— Так точно, товарищ полковник, — по-военному четко ответил тот, которому была поставлена задача «разорить» одно из коварных гнезд Абвера.
Козлову хватило несколько раз перечитать текст задания, чтобы запомнить, что от него требует полковник. Потом он перевернул лист и стал шептать губами про себя все то, что запомнил. Содержание задач он надежно держал в цепких когтях памяти. Когда Утехин его решил проэкзаменовать, «Следопыт» четко по пунктам, словно читая задание, повторил их почти слово в слово.
«Такая зрительная память бывает только у детей. Что ж, вижу у него блестящие возможности для запоминания имен предателей. Для такой работы он в самый раз, — дал волю для рассуждения опытный оперативник, на счету у которого были и еще будут десятки подобных проверяемых. — Нет, я не ошибся в нем!»
После совещания у Абакумова, Утехин и Тимофеев (как непосредственный куратор радиоигры «Борисов»), а также заместитель начальника отделения 4-го отдела ГУКР Смерша майор С. В. Честнейший сделали все, чтобы операция началась и успешно продолжилась.
Слово Козлову:
«Было предусмотрено, в расположении какой дивизии я должен перейти, чтобы вернуться назад к немцам — около Жиздры ночью, через передовую. Меня сопровождал товарищ из Москвы… Трое крупных чинов тоже пришли на передовую. Мне приказали идти. Я пополз. Никакой серьезной подготовки для моего отхода к немцам не было…»
Исходя из оперативной обстановки решили переправить «Следопыта» на участке 17-й Гвардейской стрелковой дивизии, которая в это время совершала ночные переходы-марши для сосредоточения в районе лесных массивов на окраинах Воскресенска, Отрадного, Залесья, Гунино. Части дивизии для скрытности располагались под густыми кронами вековых деревьев, спасаясь от воздушной разведки.
Разведывательный двухбалочный самолет «Фокке-Вульф-189» (по советскому жаргонизму «Рама» или «Летающий глаз». — Прим. авт.) часто висел в дневные часы над лесистой местностью, в которой маскировались части и подразделения стрелкового соединения.
17 сентября 1943 года агент «Следопыт» успешно перешел линию фронта в полосе боевых действий этой дивизии. Полз не долго…
Спустившись на дно лощины, он пошел пешком. Шел, как он потом скажет, по «огненному полю», заминированному нашими обороняющимися воинами. Случай и судьба спасла его от неминуемой гибели. Незамеченным немцами долго идти не пришлось. Перейдя небольшую поляну, он оказался на опушке густо поросшего тонкошеего березняка. Именно оттуда послышался глухой гортанный возглас:
— Hande hoch (Хенде хох)! — (Руки вверх!)
— Ich bin dein freund…Iich bin dein freund (Я ваш друг… Я ваш друг), — несколько раз повторил советский перебежчик и разведчик…
«Не дергаться, надо повиноваться…», — подумал с радостью Александр. Он поднял руки и к его изумлению два немецких солдата повели себя спокойно. Наставив на него автоматы, его отвели к офицеру, который немного знал русский язык.
— Hauptsitz Smolensk (Штаб-Смоленск), — достойно и безбоязненно повторил несколько раз Козлов. Затем «Меньшикова» отправили в штаб части, откуда на автомашине отвезли в одно из помещений АК-103.
О выполненном задании «Меньшиков» отчитался перед быстро прибывшим на встречу начальником «Сатурна» подполковником Феликсом Герлитцем. Официальные сотрудники — офицеры Абвера — не скрывали своего восхищения в связи с возвращением агента «Меньшикова» после «достойно выполненного задания».
«Первый шаг в игре успешно сделан, — рассуждал Александр, — дальше надо идти осторожно. За мной будут следить, и я уверен — попытаются «колоть» на противоречиях. Главное не отступить от линии поведения, выработанной в Москве. А еще придется отчитываться — Герлитц от меня не отстанет».
По поводу успешного возвращения «Меньшикова» руководство разведывательного органа устроило пышный обед, на котором присутствовало все начальство «Сатурна».
Тосты за Великую Германию, за ее великого фюрера, за удачно проведенную агентом операцию с пожеланиями ему дальнейшего профессионального роста чередовались с чревоугодием и «шнапсованием» утроб — ведь пили и жрали все они на халяву. По-русски хозяева праздничного обеда кричали: «До дна! До дна, Александр!!!», когда он поднимал рюмку со шнапсом.
«Э, дорогие-хорошие, чувствую, вы меня хотите споить, чтобы без особого труда развязать мне язык, — размышлял Александр. — Такого удовольствия вы не получите — я его вам просто не дам. Как сильный порыв ветра уносит ладью, так даже одно свободно блуждающее чувство, на котором сосредоточен ум человека в таком полуобморочном состоянии может увлечь за собой и его разум. Его нельзя потерять даже частично — потому что это смертельно для меня, жены и моих боевых побратимов в Москве. По невежеству эти пузатые бюргеры с плетенками погон на плечах, туго перепоясанные ремнями и портупеями, считают русских не-до-че-ло-ве-ка-ми. И им отведено только одно место — мир страданий и подстерегающих опасностей. Они глубоко заблуждаются. Их разум находится в дебрях иллюзий. Советский Союз фашистам не одолеть. Я продолжу борьбу с этими германскими варварами».
Феликс Герлитц, изрядно «нашнапсованный», в конце обеда прочел агенту-победителю небольшую лекцию. Он говорил о быстро возрождающейся арийской крови, изрядно замутненной в расовом отношении:
— На очищение немецкой крови придется потратить еще много лет. Может даже 100. К сожалению, мы все страдаем пороком перемешанной, испорченной крови. Только после завершения процесса очищения большинство немецкого народа будет располагать теми качествами, которые позволят завоевать мир и господствовать над ним. Мы не сомневаемся в успехе дела…
«Зачем он это сделал? — задал сам себе вопрос Александр. — Поднять немецкий улетучивающий дух или унизить нас, русских? Непонятно… А впрочем, все всем понятно… Рейх пылает».
Сразу же после обеда, покидая столовую с горделиво поднятой головой и сдвинутой набекрень форменной фуражкой с высокой тульей, наверное, от ощущения удачно произнесенного спича, низкорослый начальник «Сатурна» подполковник Феликс Герлитц обратился к высокому и статному Козлову, чуть не столкнувшись с ним в проеме двери:
— Душновато там. Зайдите ко мне в кабинет.
— ???
— Сейчас, вместе. Есть смысл поговорить «по душам», — зарделся в многозначительной ухмылке начальник школы.
— Есть! — по-военному ответил «Меньшиков».
Войдя в кабинет, Феликс, грузно садясь в кресло за письменным столом, предложил Козлову заранее поставленный стул, стоящий против хозяина помещения.
«Явно, что-то хочет выудить у меня… может, собрался заарканить на противоречиях? Ну-ну, посоревнуемся кто кого!? По-моему, я нигде не прокололся… осторожничал в ответах, ступая по минному полю его вопросов», — про себя подумал «Меньшиков», хотя и понимал, что перед ним опытный психолог и логик. — К врагу после того, как я попал в плен, надо относиться с уважением. Просто нельзя говорить и делать глупостей — враг подслушивает, подглядывает и действует!»
Феликса он никогда профаном не считал. Он даже уважал его за ум, напористость в достижении поставленной цели и умение на допросах добиваться откровенных признаний у слушателей школы. С ним надо было соревноваться, чтобы обмануть его, а это значит — победить.
— Скажите, кто с вами разговаривал в НКВД? — неожиданно, буквально выстрелил провокационным вопросом немец в Козлова. А потом, не дождавшись ответа, продолжил:
— Что вы им говорили? Когда вас чекисты сцапали? — прищурился подполковник, и довольная усмешка тронула уста абверовца.
«Э, гер немец, неужели ты такой наивный. Не похоже. Тогда зачем так грубо? — мгновенно среагировал про себя Козлов. — А может, меня кто-то выдал? Нет, не может быть!»
Сердце у Александра бешено стало колотиться, и ему было страшно, даже сидя ноги стали ватными. Но он взял себя в руки и был готов стоять на смерть в эти мгновения, играя в смертельную игру с Феликсом.
— Ну что же, на эти ваши вопросы я откровенно скажу — НЕТ, — твердо ответил «Меньшиков». — Если не верите мне, у вас есть много способов избавиться от меня.
— Ну не надо обижаться. Вы нужны мне здесь.
— Я не в обиде, а исхожу из реалий того, как я выполнял и выполнил ваше задание.
— Ладно, расскажите подробнее всю вашу одиссею, подготовленную нами и выполненную вами, — Герлитц опять прищурил маленькие поросячьи глазки.
После вразумительного ответа русского немец попросил еще несколько раз повторить сказанное. Когда и где он приземлился, каким маршрутом и на каком транспорте добрался до места назначения — деревни Малаховки.
Попросил подробно рассказать, как передавал посылку агенту-радисту, обрисовать его внешность, что видел на пути возвращения, какие цены на продукты в Москве, где и как переходил линию фронта и т. д. и т. п.
В большой тетради в клеточку, лежавшей перед ним, он периодически делал какие-то короткие заметки, что-то обводил по несколько раз, ставил крестики и птички, помечал цифрами ответы «Меньшикова».
На все поставленные вопросы Козлов отвечал четко согласно легенде и линии поведения, выработанной для него на Лубянке майором С. В. Честнейшим. Это был псевдоним военного контрразведчика. К сожалению, настоящая его фамилии затерялась где-то в архивах КГБ или ФСБ. А ее стоит приоткрыть — по существу он вел с начала и до конца эту важную игру с немцами и заслужил благодарной памяти у потомков.
В начале августа 1943 года «Следопыт» прибыл в Борисов, как ему и было обещано ранее зондерфюрером Фурманом. Это время было отмечено в истории величайшим сражением в мировой практике войн — «Курской битвой» или «Курской дугой», в том числе танковым тараном под Прохоровкой (5 июля — 23 августа 1943 года). Гитлеровская Германия запланировала дать фронтам и армиям РККА решительное сражение, которым поставить жирную победную точку в борьбе с Советским Союзом, сосредоточив на лини Белгород — Курск — Малоархангельск до 90 соединений.