Но к зиме готовятся: в ряде деревень забрали теплую одежду — шубы, валенки и др. теплые вещи… Немецкие разбойники за последнее время исключительно занимаются издевательством над населением…
Командир отряда
старший лейтенант Худяков
комиссар отряда политрук Осташев
В то же время в декабре 1941 года продолжалась мобилизация населения для пополнения огромных потерь РККА в летне-осенние месяцы. В обработанной военной цензурой корреспонденции призывников, направляющихся для формирования частей Красной армии, отмечались факты отрицательных настроений. О них докладывал 2 декабря 1941 года в «Спецсообщении о настроении призывников» заместитель начальника Управления НКВД Московской области майор ГБ Лынько комиссару ГБ 3-го ранга Абакумову. В них были панические настроения:
— Насчет харчей очень плохо… нам дают только по четыре сухаря в день. Гонят народу очень много и пошла болезнь тиф…
— Идем селами и лесом. Гонят нас как скотину… Застала нас зима, холод и болезнь тиф брюшной и сыпной…
— В деревнях, через которые идем, хлеба тоже нет. Нас встречают очень плохо. Случалось, что даже милиционера приводили для того, чтобы пустили нас переночевать.
— Идти дорогой очень плохо, кормить не кормят… Но мы не знаем, как мы перенесем, без фронта умрешь, не только на фронте…
— Мне очень трудно, идем пешком, продуктов у меня ничего не осталось, совсем голодный… В Москве говорил начальник, что «продуктов не нужно, будете обеспечены, все будет». Вот и идем уже 8 дней, ничего нет… Ночуем в деревнях, если дадут что-нибудь (картошки) — и то спасибо, не дадут — идем дальше голодные. Хлеба дают одну буханку на 5 человек, что это за хлеб?.. В городе Е. мы пообедали хорошо за свои деньги…
Правда, было много писем и другого содержания:
— Здравствуйте, дорогие сроднички!.. Я в настоящее время жив и здоров, чего и вам желаю. Где мы находимся — сейчас морозы, зима. Одели и обули нас очень хорошо, дали все теплое, так что зима нам будет нипочем. Пусть враги мерзнут и померзнет их немало… Только вы там в тылу работайте так, как положено… Мы скоро разобьем… немецких бандитов, ну вот пока и все…
(Подробности в книге «Лубянка в дни битвы за Москву» стр. 279–281 и 293. — Прим. авт.).
Не из этой ли категории новобранцев, разуверившихся в способности властей разобраться в мобилизационной неразберихе и наладить быт молодого пополнения РККА, появлялись на фронте дезертиры?!
Это была одна из многочисленных изнанок Великой Отечественной войны, в чем историография обвиняет не народ, а власть держащих.
А большинство воинов становились молчаливыми патриотами Советской России и отчаянно сражались за ее свободу и независимость. Некоторые становились героями по награждению, но большинство были героями своего тревожного времени — тяжелейшей войны в рядах Красной армии, партизанов и в тылу.
В январе 1942 года отряд Александра Козлова влился в крупное партизанское формирование московского инженера Василия Исаевича Воронченко (1888–1986 гг.) под кодовым названием «Дедушка». Зима стояла суровая. От морозов трещали стволы деревьев. Запомнил Козлов этот тяжелый период по одному, казалось бы, незначительному событию: ему местный житель подарил валенки с черными, нашитыми из хрома задниками, явно долго бывшие в употреблении.
«Ноги в тепле и душе легче, — размышлял Александр. — Теперь каждый благополучно прожитый день обязан будет этой обувке».
«Дедушка», прихрамывающий от ранения и удерживающий равновесие на палку, шышаки на которой были отполированы до зеркального блеска, пригласил старшего лейтенанта Козлова в штабную палатку.
Командир показался ему внушительным: высокий, кряжистый, с крупной лепкой южнославянского лица, густыми черными, без единой сединки волосами. Смоль воронья — и только. На гражданке довоенной можно было даже предположить, что он красится басмой. Кстати, она являлась природным средством для окрашивания волос в темные тона — от светло-каштанового до черного.
Несколько слов о Воронченко.
Когда началась война, 53-летний Василий не мог оставаться в стороне от бед, привнесенных в Россию немецко-фашистскими захватчиками. Василий Исаевич записался добровольцем в народное ополчение, а потом отправился на фронт. Вскоре часть, в которой он служил, попала в окружение, потом — в плен. В плену ополченец Воронченко находился недолго — всего пять суток, затем ему удалось бежать, когда масса советских военнопленных была загнана в глубокий и длинный овраг. Изучив систему охраны и найдя в ней прорехи, Воронченко с группой красноармейцев, воспользовавшись покровом дождливой ночи, просочились по балке в лесной массив. Природа спасла воинов от преследования — грохотала гроза с ливневым дождем…
Он оказался в таком состоянии, как будут петь уже после войны популярную песню на слова его земляка Михаила Исаковского с главным вопросом:
Враги сожгли родную хату,
Срубили всю его семью.
Куда идти теперь солдату,
Кому нести печаль свою?
Он быстро нашел точный ответ на этот вопрос.
Так он оказался в родных местах Дорогобужского района на Смоленщине в селе, где жила его сестра Устинья Новицкая. Вместе с Воронченко в доме сестры под видом бондаря поселился и ополченец Бауманской дивизии Петр Силантьев, которого, очевидно, мог знать герой нашего повествования. Именно они решили начать работу по созданию партизанского отряда «Дедушка», который вскоре превратился в партизанское соединение. Немцы забеспокоились не случайно — под носом целая дивизия народных мстителей плюс сочувствующие!
В один из дней к партизанам прибилась и группа красноармейцев из столичной дивизии народного ополчения.
А. И. Козлова назначили начальником штаба партизанского полка, кроме того занимающегося вопросами разведывательной работы. Здесь он совершенно случайно познакомился со своей будущей женой Галиной Тимофеевной Вилковой — разведчицей соседнего партизанского отряда, а до этого военфельдшером разбомбленного немцами воинского эшелона с раненными красноармейцами.
До войны она окончила медицинское училище, а потом — окружение, плен, побег и тоже партизанский отряд. Молодые, красивые, яркие — они полюбили друг друга. На двоих им было-то 42 года — ей 20, ему 22. Свадьбу партизанскую сыграли скромно, но весело. Лес и поляны не скупились на цветы, а партизанские побратимы — на счастливые пожелания в тостах.
К большой радости, к святому изумлению было то, что в многотысячной толпе партизан им выпало повстречать друг друга и пойти по жизни военной семейной парой. Те недели и первое время после свадьбы они словно пребывали во хмелю от сознания сохранившейся свободы другого качества — свободы на двоих, до полного душевного раскрепощения. Но постепенно свобода превращалась в заботу друг о друге — накладывала обязанности. Тогда Александр даже не смел и не мог предположить, что это чувство не на всю жизнь, что через несколько лет многое пройдет, постепенно растворится в монотонной житейской кутерьме с ее заботами, неожиданностями, подножками и непониманием простых вещей. А они порой становились сложными и трудно разрешимыми. Некоторые житейские узлы пришлось не развязывать спокойно, а рвать зубами торопливо и неразумно.
Галя чувствовала себя поначалу неловко: вот уже несколько дней из-за боев не приводила лицо в порядок. Женщина с брезгливостью думала, что перед Александром, красавцем, она в таком виде представлена измазанной дурнушкой. Но ее успокаивало то, что в таком положении находились и другие девушки отряда, не говоря уже о рыцарях сильного пола. Все они были измазаны войной. Пыль и гарь не щадила никого из воюющих, тем более в партизанских условиях.
Женщина сильна своим особым женским эгоизмом, и это называется быть личностью. А иначе нельзя, иначе будет как у Льва Николаевича Толстого: было за что ценить, не было за что любить. Тут же такой проблемы не возникало — они ценили и любили друг друга. Он подошел к жене, разгладил морщинки на лбу, чуть сдвинул платок-косынку. Русая прядь с промельками седых волос незаметно упала на лоб.
Как странно ему было увидеть эту раннюю седину. И он подумал: «Гале всего два десятка годков и вдруг — серебро. Война все наделала, подлая! Она уже столько сумела пережить!»
Как-то, сидя под сенью огромного дуба, ветви которого закрывали обилие открытого неба с ярким и жарким светилом, Галина заметила:
— Саша, какое умиротворение — вот так сидеть и на мгновение забыть о войне…
— Согласен, такое наше с тобой мгновение пробуждает в душе светлые мысли воспоминаний. Не кажется тебе, что это не что иное, как дежавю? — ответил Александр.
— Было и у меня такое состояние в детстве, когда мы с девчонками ездили помогать колхозу. На отдыхе сидели так же в тени от кроны огромной березы.
— У меня тоже на Ставрополье такие посиделки с ребятами присутствовали, когда ходил в горы. Отдых после усталости перехода был каким-то блаженством…
Однажды, при возвращении группы с удачной разведки, Галя взглянула на небо и была очарована красотой небосвода. Набежали слова:
Голубая звезда, ты компАс
На пути сердца в милые кущи.
В люстре неба мерцающий глас,
И мотив ностальгии зовущий…
Милыми кущами для нее теперь был партизанский отряд и ее Саша…
Галя сразу же перебралась в отряд к мужу. Вскоре она стала выполнять две функции: и лечить, и быть разведчицей отряда. Хотя вскоре пришлось переквалифицироваться полностью в лекаря. После встречных боев с карателями появлялось немало раненых партизан, нуждающихся в первой медпомощи.
Козлов дрался с немцами храбро и умно. Он первым из руководителей отряда народных мстителей понял, что против гитлеровцев надо действовать из засад и смело идти на риск подрывов транспортных коммуникаций — мостов, складов и железнодорожных составов противника.