Вот почему перебежчику поверили, направили в разведшколу набираться шпионскому «уму разуму», чтобы затем перебросить его через линию фронта в Москву. Не удивительно, что ходил он в отличниках. Наставником его на Лубянке был легендарный разведчик Вильям Фишер, в будущем ставший известным читателям как Рудольф Абель. После завершения разведшколы в феврале 1942 года способного слушателя, завербовав под кличкой «Макс», перебросили через линию фронта с заданием сбора данных о советских войсках и организации тыла РККА.
На этой основе стремительно стала разворачиваться крупная радиоигра с Абвером. Стержнем ее стала прицельная дезинформация. Как говорится, лучшая дезинформация — абсолютная правда с элементами лжи, которые невозможно проверить. «Макс» начал вести сеансы радиосвязи с немцами, передавая им «разведывательные» сведения. Их готовили советские контрразведчики совместно с руководством Оперативного управления Генштаба РККА. Грань допускаемых к разглашению военных тайн была настолько зыбка, что порой сообщения «Макса» согласовывались с Верховным главнокомандующим И. В. Сталиным.
Немцы были довольны работоспособностью своего агента. А когда «Макс» сообщил, что он «устроился» офицером связи к начальнику Генштаба маршалу Б. М. Шапошникову — они были на «седьмом небе».
В ноябре 1942 года Демьянов передал — русские готовят крупное наступление под Ржевом и на Кавказе. На самом деле в это время в обстановке строжайшей секретности готовилась операция под Сталинградом. Задача стояла так — сковать части и соединения группы армий «Центр» под командованием фельдмаршала Гюнтера фон Клюге на Московском направлении и не допустить их переброски в сторону Сталинграда.
«Макс» с ускоренной периодичностью передавал в абверовский Центр информацию об увеличении грузопотоков по железной дороге в направлении Ржева.
Он обращал внимание, что эшелоны в основном идут с личным составом и военной техникой — танками и «Катюшами». Контрразведчики понимали, что данные «Макса» могут перепроверяться другими источниками. Для этой цели по указанию Генштаба вместе с военными составами на запад под брезентом перевозились деревянные макеты танков, «Катюш», орудий и тягачей.
Для проведения крупнейшей в военной истории дезинформационной кампании по приказу Сталина «втемную» был использован даже Георгий Жуков. Его отозвали из-под Сталинграда и отправили в район Ржева. Именно там он в привычной своей манере высокой требовательности в затяжных боях гнал и гнал стрелковые дивизии в атаки на хорошо подготовленные оборонительные позиции 9-й армии генерал-полковника Вальтера Моделя и другие немецкие войска.
Военное командование вермахта так уверовало в истинность попыток РККА по ликвидации Ржевско-Вяземский выступа, что оголило Сталинградское направление. Советское наступление под Сталинградом стало для них полной неожиданностью — холодным душем.
На переброску туда дополнительных резервов у немцев уже не было ни сил, ни времени.
Десятки тысяч потерянных под Ржевом солдатских душ, как писал Александр Хохлов, надо тоже считать положенными на алтарь победы в Сталинградской битве. Их жертвенный подвиг привел к тому, что великое сражение на Волге немцы проиграли вчистую… не нашлось для спасения 6-й армии у вермахта резервов — их перемолотили и перемололи советские войска в «ржевской мясорубке»…
Публицист и военный корреспондент Илья Эренбург вспоминал:
«Мне не удалось побывать у Сталинграда… Но Ржева я не забуду. Может быть, были наступления, стоившие больше человеческих жизней, но не было, кажется, другого столь печального — неделями шли бои за 5–6 обломанных деревьев, за стенку разбитого дома да крохотный бугорок. Наши заняли аэродром, а военный городок был в руках у немцев… В штабах лежали карты с квадратами города, но порой от улиц не было и следа… Несколько раз я слышал немецкие песни, отдельные слова — враги копошились в таких же окопах…»
За последние годы усилиям ряда историков и журналистов Ржевская битва превратилась в одно из главных сражений Великой Отечественной войны. При этом затяжные, кровопролитные бои за Ржев чаще всего рассматриваются как пример огромных бессмысленных потерь Красной армии, вызванных низким профессиональным уровнем ее военачальников, а также их неумением и нежеланием беречь людей. По сути, Ржев вышел на передний план после успеха советского контрнаступления под Москвой в декабре 1941 года.
Поэтому представлять сражение за Ржев как тупое направление людей на убой, объясняемое скудоумием советских полководцев, подло по отношению к тем, кто жертвовал собой в боях с нацистским зверьем.
О степени секретности операции, подготовленной на основе дезинформации Абвера агентом советской контрразведки «Гейне», говорит тот факт, что о ней знали только четыре человека — Сталин, Берия, Шапошников и Судоплатов.
Жуков о ней не знал…
Итак, весомый вклад и помощь Красной армии в разгроме немцев под Сталинградом через Ржевскую дезинформацию Абвщера оказал советский разведчик Александр Петрович Демьянов.
С 1943 года в такой же разведшколе Абвера окажется свидетель Вяземских и Ржевских событий Александр Иванович Козлов, о чем будет рассказано ниже.
Претензии к стратегии…
Невероятная российская безалаберность создает удивительно благоприятные условия для совершения подвигов; и почти все русские как-то сами собой рождаются и растут героями.
Героизм у них в генах, в крови, и еще изрядную часть его они впитывают с материнским молоком.
Внезапный, роковой, не готовый к отражению врага, трижды проклятый советским солдатом летний период 1941 года с вражескими котлами, отступлением, пленением и гибелью сотен тысяч соотечественников, а далее ярость благородная в героических боях пограничников и ополченцев с захватчиками — это картина тех дней. В этом окаянном сумасбродстве варилась и жизнь, превращенная в боевую службу, комбата старшего лейтенанта А. И. Козлова.
Он не понимал одного — почему мы не организовано отступаем на заранее оборудованные позиции, а бежим, часто попадая в окружение со стихией инстинкта самосохранения — как можно скорее выйти из него к своим, нашим, советским частям.
Он часто задумывался и не мог найти ответа на вопросы:
— Почему мы воюем не на территории противника, как учили в военном училище?
— Где цепь новых «молотовских» укрепрайонов на новой границе, появившейся после 1939 года, взамен «сталинских» по линии Керзона?
— Почему нет средств борьбы с танками — ПТР?
— Зачем командование присылает на поле брани практически безоружных ополченцев, массово гибнущих в боестолкновениях, не успев даже ни разу выстрелить по противнику?
— И наконец, где массовые, хорошо организованные властями партизанские отряды с надежными базами их подпитки?
Эти и другие вопросы задавали сами себе командиры разных званий и должностных уровней. В бытность сотрудничества автора с историко-публицистическим альманахом «ЛУБЯНКА» в нем часто печатали свои воспоминания активные участники Великой Отечественной войны. Одним из авторов этого интересного журнала, возглавляемого генерал-майором запаса В. Н. Величко, был великий правдоруб (наверное, поэтому не ставший генералом и Героем Советского Союза) полковник Илья Григорьевич Старинов.
Он иногда приходил в редакцию и подолгу рассказывал о делах давно минувших. Это был «бог диверсионной войны». Автор с удовольствием слушал ветерана, так как его отрезок службы в июне 1941 года был связан с действием своего отца — машиниста локомотива, который выводил из станции Сарны последний эшелон с подрывниками И. Г. Старинова.
Они уничтожили железнодорожный мост через реку Случ, не дав немцам, наступающим на Житомир и Киев, быстро форсировать водную преграду. В разговоре он подтвердил, что до войны хорошо изучил железнодорожную сеть, особенно ее плечо — Ровно — Сарны, находясь на должности начальника отдела минирования и заграждений Главного военно-инженерного управления Красной армии.
Так вот… Помнится, Старинов после рассказов напечатал несколько статей в нашем журнале, где показал на конкретных примерах, как власть безалаберно относилась к созданию «второго» по значимости — партизанского — фронта. Во все времена, связанные с войнами, в России партизанское движение было главным подспорьем армии в ее борьбе с иноземными захватчиками и оккупантами.
— Илья Григорьевич, почему 1941 год для РККА был проигрышным по многим статьям? — спросил генерал-майор запаса В. Н. Величко.
— Сталинские репрессии советских командиров настолько ослабили вооруженные силы СССР, что они при превосходстве в количестве танков, самолетов и артиллерийских систем потерпели поражение. А еще в 1930-е годы Сталин и некоторые партийные шептуны уничтожили хорошо подготовленных специалистов по ведению боевых действий в тылу врага. Боялись, что они могут стать террористами, но это же была глупость беспросветная с трагическими последствиями. Вот так и получилось, что нет ничего тягостнее сознания от сделанной глупости. Так же поступил и Н. С. Хрущев с идеей Г. К. Жукова по созданию спецназа ГРУ. Новый хозяин Кремля посчитал, что с учетом авторитета маршала среди советского народа, он создает орудие для борьбы против власть имущих. Конечно, это была глупость главного волюнтариста Советской России. Тут был истина — слабый боится сильного!
— Чем вы объясните слабость партизанского движения в 1941 году? — поинтересовался автор.
— Отсутствием заблаговременной подготовки войск к партизанской войне и развалом системы нашей «партизанки». Дело ведь вот в чем: до 1933 года РККА готовилась воевать против внешнего врага на нашей территории в условиях «малой войны», было подготовлено необходимое количество партизанских командиров, секретных складов с оружием, боеприпасами, обмундированием и продовольствием. Но начиная с 1933 года (приход Гитлера к власти. —