у нас не спрашивал.
Жена подошла к гардеробу и открыла его.
— А оно не там, где твои документы? — сказала она. — Ты ведь его вместе с документами держал.
— Да, верно, — согласился Петров. — Но как-то раз вынул и куда положил потом — не помню…
— И чего оно тебе вдруг понадобилось? — сказала жена, убедившись в том, что среди документов его тоже нет. — Что ты хватился? Ты ведь на работу идешь? Скажешь, что забыл дома.
— Да, а если я его потерял?
— Подумаешь. Без него даже лучше.
— Нет, совсем без мнения тоже нельзя. Спросят где-нибудь, как я тогда буду выглядеть? Иногда оно все-таки может понадобиться.
— Прямо — понадобиться! Прекрасно без него обходимся.
— Все-таки, все-таки надо хоть знать, где он Так нельзя. Непорядок.
Жена снова стала рыться в гардеробе, перебирать платье…
— Вот оно, — наконец сказала она. — Ты его в старом пальто оставил, в том, которое уже два года не носишь…
— Верно!.. — вспомнил и Петров. — Я позапрошлой зимой куда-то его брал и так и забыл в пальто.
— Но я это пальто в химчистку отдавала, — сказала Петрова. — Дай-ка посмотрим, не попортилось ли мнение…
Она осмотрела его с одной стороны, с другой, сдула с него пылинки и соринки и протянула мужу.
— Ничего с ним не сделалось. Как новенькое.
— Конечно, — сказал Петров. — Я ж почти им и не пользовался.
— Удачно получилось, — сказала жена. — Я как раз собиралась это пальто на чердак отнести, все равно ты его не носишь.
— У меня ж новое есть. Дубленка.
— А мнение другой раз клади на более видное место. В шкатулку какую-нибудь или с документами держи. А еще лучше — в сберкнижке, самое надежное.
— В книжку и положу, — сказал Петров. — Не то снова придется искать…
Он положил мнение в бумажник, поцеловал жену в лоб и вышел.
Перевод Н. Глен.
Автошарж Б. Димовского.
Об авторах
Петко Рачов Славейков (1828—1895) — первый в новой болгарской литературе крупный поэт, просветитель, общественный деятель. Один из основоположников новой болгарской поэзии. Принимал активное участие в национально-освободительной борьбе болгарского народа и общественной жизни Болгарии после освобождения ее от османского ига. Издавал первую сатирическую газету «Гайда». Автор поэтических сборников «Пестрый букет», «Песенник», поэмы «Родник Белоногой», а также многих сатирических стихов и первого в болгарской литературе сборника басен. На русском языке вышло его «Избранное» (1981).