Приемная Аристона находилась на верхнем этаже двухэтажного здания, обращенного фасадом на Бычий форум. Нижний этаж занимала лавка, торгующая привозной бронзовой сбруей. Наружная лестница тянулась по торцу здания до открытой террасы, окруженной с трех сторон ящиками, полными плюща и другой приятной зелени. Перила лестницы и углы парапета вокруг террасы были украшены скульптурами, символизирующими медицинскую профессию: змеями, кадуцеями и так далее.
Мы нашли Нарцисса на террасе: он осматривал пациента в ярком утреннем свете и при нашем появлении удивленно поднял глаза.
– Пожалуйста, пусть наше присутствие тебе не мешает, – сказал Асклепиад.
– Мастер Асклепиад! – отозвался Нарцисс. – Ты никоим образом мне не мешаешь. Вообще-то, если б ты был так любезен, я бы очень оценил твою консультацию.
– Непременно, – ответил мой друг.
– Добрый день, сенатор… приношу извинения, но у меня такое чувство, что я тебя знаю.
Нарцисс был красивым, серьезным молодым человеком с темными волосами и темными глазами. Лоб его перехватывала узкая лента – знак его профессии, – завязанная на затылке замысловатым бантом.
– Ты лечил членов его семьи, – сказал Асклепиад. – Это сенатор Деций Цецилий Метелл-младший.
– А! И в самом деле, в его лице есть характерные черты Метеллов… Добро пожаловать, сенатор. Твоей семье требуются мои услуги? – спросил Нарцисс.
– Значит, насколько я понимаю, ты унаследовал практику покойного Аристона? – уточнил я.
– Да.
– Я хочу задать тебе несколько вопросов о твоем бывшем патроне и наставнике. Но, пожалуйста, сперва займись своим пациентом.
Нарцисс повернулся и хлопнул в ладоши. Из надстройки, образовывавшей четвертую часть террасы, появился страдающий от похмелья раб.
– Принеси стул и прохладительное для сенатора, – приказал врач.
Человек на стуле пациента был крепким субъектом лет тридцати. На его голове с одной стороны виднелась небольшая вмятина, а на лице застыло сонное, одурелое выражение.
– Это Марк Цельсий, – сказал Нарцисс. – Мой постоянный пациент. Прошлой ночью во время праздника он проходил мимо многоквартирного дома, на крыше которого была пирушка. От парапета отвалилась черепица, которая пролетела четыре этажа и ударила его по голове.
Раб принес мне стул и чашку теплого вина, и я уселся, чтобы с интересом понаблюдать за процедурой.
– Понятно, – сказал Асклепиад. – Его сюда принесли или он пришел сам?
– Он пришел сам, и он может говорить, хотя спустя некоторое время его слова стали бессвязными.
– Значит, пока все хорошо, – заявил Асклепиад.
Он подошел к пациенту и ощупал его череп длинными чуткими пальцами. Несколько минут мял и ощупывал голову пациента, а тот слегка вздрагивал, только когда медик прикасался к небольшим ссадинам на ней. Наконец, удовлетворенный, он шагнул назад.
– Ты, конечно, знаком с «Ранениями черепа» Гиппократа? – спросил Асклепиад, перейдя на греческий – язык, который я знал вполне сносно.
– Знаком, но, как и мой бывший патрон, я обычно имею дело с болезнями, а не с ранами, – ответил Нарцисс.
– Тут у нас совершенно простой вдавленный перелом черепа. Отделившаяся часть черепа довольно свободно двигается, ее нужно лишь вернуть на место и, может быть, прикрепить серебряной проволокой. Не могу сказать точно, пока не увижу место перелома в открытом виде, но, возможно, удастся просто поднять фрагмент кости зондом. В противном случае это можно сделать с помощью винта. Мои египетские рабы очень умело выполняют обе процедуры.
Вообще-то Асклепиад сам нередко разрезал и сшивал ткани своих пациентов, но в медицинском обществе это считалось несолидным, поэтому на людях он притворялся, что все делают его рабы.
– Такие ранения обычны для кулачных бойцов, которые носят цестусы, поэтому почти после каждых игр, включающих в себя соревнования атлетов, у нас есть несколько подобных случаев. Конечно, невозможно с уверенностью предсказать, чем закончатся такие вещи, – продолжал Асклепиад, – но не вижу причин, почему бы этому человеку полностью не поправиться. Пусть его перенесут в мой кабинет в людусе Сатилия, и мы прооперируем его сегодня днем.
– Я крайне тебе признателен, – обрадовался Нарцисс.
Он кликнул пару мускулистых помощников, и они унесли незадачливого Марка Цельсия. Никто не упомянул об оплате – такие вещи были запрещены. Но врачи, как и политики, имели свои способы договориться об услуге за услугу.
– А теперь, сенатор, – сказал ученик нашего семейного доктора, – чем могу тебе служить?
– Твой бывший патрон, Аристон из Ликии, лечил моего родственника, консула Квинта Цецилия Метелла Целера, во время его последней болезни. Не сопровождал ли ты Аристона при случае? – поинтересовался я.
Молодой человек серьезно кивнул.
– Сопровождал. То был выдающийся человек. Его кончина была большим несчастьем для Рима.
– Несомненно. Аристон в то время высказывался о… о каких-нибудь ненормальностях, сопровождавших кончину Целера?
– Нет. Вообще-то он заявил довольно категорически, что симптомы были обычными для смерти от естественных, внутренних расстройств. Такие симптомы сопровождают множество естественных смертей. На этот раз, объявил он, единственным необычным обстоятельством являлось кажущееся цветущее здоровье, которым наслаждался усопший.
– Ты сказал «кажущееся цветущее здоровье», – заметил я. – Можно узнать, почему ты даешь такое определение?
– Ну, прежде всего, он умер. Уже одно это означает, что он не был таким здоровым, каким казался.
– Несомненно, если только вышеназванное хорошее здоровье не было нарушено внешними причинами. Многие предполагали отравление.
Нарцисс кивнул с озадаченным выражением на красивом серьезном лице.
– Знаю. Это заставило меня гадать, почему Аристон никогда не говорил ни с вдовой, ни с близкими родственниками Целера о его предыдущих визитах.
У меня закололо под волосами.
– Предыдущих визитах?
– Да. В то время я ничего не сказал, потому что это было бы нарушением конфиденциальности, которая всегда должна существовать между врачом и пациентом. Но поскольку и Целер, и Аристон скончались, не вижу причин, почему я должен утаивать свидетельства, призванные положить конец слухам об отравлении.
– Причин и вправду нет, – ободряюще сказал я. – Пожалуйста, продолжай.
– Ну, видишь ли, известный консул пришел сюда примерно за месяц до того, как должны были закончиться его должностные полномочия, нуждаясь в срочном совете моего патрона.
– Подожди, – сказал я. – Он приходил сюда?
– О да. Конечно, обычно врача вызывают, чтобы он осмотрел такого важного клиента. Но в данном случае консул пришел после наступления темноты, одетый, как обычный гражданин. В действительности такое случается не так уж редко. Вы должны понимать, – рассказывая, Нарцисс переводил взгляд с Асклепиада на меня, – что конфиденциальность, которую я упомянул, иногда требует тайных встреч врача и пациента.
– Ну конечно, – подтвердил я.
Не раз я посещал Асклепиада, чтобы тот подлатал меня после каких-нибудь особенно незаконных стычек.
– Так было и в данном случае. Консул страдал от жестоких болей в груди и в животе. Он был сильным и мужественным человеком и мог скрывать этот недуг даже от своих ближайших компаньонов. Очевидно, даже его жена ничего не знала.
– Нетрудно слегка сжульничать, учитывая то, как часто они виделись друг с другом, – заметил я.
– И ты должен понимать, почему он не хотел, чтобы о его состоянии стало известно.
Я кивнул – мне многое становилось ясно.
– Прекрасно понимаю. Целер получил в свое распоряжение проконсульство, над которым все пускают слюни в последние год-другой: Галлию. Он не мог допустить, чтобы его сочли непригодным для управления ею.
– Это был не первый случай, когда человек огромного общественного веса приходил к Аристону для конфиденциального лечения состояния, потенциально вредного для его карьеры, как женщины часто прибегают к тайному лечению у саги хорошо известного состояния, настолько вредного для заключения брака, – ответил молодой врач.
– И Аристон позаботился об удовлетворительном лечении консула? – спросил его старший коллега.
– Насколько я знаю, мастер Асклепиад, симптомы, проявившиеся в данном случае – классические признаки грядущей смерти от апоплексии, хотя люди могут страдать от них много лет, прежде чем случится неизбежное. Однако Аристон снабдил консула лекарством, достаточным для подавления симптомов.
– Понятно, – сказал Асклепиад, явно полный профессионального интереса. – Тебе известно, какие ингредиенты могли быть в этом рецепте?
Нарцисс слегка нахмурился.
– Нет, Аристон утверждал, что я еще недостаточно обучен, чтобы доверять мне именно эту формулу.
Такое проявление нелояльности объяснило мне, почему ученик Аристона готов обсуждать сомнительное поведение учителя.
– Но я знаю, что каждый раз Целеру давали запас снадобья, достаточный, чтобы его хватило на несколько недель, – добавил молодой человек.
– Он получил его на руки во время своего последнего визита? – спросил я.
– Да. Я слышал, как Аристон проинструктировал консула принимать его каждое утро. Целер сказал, что будет смешивать его со своим утренним пулсумом.
– Понимаю. Чтобы уксус замаскировал вкус лекарства?
У Нарцисса сделался озадаченный вид.
– Нет. Аристон сказал Целеру, что лекарство почти безвкусное. Но консул был человеком твердых привычек, и пулсум дал бы гарантию, что он станет принимать лекарство регулярно, каждое утро.
Я взглянул на Асклепиада, который недоумевающе приподнял брови.
– Сколько раз Целер сюда заходил? – спросил я.
– Я знаю о трех его визитах. Последний раз – примерно за полмесяца до смерти.
Я встал.
– Ты нам очень помог, Нарцисс. Я тебе благодарен.
Молодой врач тоже встал.
– Пустяки. Считайте это частью моего служения прославленным Метеллам.
Тем самым Нарцисс напоминал мне, что он, и только он, пойдет по стопам Аристона из Ликии в роли семейного врача Метеллов.