– Надеюсь, что сможет. Они вроде бы уверены в этом и планируют получить концессию на десять лет.
– Грязный бизнес! – безапелляционно изрек Леший.
– Почему?
– Для того чтобы навести порядок в округе, надо истребить десятки тысяч африканцев! Везде, где добываются драгоценности – золото, алмазы, платина и так далее, – появляется весьма специфическая инфраструктура. Это старатели, скупщики, авантюристы, разбойники, проститутки. Здесь, в республике, эта самая инфраструктура тоже есть, но в таком извращенном виде, что мама не горюй.
– Что за инфраструктура?
– Ну, вот смотри. Допустим, какой-то ловец удачи хочет заняться здесь добычей алмазов. Получить разрешение – без проблем. Какая-нибудь посредническая конторка, которых в Лусаке полно, заманивает вас к себе, заключает с вами договор на решение всех регистрационных и технических вопросов. Они найдут вам участок для добычи, оформят его на вас, найдут вам рабочих, дадут охрану. Вы завозите технику, ставите палатки, начинаете работать. Геологоразведка, изучение проб грунта, первые алмазы, промышленная добыча. Вроде все идет отлично. Вы подсчитываете предполагаемую прибыль, уже считаете себя миллионером, вычистили весь участок. Бизнес закончен. Надо уезжать из страны. А в аэропорту вас останавливают таможенники и спрашивают: «Откуда алмазы?» Вы с чистым сердцем и честными глазами показываете документы. Мол, у меня все в порядке. Они смотрят и говорят: «Сделка незаконна. Документы – фальшивка». Если вы имеете дипломатический статус, то вас просто вышвыривают из страны. Если неприкосновенности нет, то на вас надевают наручники и отправляют в тюрьму, а вся добыча конфискуется.
– Но это чистой воды мошенничество! Куда смотрит полиция?
– Так они сами по уши в этом бизнесе. Здесь вся власть на этом построена. Приезжает очередной белый лох. Его радостно встречают, поят шампанским, обещают золотые горы. Давай-давай, работай, вкладывайся. А потом, когда ты уже вложился, у тебя бизнес отбирают как незаконный. Начинаешь качать права, тебя сажают в тюрьму либо просто убивают. За год я здесь насмотрелся всякого. Поэтому если «Де Бирс» решит делать здесь дела, то эта компания никому не будет верить на слово и вносить предоплату.
– Послушай, но ведь они такой политикой сами себе вредят.
– Конечно, вредят. Но местная буржуазия и правители живут одним днем. Любого инвестора надо ободрать, кинуть, хапнуть себе прямо сейчас, сегодня, а дальше трава не расти! А вдруг завтра случится переворот и смена власти?
– А как же вы работали?
– Получили аванс, подкупили полицию, и нас год не трогали, пока вы не появились. Странно, почему поднялся весь этот шум. Здесь боевики-профессионалы в почете.
Отряд приближался к небольшой роще, расположенной на возвышенности.
Метров за пятьдесят до нее Леший вдруг остановился, поднял руку, повернулся и приказал тихо, но жестко:
– К бою! Хорунжий и Кадет – в авангард! Двигаться в колонну по два! Не расслабляться. Вперед!
– Какая-то опасность? – спросил Блинов.
– Пока никакой. Однако в этом районе обосновались самые разные банды.
– Ты считаешь, что возможно нападение?
– Кто знает. У нас нейтралитет, мы их не касаемся, они нас тоже не трогают. Плюс коммерция. Мы периодически покупаем у них оружие и боеприпасы, продаем им топливо. Но осторожность ни в коем случае не помешает.
Два бородатых парня Лешего вышли вперед. Автоматы на изготовку, пальцы на спусковых крючках. Минут пятнадцать бойцы шагали спокойно, не замечали никаких признаков опасности. Пели птицы, по деревьям прыгали обезьяны.
Неожиданно перед авангардом как из-под земли появились два темнокожих парня с автоматами, направленными на Хорунжего и Кадета. Эти ребята, а потом и весь отряд, разумеется, ответили им тем же самым.
Только теперь Блинов почувствовал, а не увидел, что за ними наблюдают десятки пар людских глаз. Противостояние длилось несколько секунд.
После этого на тропу из кустов вышел рослый мулат с черной бородой. Он был без оружия, в пестром камуфляже. Увидев Лешего, этот человек широко улыбнулся и махнул рукой своим людям. Те сразу опустили оружие.
Леший шагнул навстречу мулату.
– Привет, Майкл!
– Привет! – Мулат подошел к Лешему.
Они поздоровались за руку и стали разговаривать на английском так тихо, что Блинов не смог разобрать ни единого слова. Внешне это производило впечатление беседы двух близких друзей, встретившихся после долгих лет разлуки.
Евгений понял, что боя не будет, убрал руку из кармана, в котором лежал пистолет, и продолжал наблюдать за разговором двух командиров. Леший держался спокойно, совершенно не нервничал. Мулат говорил громко, эмоционально, при этом постоянно размахивал руками.
Разговор длился минут десять. Все это время отряд, состоявший из белых мужчин, стоял на месте. Парни не дергались, но оружие держали в руках.
Наконец-то Леший и мулат попрощались. Командир наемников повернулся к своему отряду, махнул рукой – мол, все за мной! – и двинулся дальше по тропе.
Проходя между вооруженными африканцами и мулатом, Блинов почувствовал на себе его внимательный взгляд.
Когда они вышли из рощи на открытую местность, он спросил Лешего:
– Это и есть банда?
– Одна из них. Кстати, самая злобная в округе.
– О чем вы говорили?
– Так, о погоде, видах на урожай, – ответил Леший и усмехнулся.
Блинов не стал больше расспрашивать его о контактах с бандитами, понял, что тот не хочет об этом говорить, не будет посвящать постороннего человека в свои дела.
После этого в течение часа они шли спокойно. Теперь отряд окончательно оторвался от погони, если таковая и была за ним отправлена.
Все это время Блинов думал о том, куда им теперь идти. У них не было ни карт, ни провизии, да и вооружение довольно жидкое.
Леший словно уловил мысли Евгения и вдруг сказал ему:
– Километров в двадцати отсюда есть городишко, за ним озеро. Возле него находится коммуна Адаги, приемного сына президента Зимбабве Роберта Мугабе. Идите к нему.
– Зачем?
– Адаги основал там что-то типа Запорожской сечи. Вольное общество анархического толка. Вам все равно надо где-то притулиться на какое-то время. Убивать вас не будут, а если понравитесь, то и примут в свои ряды.
– А откуда здесь взялись анархисты? – с удивлением спросил Блинов. – Это вроде европейский фрукт.
– У него в детстве был школьный учитель, анархист. Он сбежал из Франции, где совершил какие-то там прегрешения, вот и привил своему воспитаннику, так сказать, европейские вкусы. Кстати, этот Адаги – довольно интересная личность. Я с ним один раз встречался, беседовал за жизнь.
Солнце клонилось к горизонту, начало смеркаться.
Через полчаса на перекрестке дорог Леший остановил отряд.
– Пора прощаться, земляки, – сказал он и протянул Блинову руку. – Нам направо, вам налево. Идите все время на запад.
– Спасибо, Леший.
– Я тут ни при чем, – сказал тот и усмехнулся. – Вам повезло, что в Москве у вас сильное прикрытие. А этот Федор ваш – настоящий мужик. Сейчас мало таких людей. – Он повернулся к своим парням и приказал: – Фрэнк и Дик, сменить авангард! Порядок движения тот же.
Все люди Блинова сгрудились вокруг него. Они провожали поддельных геологов взглядами до тех пор, пока те не растворились в сумраке саванны.
«Да, здесь ты прав, – подумал Блинов насчет слов Лешего, сказанных о Федоре. – Если вернусь домой, то напишу про него книгу».
Глава 29
В это самое время Семченко медленно приходил в себя. Первая мысль, которая блеснула в его голове, была о том, что он еще жив. Федор лежал на жестком топчане в темном помещении, в котором никого не было. Его тошнило, голова была чугунная, и любое движение отдавало в ней тупой болью.
«Это контузия, – понял Семченко. – Но руки и ноги целы, что уже хорошо».
События последних дней медленно восстанавливались в его памяти. Он вспомнил свой последний бой, рывок отчаяния на джипе и с удовлетворением пришел к выводу, что все тогда сделал правильно.
Федор не знал, успели ли оторваться от погони его подчиненные. Если так оно и вышло, то это здорово! Значит, его действия были не напрасны. А Женька Блинов выкрутится, он такой!
Федор с трудом поднялся и оглядел камеру, в которой находился. Она была довольно просторная. Стул, топчан, на столе стоял графин с водой. На решетчатом окне была даже занавеска, а на стене висела картина, изображающая леопарда, крадущегося к какой-то жертве. Она явно была выполнена не профессионалом.
Федор с трудом встал, схватился за край стола, чтобы не упасть, сел на табурет, попил воды прямо из графина и снова лег на топчан. Его по-прежнему основательно мутило.
В двери заскрежетал ключ. В камеру вошел африканец в камуфляжной униформе и в красном берете.
«Такие же головные уборы были у солдат, которые напали на лагерь», – вспомнил Семченко.
Африканец не смотрел на Семченко, молча поставил на стол поднос с едой и вышел. На подносе были вареные кукурузные початки, бананы, кофе. Есть Федору не хотелось. Он выпил только кофе, который, к его искреннему удивлению, оказался довольно неплохим.
Потом Семченко опять прилег на топчан. Мысли, которые приходили ему в голову, были совершенно безрадостными.
«Это самая настоящая тюрьма. Мне отсюда не вырваться. И что меня ждет? Посольства нашего тут нет. Связи с Родиной я не имею. Единственный человек, который может обо мне позаботиться, это Вахтанг Каладзе. Но он в Москве и ни разу не господь бог. А на мне висит убийство местных военных. В любой стране это как минимум солидный срок. Да, очень хреново».
В камеру неожиданно вошел белый полный мужчина с сигарой, одетый в легкую рубашку и светлые летние брюки.
– Как самочувствие, герой? – спросил толстяк на русском языке и уселся на табурет, который был для него явно маловат.
– Спасибо, не жалуюсь, – ответил Федор и кисло улыбнулся.