то причинам решил не болтать лишнего. А могли просто приберечь козырь на потом. В новом положении не такая уж я и важная фигура.
Может, уже не совсем пешка, скорее офицер, но и до ферзя, которого берегут всеми силами, пока еще далеко. Так что убрать меня в доски и сложить в деревянную коробку — в случае чего — задача непростая, но более чем посильная.
Особенно для того, кто имеет достаточно ресурсов, чтобы до сих пор скрываться даже от Совета и Морозова, который буквально наводнил улицы Петербурга гвардией и агентами спецслужб.
— Думаешь — откуда я знаю? — с ухмылкой поинтересовался Гагарин.
Он несколько минут ждал, слушая, как тихонечко шуршат стальные шестеренки в моей голове, но теперь решил прервать молчание. Видимо, здраво рассудил, что думать нам обоим сейчас стоит совершенно о другом.
— Вроде того. — Я протяжно вздохнул. — Где эта самая… утечка.
— Да брось! При чем тут это? — Гагарин махнул рукой и заулыбался. — Думаешь, кто-то донес? Или я сам нанял с полсотни пинкертонов, чтобы шпионить за загадочным прапорщиком Острогорским?
— Ну… Вообще-то да. — Я пожал плечами. — Вполне разумное решение.
— Разумное. Пинкертоны, надо сказать, и правда были. А в остальном… Знаешь, теперь я вообще не понимаю, как ты не попался раньше. — Гагарин облокотился на стол. — Ведь это же очевидно! Достаточно посмотреть, как ты двигаешься. Как говоришь, что говоришь… и что делаешь. В этом городе достаточно тех, кто еще помнит его светлость генерала Градова человеком, а не живой легендой.
Достаточно — пока еще. Соратники. Подчиненные, которые за прошедшие годы успели дорасти до высших армейских и статских чинов. Немногочисленные друзья и просто знакомые. И пусть десять с лишним лет после изрядно припорошили пылью их память, я, очевидно, вернулся тем же, кем был раньше. И по-настоящему мне помогала прятаться не сомнительная конспирация, не собственная хитрость и даже не везение, а одна лишь всеобщая железобетонная уверенность, что с того света не возвращаются, а смерть — это уже насовсем.
Гагарин рискнул предположить обратное.
И вот мы здесь.
— Да какая уж теперь разница. — Я махнул рукой. — Куда интереснее, кто еще знает. Ну, или может знать… Морозов?
— Едва ли. Он неплохой вояка, но не политик. И уж тем более не сыщик. Чтобы догадаться о твоем возрождении, нужно воображение — а его у Морозова нет. — Гагарин почти слово в слово повторил мои собственные мысли. — К тому же сейчас он вряд ли видит хоть что-то, кроме полчищ врагов государства со всех сторон. И трона, на который следует как можно скорее посадить сыновью задницу.
Гагарин, как и всегда, был безупречно-манерен. Однако при этом ничуть не стеснял себя в выражениях — и при этом высказывался точнее некуда. Ему хватило всего нескольких фраз, чтобы описать то, о чем я думал… Думал уже давно.
— Трона… Обойдется, — буркнул я, складывая руки на груди. — Я бы скорее предпочел видеть на престоле герцога Брауншвейгского, чем Матвея Морозова.
— Хорошие слова. Правильные. Пожалуй, я бы даже за это выпил. — Гагарин без особой спешки поднялся из кресла. — Или и теперь откажешься?
— Нет. Теперь — не откажусь, — усмехнулся я. — Коньяк.
В полумраке раздалось едва слышное позвякивание, и на столе передо мной появился пузатый бокал с ароматной янтарной жидкостью. Я и сам кое-что смыслил в напитках, но Гагарин в таких вопросах дал бы фору любому столичному или провинциальному ценителю. Бутылка такого угощения запросто может стоить, как три моих «Волги», но наливают на пол-пальца его вовсе не поэтому.
Хороший коньяк, как и хорошая беседа, требует выдержки. И время нашей, кажется, пришло. Вряд ли Гагарин имел привычку спаивать юных курсантов у себя в кабинете, но теперь… Почему бы двум старикам, каждый из которых уже давно формально перевалил за седьмой десяток лет, не отметить знакомство?
Повторное.
Где-то с четверть часа мы почти не разговаривали. А потом просто принялись вспоминать то, что происходило давным-давно. Какие-то встречи, забавные истории из прошлой жизни… Ничего не значащие события, отпечатавшиеся безо всяких на то причин.
Гагарин вряд нуждался в каких-либо доказательствах правдивости собственной догадки, а я уж точно не намеревался их приводить, однако до важных тем мы добрались не сразу. Может, мне просто хотелось, наконец, поговорить с тем, кто не только помнил, но и знал меня-прежнего. Настоящего Серого Генерала, а не сбежавшую из небытия тень, прописавшуюся в юном теле курсанта Морского корпуса.
Нет, Гагарин не был мне другом, хоть мы и были знакомы чуть ли не полвека. Тогда, в девяносто третьем, я поначалу не считал его даже союзником. Он до самого конца оставался одним из тех, кто не спешил примкнуть к моей стремительно растущей армии. Однако и поддерживать дядю Николая тоже не стал, хотя возможностей для того имел предостаточно: влияние рода и его главы в столице в те времена было просто запредельным.
И даже шагая к воротам Зимнего между сгоревших танков, я никак не мог отделаться от ощущения, что делаю это лишь потому, что Гагарин одобрил мое решение — хоть и не спешил заявить об этом вслух. А теперь…
Теперь история, похоже, отчаянно желала повториться — только в новых декорациях.
— Да уж… Занятная сказка вышла. Хоть книгу пиши. — Гагарин протянул руку и плеснул мне еще немного коньяка. — А этот твой метод?..
— Больше не сработает. Уж извини, Юрий Алексеевич. Распутин отправился… вот туда. — Я ткнул пальцем в потолок. — А без него дверка закрылась. И боюсь, теперь уже насовсем.
— Да понимаю. — Гагарин тоскливо вздохнул. — Так, поинтересовался просто — вдруг?.. Но два раза так не везет.
— Так себе везение. — Я пожал плечами. — И еще неизвестно, когда именно оно закончится. Пока расклад, мягко говоря, на троечку. С минусом.
— Полностью согласен, Владимир Федорович. — Гагарин отсалютовал мне бокалом. — И мне не терпится услышать, что именно вы намерены делать со всем этим.
— Короновать племянницу. Навести порядок. Подрезать крылышки Морозову. Если придется — под самый корень. Вышвырнуть из столицы Георга, черт бы его побрал — вместе со всей европейской шушерой. — Я ответил, почти не задумываясь. — И, наконец, расформировать Совет безопасности. Кажется, теперь от властных старикашек вроде нас с тобой куда больше вреда, чем пользы.
— Слова не мальчика, но мужа! — Гагарин все-таки не смог удержаться и принялся язвить в своей фирменной манере. — Но хотелось бы узнать, как ты все это сделаешь, Владимир Федорович.
— С твоей помощью, разумеется. И ты согласишься. — Я посмотрел Гагарину прямо в глаза. — Хотя бы потому, что иначе не стал бы звать меня сегодня. И уж тем более не стал бы собирать здесь столько людей, ведь так?
— Генерал Градов… Сразу к делу — как и всегда. — Гагарин рассмеялся и протянул руку. — С чего начнем?
— С венчания Елизаветы и Матвея Морозова, — ответил я. — Полагаю, на данный момент это самая большая наша проблема.
— Пожалуй. Надеюсь, ты уже придумал, как ее решить.
— В общих чертах. Но если мы не выступим против Совета, любой, даже самый блестящий план закончится пшиком. — Я на всякий чуть понизил голос и оглянулся на дверь. — Кому из этих людей ты по настоящему можешь доверять?
— Как и всегда — никому, — усмехнулся Гагарин. — Но придется попробовать… Тебе понадобится помощь с венчанием?
— Не думаю. Просто собери всех, кого сможешь. Стариков, молодых, тех, кто в отставке… И тряхни старые связи в армии и на флоте. — Я уперся ладонями в подлокотники кресла и встал. — А Елизавету мы берем на себя.
Глава 9
День «Икс» — то есть, воскресенье в начале июля, когда ее высочество Елизавета Александрова должна была обвенчаться с Матвеем Морозовым — подошел незаметно. И, пожалуй, даже обыденно: за последнее время я так вымотался, составляя план, утрясая детали, проверяя и перепроверяя каждую мелочь, что понял: если я не отпущу ситуацию, то просто сойду с ума.
И отпустил. Последние два дня я провел, просто лежа на кровати в блоке и глядя в потолок. И лишь вчера вечером списался со всеми действующими лицами, убедился, что все в порядке, принял душ и завалился спать.
И вот сегодня я стоял в длинной очереди избранных, получивших право попасть на церемонию, и аккуратно осматривался.
В целом все было именно так, как я и предполагал. Морозов подстраховался абсолютно везде, где только можно было. Площадь перед собором оцеплена гвардией, снайперы на крышах, со стороны Невы кружит пара вертолетов… Движение перекрыто, на мостах — блокпосты.
Вход в собор — строго по спискам, через рамку металлодетектора. Вряд ли благородным дамам и господам из высшего сословия это понравилось, но все понимали, что такие меры приняты не на пустом месте.
Морозов — точнее, оба Морозова — в каком-то смысле шли ва-банк, и попросту не могли позволить себе ошибиться и не подстелить соломки.
Наступила моя очередь проходить через металлодетектор. Я выложил на тумбочку ключи от машины и телефон, одновременно нажимая на кнопку «Отправить», и шагнул сквозь рамку, стараясь не показать охватившего меня напряжения.
Но нет, Корф сработал на «отлично»: сержант с шевроном Преображенского полка, стоящий у рамки, даже не заметил, как лампочка питания погасла ровно на секунду, достаточную, чтобы я прошел — и загорелась вновь. Кивнув гвардейцам, я забрал телефон и пошел к парадному входу, все так же глядя по сторонам.
Кажется, Морозов совсем наплевал на то, как все это выглядит, и врубил паранойю на все двести. По крайней мере, два броневика, стоящие прямо у входа, говорили именно об этом: видимо, старик твердо решил защитить свой главный актив во что бы то ни стало и предусмотрел абсолютно все, вплоть до силового нападения на церемонию.
Ну, по крайней мере, ему так казалось.
Вытянув практически невидимую ниточку гарнитуры из-под воротника, я вставил в ухо крохотную «капельку». Корф заморочился на славу, и сейчас у нас было оборудование, которому позавидовали бы даже некоторые спецслужбы.