Христиан IX в своем качестве всеевропейского свата оказался любезнее Четвертого и подарил нашему отечеству дочь свою Дагмару, ныне вдовствующую императрицу Марию Федоровну. Так как католические династии, крайне аристократические, надменные и непокладистые в вопросах культа, оказались потомству Павла для брачных союзов не с руки, а династий православных XVIII век не выработал, и зародились еще, с грехом пополам и ненадолго, только в половине века XIX, то обязательство Павла I, нелепейшее и противное демократическому духу русского народа, должно было повести и действительно, повело к трем плачевным династическим последствиям.
I. Самозваный «дом Романовых» навсегда закабалился в брачную крепость маленьким дворам протестантского вероисповедания, со всеми, вредными для государства российского, политическими последствиями этого мелкопоместного и нищего свойства.
II. Лишился возможности спастись от вырождений я какою либо примесью свежей инородной крови.
III. За неимением, за неохотою или за политическим неудобством иноземных женихов (в особенности) и невест, принужден все чаще и чаще заключать кровосмесительные браки в недрах собственной семьи, что, опять-таки, неуклонно ведет вперед, ускоряет и обостряет роковой процесс вырождения. Великие княжны «дома Романовых» редко находят хороших женихов при больших европейских дворах. Последний эффектный брак такого рода считает себе уже 34 года; это свадьба великой княжны Марьи Александровны со вторым сыном английской королевы Виктории, принцем Эдинбургским, впоследствии герцогом Кобург-Готским.
Обе дочери Александра III вышли замуж за близких родственников: Ксения – за дядю, Ольга – за двоюродного брата. Царь Николай II и Сергей Александрович, племянник и дядя, женились на двух сестрах, принцессах Гессен-Дармштадтских. Павел Александрович был женат в первом браке на племяннице своей, Александре Георгиевне Греческой, и т. д. Вообще дворы русских, датских, греческих и гессен-дармштадтских перепутались во взаимном скрещении до того, что какой-то досужий немецкий остряк высчитал однажды, кажется, по поводу свадьбы Елены Владимировны, что ее дети будут приходиться сами себе дядями и тетками. В семье царей, утверждающих свой гнет на имени православия, нет почти ни одного брака, допустимого православным законом. Если бы подданные русского императора попробовали последовать в своих браках примерам царской семьи, они подлежали бы судебному преследованию и церковному покаянию, Победоносцев, анафемствуя, потребовал бы расторжения их союзов, а Саблер, как юрист-схоластик, квалифицировал бы эти беззакония кровосмесительным конкубинатом.
Все приливы русской крови в эту замкнуто-немецкую династию, хотя бы и узаконенные церковным браком, принимались ею, как фамильные преступления, и влекли за собою для виновных серьезным последствия, с ограничением или даже лишением семейных, служебных и политических нрав.
Одеть всеми законными правами свой морганатический брак умел только один из Романовых, – чудо всего их дома, гениальный «урод в семье», – Петр Великий. Остерман расстроил обе предполагавшиеся свадьбы Петра II с русскими княжнами – Марией Меншиковой и Екатериною Долгорукою. Елизавета Петровна на предложение Ивана Долгорукого отвечает, что скорее умрет, чем выйдет замуж за подданного. Понимай: открытым браком, потому что тайным она впоследствии очень спокойно сочеталась с Алексеем Разумовским, хотя последний был с головы до ног «подданный»: не родовитый князь и первый человек в государстве, как Иван Долгорукий, но простой певчий из малороссийских казаков. Секрет Елизаветина брака, памятником которого осталась корона на Покровской церкви в Москве, соблюдался в XVIII веке очень строго. Настолько, что впоследствии сам Разумовский уничтожил документы о своем бракосочетании с императрицею – отчасти боясь преследования Екатерины II, отчасти – по просьбе Паниных, которые опасались, что Екатерина в браке Елизаветы с Разумовским найдет основательный предлог, чтобы самой закрепить браком свою связь с Григорием Орловым.
Политическим результатом этой странной тайны была постыдная, двусмысленная и до сих пор загадочная история несчастной княжны Таракановой – если и самозванки, то, несомненно, одной из самых искренних и добросовестно убежденных в своем высоком происхождении, каких только знает история. Петр III имел намерение развестись с Екатериною, чтобы жениться на Елизавете Воронцовой и короновать ее, как императрицу, но Екатерина и Орловы предупредили его переворотом «Петербургская действа». Сама Екатерина усердно производила на свет Бобринских, «незнаемых любимцев» Галактилонов, Воспяных, «дочерей камер-юнгферы Протасовой», но упорно отказывалась от брака с отцом всех этих разноименных детей, Григорием Орловым, и очень обрадовалась, когда Разумовских сожжением своих бумаг обратил из факта в легенду свой царственный брак и тем положил конец обязующему прецеденту.
Но все эти старые истории относятся к тем временам, когда главы государств чувствовали себя больше хозяевами в своем домашнем быту. Перейдем в век девятнадцатый. Здесь, уже по первой памяти, можно назвать ряд фамильных драк, возни имевшейся в доме Романовых на почве неравных браков и часто имевших для России самые тяжкие последствия.
Так, в числе причин, создавших разрыв Александра I с Наполеоном, не на последнем месте надо поставить чванство и злобу царствующей императрицы Марьи Федоровны. Обозленная резким мнением Наполеона об убийстве Павла Первого, совершенном с ведома и благословения ого супруги, а также крутою расправою Франции с маленькими германскими дворами, ей родственными, эта вюртемсбергская принцесса употребила все свое влияние, чтобы разрушить проект «неравного» брака между «Бонапартом, выслужившимся в императоры из артиллерийских поручиков», и великою княжною Анною Павловною. Боязнь Марии Федоровны к столь «унизительному союзу» была настолько велика, что, воспользовавшись правом, предоставленным ей по завещанию Павла Первого, вдовствующая императрица подругу свою Екатерину Павловну поспешила застраховать от подобной опасности браком с герцогом Ольденбургским. С тех пор Ольденбургская династия, лишенная Наполеоном ее владений, села на русскую шею и благополучно проживает при русском дворе скоро сто лет. Войдя в Россию нищими, Ольденбургские в настоящее время чуть ли не самые богатые из великих князей.
Немецкая мелкопоместная родня русского царствующего дома вообще сыграла самую печальную роль в многолетней эпопее наших французских войн, о которых теперь даже официальные историки, как Шильдер и Татищев, говорят, что они были величайшею ошибкою русской имперской политики. За принцев Ольденбургских и за подобные компании России заплатила ужасами двенадцатого года и, почти на сто лет оттолкнув от себя Францию, служила все это время, как сказочный Иван-дурачок, сперва Меттерниху, потом Бисмарку, без пользы и славы, а лишь получив прямой вред и тормоз европейскому прогрессу. Но обстоятельства, которые тоже не лишне было бы припомнить новообретенным французским покровителям русского самодержавия, ищущим в нашей революции немецкие следы.
Самый яркий факт в летописи морганатических браков «дома Романовых» – женитьба цесаревича Константина Павловича на польке Грудзинской (княгине Лович). Разрешение вступить в этот брак влюбленный великий князь купил себе (1822 г.) отрешением от престола, за себя и за свое потомство, в пользу младшего брата, вскоре императора Николая I. Известны ужасные результаты, к которым явилось поводом это отречение и, в особенности, бестолковая тайна, в какой акт его превратили бунт 25 декабря 1825 года и многолетнее мученичество его участников.
Великая княжна Мария Николаевна, дочь Николая I, была замужем за купцом Строгановым, но дети ее от Строганова оказались почему-то не Строгановыми, но какими-то фантастическими князьями Романовскими. Император Александр Второй не посмел сделать императрицею свою вторую законную жену из княжого русского рода Долгоруких, гораздо древнейшего, чем сам «дом Романовых». Потомство от этого царственного брака носит опять-таки фантастическую фамилию князей Юрьевских.
Великий князь Александр Александрович был женат на дочери поэта Жуковского. Молодая женщина не замедлила скончаться при самых странных условиях.
Александр III исключил из царствующего дома великого князя Михаила Михайловича за женитьбу на внучке поэта Пушкина.
Николай II отличается еще лучше: он – за произвольный брак с баронессою Пистолькорс – выгнал из фамилии и исключил из списков армии, как разжалованного, дядю своего, великого князя Павла Александровича, человека уже пожилого и династийно совершенно безопасного. Великий князь Павел человек, может быть, и не важный, – кто его знает, – но любопытно сравнить кару, постигшую его за нарушение фамильного обычая, с одновременною безнаказанностью, например, братьев его Владимира и Сергея по таким ужасным общественным преступлениям, как пресловутая ходынская давка – плод беспримерной небрежности этих двух господ. Еще курьезнее терпимость высоконравственная царя-семьянина к многолетним пьяным скандалам «Владимировичей», неоднократно битых публично и срамивших своим развратом маньчжурскую армию до того, что Куропаткин должен быль поставить царю ультиматум: или он, или Борис Владимирович останутся на театре военных действий, – держать при себе августовского безобразника генералиссимус больше не имел ни терпения, ни возможности, ни сил…
Но вот – один из Владимировичей, Кирилл, женится по любви на принцессе, имеющей неприятность быть в родственной ссоре с императрицею Александрою Федоровною. Дерзновенного немедленно лишили чинов, орденов, военного звания, изгнали из фамильного союза. Теперь он проживает в Канне, с большим досугом размышляет о превосходстве пороков над добродетелью. Впервые в жизни человек поступил с женщиною порядочно, – и наказан. Таковы в царском доме добронравия плачевные плоды!
Покойный цесаревич Георгий Александрович был женат на грузинке, княжне Абашидзе-Гурчелли. Брак был разрешен ему только, когда вр