— Диверсии в вашу задачу входили?
— Про них говорили, но задания не дали. Пока мы проходим по первому отделу — только разведка.
— Зилов на рации сам работает?
— Может, но плохо. Радистом при нем официально числюсь я.
— Шифр знаете оба?
— Да, только я шифрую очень медленно. Когда Леонова уже уводили, он вдруг обернулся и крикнул:
— Нас расстреляют?
Аксенов ему не ответил. Леонова так качнуло, что конвойный вынужден был подхватить его под локоть.
— Сопляк! — вслух произнес Аксенов, когда дверь за Леоновым закрылась.
Привели Зилова. Он сел на стул, спокойно оглядел кабинет и остановил холодный, выжидательный взгляд на Аксенове. Но тот начинать допрос не торопился. Сколько уже их, таких вот, разных и всяких, за войну побывало перед ним! Были и сильные натуры, с которыми приходилось немало возиться, прежде чем они, внутренне опустошенные, превращались в покладистых и трусливых, клянчащих пощады. Аксенов уже знал, что сила таких держится только на их личном характере и важно отыскать в этом характере главную слабину, и тогда вся фанаберия слетает с человека, и он оказывается голым перед самим собой. За всю войну только один раз ему пришлось иметь дело с вражеским агентом, который действительно руководствовался совершенно ясными и твердыми идейными побуждениями. Это был выкормыш из белогвардейской эмигрантской семьи, которому, что называется, с молоком матери привили звериную ненависть к советской власти, к большевикам, ко всему, что выбросило на задворки мира семью блистательного офицера свиты его величества. И как ни был опасен тот тип, Аксенов обращался с ним, если можно так выразиться, с уважительным любопытством. Глядя сейчас на Зилова и еще не начав допрос, Аксенов уже знал, что этот парень всего лишь с характером, и, очевидно, сильным, и что ему предстоит повозиться с ним терпеливо и долго, чтобы «взорвать» его изнутри.
— Фамилия, имя, отчество? — спросил Аксенов.
— Зилов Сергей Петрович, — последовал спокойный ответ.
— Это все настоящее или производство господина Щукина?
Зилов понимающе улыбнулся.
— Нет, все настоящее. А по господину Щукину я имею все другое.
— Как звали вашего отца?
— Петр Михайлович.
— Вы не хотите его повидать?
Лицо Зилова дрогнуло. Именно только лицо. А глаза испуганно метнулись сверху вниз.
— Не-ет, — с запинкой ответил он.
«Так, — подумал про себя Аксенов, — здесь уже имеется первая щелочка, попробуем ее расширить…»
— Каким же трусливым ничтожеством должен быть сын, не желающий видеть своего родного отца — заслуженного фронтовика, который ушел на войну, чтобы защищать свободу и честь своего сына!
— Поэтому и не хочу, — тихо, но твердо произнес Зилов.
— Значит, вы знаете, что в отличие от отца — защитника Родины — вы стали ее изменником, предателем, врагом, батраком у гитлеровских бандитов?
— Это вопрос очень сложный, — глядя Аксенову в лицо, ответил Зилов. — Как вы про немцев говорите, так же они говорят про вас. А ведь и они такие же люди, только у них свои задачи, а у вас — свои. А такие, как я, во всех случаях являются только мелкими исполнителями.
— Мелкий подлец вы, Зилов, а не исполнитель.
— Возможно, — индифферентно произнес Зилов, пожав плечами.
— Чем вы занимались до войны?
— Всякой всячиной. Главное, пожалуй, киномеханик. Сперва в осиповичском клубе, потом — на передвижке.
— Сколько зарабатывали?
— Ерунду. И это не имело никакого значения. На харчи хватало, — нагло улыбнулся Зилов.
— За идею, значит, работали?
— Просто очень любил кино.
— Какие же картины вам больше всего нравились?
— Приключения. И про войну.
— А как пришли немцы, вы решили ринуться в приключения сами?
— Не без того, — снова улыбнулся Зилов.
«Ну что же, — подумал Аксенов, — в изначале его поведение может быть и такое». Пришлось же ему иметь дело с одним пареньком, который сказал на допросе, что пошел в шпионы под впечатлением романа Уэллса «Человек-невидимка».
— Что вы можете рассказать о Докторе?
— Только то, что он подполковник и наш непосредственный начальник.
«Любопытно, зачем ему так повышать Фогеля в звании? — подумал Аксенов. — Вероятно, ему самому хочется казаться более значительным, чем на самом деле».
— Фамилия этого подполковника?
— Фогель.
— Давно он получил звание подполковника?
— Вероятно, давно, потому что он говорил мне как-то, что должен скоро получить полковника. Он даже намекал, будто это зависит от успеха моей работы здесь.
— Значит, подвели вы своего подполковника?
— Выходит, так.
— А врать вас учили тоже в шпионской школе?
— Я не вру, — твердо ответил Зилов, но на смуглых его щеках проступили багровые пятна.
— Что же, по-вашему, подполковник Фогель перед разговором с вашим напарником надевал, что ли, погоны старшего лейтенанта?
Лицо Зилова приняло презрительное выражение.
— Леонов — трус и сопляк, он ровно ничего не знает. Вы только слушайте его, он наболтает вам полный короб всякой чепухи.
— Значит, Фогель все-таки специально для него переодевался?
— Ему это не нужно делать. Он действительно ходит с погонами старшего лейтенанта, а на самом деле он подполковник. Лейтенантские погоны — это не больше как маскировка, — почти увлеченно пояснил Зилов.
— Может быть, может быть… Что вам обещано за вашу грязную работу?
— Для меня это не имело значения, как и моя довоенная зарплата.
— Значит, главное — идея? Тогда расскажите мне, какова эта ваша идея.
Зилов молчал.
— Ну за что вы боролись? Какая у вас цель? Ради чего вы пошли на такой риск?
— Да не думал я об этом и думать не хочу, — почти с возмущением сказал Зилов, смотря в сторону.
— Напрасно, — спокойно ответил Аксенов. — По законам военного времени мы вас как вражеского шпиона расстреляем. Что же вы подумаете в последнюю минуту своей жизни? Неужели у вас не мелькнет мысль: «За что погибаю?»
Зилов молчал, продолжая смотреть в сторону. Аксенов видел, как у него на правой щеке мелко-мелко подрагивал мускул.
— Наши люди умирают с возгласом: «За Родину!», «Смерть фашизму!» А вы что крикнете? «За Гитлера!»? За что? За что, Зилов?
Зилов поднял на Аксенова тяжелый взгляд.
— Я пошел на интересную работу, и я знал, на что шел, — медленно сказал он.
В это время Беспалов находился в кабинете комиссара госбезопасности Старкова, которому он только что доложил об операции, проведенной на Сорок втором километре.
— Сработано хорошо, — Старков помолчал. — Хотя тот железнодорожный милиционер действовал не идеально, все же ему нужно объявить благодарность. Проследите за этим. Какое впечатление производят задержанные?
— Все тот же сброд, — ответил Беспалов с такой интонацией, словно его огорчило, что приходится иметь дело со столь незначительной публикой.
— Нельзя ли и эту парочку подключить к игре с «Сатурном»? Посмотрите на них под этим углом зрения.
— Хорошо. Между прочим, любопытны их документы. В общем, они сделаны великолепно, и тем более странно, что в них допущена одна и такая грубая ошибка. Вот посмотрите… — Беспалов положил на стол две бумажки. — Это справки из госпиталя о прохождении ими лечения после ранения и о предоставлении им отпуска.
Старков бегло посмотрел справки, но ничего не заметил и вопросительно взглянул на Беспалова.
— Обратите внимание на номер госпиталя в угловом штампе и в круглой печати. Номера разные.
— Действительно… любопытно, — сказал Старков.
— А теперь посмотрите вот это. Выписка из решения комиссии о предоставлении отпуска. Обратите внимание на почерк, каким заполнены графы. А вот их красноармейские книжки — они заполнены точно тем же почерком. Невероятно, чтобы, делая идеальные во всем документы, они могли допустить такой промах.
— Да, это маловероятно, — согласился Старков, рассматривая документы, — об этом надо подумать. Узнайте у них поточнее, кто делал эти документы.
— Я уже сказал Аксенову, он сейчас ведет допрос.
— Да, обязательно нужно узнать, это может оказаться очень важным. Может статься, что тот, кто делает документы, совершает ошибки не случайно. Понимаете? Тем более что у нас уже были и другие факты.
Беспалов вошел в кабинет Аксенова и, присев на стул возле двери, стал слушать допрос. Зилов слышал, как он вошел, и теперь заметно нервничал, чувствуя за спиной человека. Ему все время хотелось обернуться, но он сдерживался, не желая выказать страх.
— Значит, вы хотите меня, Зилов, уверить, что влезли в это грязное дело только потому, что считали его интересным? — спросил Аксенов. — Искали приключений и не нашли ничего лучше, как заняться преступной деятельностью против своего народа?
— Выбора не было, — тихо произнес Зилов.
— А если бы выбор был? — спросил Беспалов, проходя к столу и садясь рядом с Аксеновым.
Зилов молчал, исподлобья смотря на Беспалова.
— Ну а если бы выбор был и другие варианты тоже содержали в себе элемент приключения, но зато в них не было бы подлости и измены, что бы вы предпочли?
— Я же сказал: у меня выбора не было.
— Ясно. — Беспалов обратился к Аксенову: — Кончайте с ним возиться.
Аксенов приказал конвойному увести Зилова. Солдат подошел к нему и тронул за плечо. Зилов, не шевелясь, продолжал сидеть, смотря в пол перед собой.
— Встать! — резко приказал Беспалов.
Зилов медленно поднялся и, посмотрев на него, сказал:
— Я говорил правду.
— А жил по кривде, и за это надо расплачиваться. Уведите!
Зилов шел к дверям, медленно передвигая ноги и будто раздумывая, не остановиться ли ему и не сказать ли что-то еще.
Когда дверь за ним закрылась, Беспалов рассказал Аксенову о соображениях Старкова насчет использования Зилова и Леонова для мистификации «Сатурна».
— Как твое мнение?
— Леонов на это пойдет без оглядки, а этот не знаю. Он производит впечатление мелкого авантюриста. Не стал бы шпионом, стал бы фальшивомонетчиком или просто вором.